на главную | войти | регистрация | DMCA | контакты | справка | donate |      

A B C D E F G H I J K L M N O P Q R S T U V W X Y Z
А Б В Г Д Е Ж З И Й К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Э Ю Я


моя полка | жанры | рекомендуем | рейтинг книг | рейтинг авторов | впечатления | новое | форум | сборники | читалки | авторам | добавить

реклама - advertisement



Речь

Товарищи, наше совещание собралось в переломный момент общей жизни нашей страны, и этот переломный момент, который в общем можно охарактеризовать как переход от военного периода к периоду хозяйственному, отражается на жизни всех органов Советской России, чисто советских организаций, партийных, профессиональных и всех других. Именно поэтому мы говорим сейчас о некотором кризисе, который переживается различными организациями, о внутреннем кризисе, который по существу является не чем иным как внутренней перегруппировкой элементов, людей и работников, для того, чтобы приспособиться к новому периоду. Никто, разумеется, не потребует от меня, как докладчика, чтоб я взял на себя обязательство за то, что новый период нам будет обеспечен надолго, прочно и целиком. К сожалению, не все факторы этого нового периода в руках Цектрана и даже не в руках Советской России в целом. Нам могут навязать новую войну, и тогда нам придется, хочешь – не хочешь, перейти к новому военному периоду. Но повторяю, что те элементы кризиса, в которых нет ничего угрожающего для структуры, для работы, для будущих задач Советской России в целом и всех ее отдельных органов, оставлены нам в наследство предыдущей военной эпохой. Война есть жестокое ремесло и органы войны – жестокие органы, и работа их заключается в нещадном истощении всех жизненных сил и средств страны. И когда война приближается к концу, то элементы недомогания, недовольства, которые накапливает война, дают себя знать. И это хорошо, ибо свидетельствует о жизненности самого организма.

В общем и целом, можно сказать, что основная причина недомогания и недовольства, это – нужда и нищета, которые мы унаследовали и которые были усугублены самым фактом гражданской войны. Выход, стало быть, в повышении благосостояния страны. Эта общая причина отражается на всех организациях Советской России, но в области профессионального движения есть свой особый кризис, который имеет особую специальную природу, определяемую задачами движения и характером профессиональных организаций.

Профессиональные союзы мы унаследовали от капиталистического общества, как организации, охватывающие, по немецкой терминологии, рабочих против работодателей (по-немецки есть выражение «работобрателей», т.-е. наемных рабочих против капиталистов). Задачей профессиональных союзов являлось улучшение положения трудящегося наемного класса против буржуазного класса. Они имели определенную структуру, они же совершали дело завоевания власти в нашей стране вместе с рабочим классом. Но вот именно объективная обстановка целиком отразилась на профессиональных союзах, и перестройка самих союзов соответственно новым заданиям является самостоятельной задачей, не разрешенной нами целиком до настоящего дня; и самое место, которое должны занимать профессиональные союзы в общей структуре советских органов и аппаратов, далеко не определено практически, хотя вполне предопределено теоретически нашей программой. Мы говорим о программе коммунистической партии, руководящей партии Советской власти. Если возьмете текст программы – раздел по экономическим вопросам, то вы прочтете:

«Организационный аппарат обобществленной промышленности должен опираться в первую голову на профессиональные союзы. Они должны все больше освобождаться от цеховой узости и превращаться в крупные производственные объединения, охватывающие большинство, а постепенно и всех поголовно трудящихся данной отрасли производства»…

…"Профессиональные союзы должны прийти к фактическому сосредоточению в своих руках всего управления всем народным хозяйством как единым хозяйственным целым. Обеспечивая, таким образом, неразрывную связь между центральным государственным управлением, народным хозяйством и широкими массами трудящихся, профессиональные союзы должны в самых широких размерах вовлекать последних в непосредственную работу по ведению хозяйства. Участие профессиональных союзов в ведении хозяйства и привлечение ими к этому широких масс является вместе с тем и главным средством борьбы с бюрократизацией экономического аппарата Советской власти"…

Хотя программа писалась до того опыта, который мы имели, полтора года тому назад, до той внутренней борьбы, но она целиком охватывает и исчерпывает весь занимающий нас вопрос. Профессиональные союзы должны сосредоточить в своих руках все руководство экономической жизнью. Они не просто содействуют производству, а должны организовать производство и превратиться в полновластных руководителей этой организации. Борьба с бюрократизмом не есть отдельная изолированная задача, на которой могут специализироваться отдельные техники-специалисты по борьбе с бюрократизмом (таковые, к сожалению, есть), – борьба с бюрократизмом может вестись на почве практической организации самого производства с вовлечением в эту организационную работу самих трудящихся масс. Если вы возьмете решения IX съезда нашей партии по профессиональному вопросу,[207] то в части принципиальной они являются только подтверждением партийной программы, в части же практической они намечают некоторые этапы, некоторые переходные ступени относительно того, каким образом происходит согласование работы профессиональных союзов с хозяйственными органами в том виде, в каком они существуют сейчас; ибо если необходимо, чтобы профессиональные союзы, чем дальше, тем больше, становились руководящими аппаратами хозяйства, то нельзя закрывать глаза на то, что этого нет еще сейчас, и самая попытка механически передать хозяйство в руки каждого отдельного профсоюза была бы обречена на гибель. Это мы видели в области железнодорожного транспорта, – такая попытка была сделана через Викжедор, – и тогда профессиональный союз не справился и не мог справиться с транспортной задачей, ибо, повторяю, он вышел из старой эпохи, сохраняя в общем и целом старую систему организации, старые навыки работы и старый подбор работников. Старый транспорт имел два этажа, как и вся промышленность: сначала надстройка административная, руководящая – увенчание собственничества, – потом средний технический персонал и низшая масса рабочих. Революция снесла головку капиталистического собственника, она разрушила административно-технический аппарат, мало того, она в дальнейшем снимала с самого рабочего класса слой за слоем лучшие элементы и отправляла их на фронты гражданской войны или в разные области советской работы. Таким образом, все, что осталось, осталось в значительной мере обессиленным, лишенным тысяч и тысяч старых организаторов с большим опытом, которых революция должна была снять и имела право снять, иначе она не была бы революцией. Революция не могла не разрушить старого административного аппарата и по необходимости она сняла и другую верхушку – верхушку идейной революционной организации. И такому ослабленному союзу советское государство не могло передать транспорта. Для того чтобы профессиональный союз мог стать союзом производственным, он должен вовлекать в свою среду всех участников производства, ибо всякий работник, который нужен транспорту и союзу, должен участвовать в работе по организации транспорта. Вовлекая работников всех категорий в свои ряды, союз овладевает постепенно аппаратом производства. Но для этого он должен собрать свои силы, и так как старые профессиональные союзы перед этой задачей не стояли и не работали по этому принципу, то нужно проверить кадр своих вождей, старых работников, старых руководителей; ибо многие из них были вполне пригодны для старой организационной борьбы и работы, для руководства стачками, для баррикадных боев, но не все из них по своим качествам могут быть пригодны для организации транспорта, как такового. Стало быть, строгая проверка старых кадров союза под новым производственным, а не профессиональным углом зрения и строгий их отбор на самой работе, – это одна сторона задачи. Другая сторона – это извлечение из всех других органов, и прежде всего из армии в данный момент, всех работников, которые были даны либо железнодорожниками, либо кем бы то ни было, – это все равно, но которые проявили на работе свои организаторские качества: этих работников нужно извлечь, перевести в рамки союза и помочь ему стать союзом производственным. Мы подходим к тем вопросам, которые отсталым элементам в нашей собственной среде дают пищу для борьбы против так называемого «назначенства», при чем эта ожесточенная и будто бы принципиальная борьба совершенно затушевывает вопрос о том, кто назначает: идет ли назначение со стороны классового врага – капиталистического государства, или же со стороны рабочего государства.

Отвергнуть принцип назначенства как практический метод усиления аппарата транспорта и самого профессионального союза, – это значит замкнуть транспорт в рамки цеховой ограниченности тех работников, которые нам достались в наследство от прошлого. Эта идея абсолютно ложна и неспособна открыть нам путь для превращения профессионального союза в производственный союз. Если мы ставим новую задачу преобразования самого союза внутренними усилиями и содействием рабочего государства и руководящей коммунистической партии, то первой неотложной задачей на этом пути будет – разыскать во всех остальных областях работы, недоступных союзу как таковому, тех работников, которых нужно добавить и которыми нужно усилить работу по транспорту. Отсюда – назначенство, т.-е. перераспределение сил на определенные посты. Отрицать этот метод и вести борьбу против назначенства, противопоставляя ему метод выборности, значит забывать классовую природу государства, значит повторять то, что было уместно по отношению к государству, представлявшему другой класс, например, в эпоху Керенского,[208] но неправильно в эпоху господства самого рабочего класса. Ибо рабочий класс должен, если он недоволен Советской властью, перестроить ее, заменить Советскую власть. Если же он выбирает ее на ежегодных съездах, то, очевидно, дает ей право стоять не только над отдельными Комиссариатами, но даже над отдельными производственными союзами. Разумеется, могут быть практические вопросы, в каком случае назначение было правильно, в каком – неправильно. Это вопросы, от которых мы не уйдем и при выборах, и это совершенно неизбежно. Тут есть один способ, – это проверка на работе, аттестационные списки для каждого сколько-нибудь ответственного работника.

Это вреднейшее, в корне подрывающее все перспективы на развитие союза, противопоставление работников выборных назначенным рабочим государством, – есть то, против чего Цектран и все его органы должны открыть беспощадную идейную борьбу на местах, разоблачать такую политику как отрыжку старой тред-юнионистской психологии, старой затхлой цеховой психологии. Это все равно, как старые тред-юнионисты не допускали в свои союзы женщин, боролись против ученичества, считая свою среду самодовлеющим миром.

Теперь мы наблюдаем, в том числе и в нашем союзе, как против работников честнейших и преданнейших, которые доказали в разных областях работы свою заслугу перед рабочим классом, которые имеют право быть отмеченными государством, переводящим их из одной области в другую, открывают кампанию, как против назначенных. Это отрыжка тред-юнионизма, а тред-юнионизм способен свести профсоюзы на нет, подрывая самый смысл профессионального союза. Профессиональные союзы старого образца боролись за долю рабочих в национальном доходе, который рабочими же и создавался. Профессиональные союзы нынешние могут бороться только за увеличение народного дохода, т.-е. за повышение производительности труда, ибо только таким образом можно достигнуть улучшения положения рабочих масс. Здесь мы возвращаемся снова к вопросу о так называемом бюрократизме, который в жизни производственной организации играет большую роль.

Товарищи, я в скобках заявляю, что бюрократизм в советских организациях признаю существующим фактом, и я даже являюсь изобретателем термина «главкократия», который был довольно широко использован. Но та борьба, которая ведется против бюрократизма, построена на 9/10 на тред-юнионистском предрассудке, на непонимании роли профсоюзов в рабочем государстве. Мне приходилось слышать от некоторых профессионалистов заявления такого рода, что Цектран в некоторых отношениях, может быть, лучше работает, но у нас такая канцелярия, что если придет рабочий, он в ней затеряется. Это – отношение к союзу как к маленькой комнатной домашней организации, какой он и был в прошлую эпоху, когда вел подпольное или полуподпольное существование, когда союз был полевым ударным штабом, при чем портативность, т.-е. способность переноситься, была главным качеством, необходимым для профессионального союза. Если мы ставим задачей овладеть производством в целом, взять на учет всякого работника, ввести аттестационные списки, проверять работу, произвести переоценку руководящих работников профессионального союза, то, очевидно, профессиональный союз должен быть построен на новых, более правильных, научно-организованных началах. Совершенно ясно, что он должен начать с перестройки своего правящего центрального аппарата и не запугиваться тем, что у нас большая канцелярия. Если у нас есть недостатки, то будем их исправлять. Но нужно приучить рабочего к точному, более совершенному аппарату, – это является для нас вопросом жизни и смерти, потому что кустарничество, самодельщина процветают у нас в разных областях, в том числе и в профессиональном союзе, и предубеждение, отвращение к более точной организации еще до сих пор скрывается в подоплеке сознания даже у некоторых товарищей-коммунистов. Я считаю большим завоеванием, что Цектран завел правильный аппарат в центре, правильную отчетность всех сил и средств: это необходимейший подход к делу.

Бюрократизм не в этом. Под бюрократизмом понимают то, что я назвал главкократией. Главкократия заключает в себе большое количество отрицательных сторон, но главкократия есть переходный момент к постройке социалистического хозяйства. Взять на учет металлургическую, текстильную промышленность, продовольствие, транспорт, национализировать, объединить и построить вертикальные главки, между которыми нет достаточного количества переходов, так, чтобы все продукты, люди, средства, идеи переходили из главка в главк по самым коротким линиям, чтобы обмен веществ в хозяйственном процессе совершался с наименьшей затратой энергии, – в этом состоит задача. Разрешили мы ее или нет? Нет, еще только разрешаем. Трений колоссальное количество. Такого порядка управления хозяйством, т.-е. единого центрального аппарата, нигде никогда не было, образцов нет, и здесь, в этих трениях, в несогласованности нужно уметь видеть, понять переходную форму, которую нужно преодолеть дальнейшими усилиями, а не становиться в стороне и говорить: «бюрократия». Наконец, самый важный вопрос, это – материальная нужда, нищета. Здесь мы подходим к существу разногласий внутри профсоюзов и за их порогом. Ее оценивают – на первый взгляд это кажется невероятным, – как советский бюрократизм. Если в мастерской на фабрике или заводе ждут получения двух тысяч пар сапог и не всегда их получают, – а вы знаете, что по беде нашей таких случаев, когда не получают, больше всего, – рабочие нападают на правление, завком, фабком или комиссара, напирают на него, будучи вполне убеждены, что они сохраняют за собой право ворчать и показывать кулаки правлению завода и кой-кому повыше, поскольку не получают сапог и продовольствия. Что им отвечает завком или фабком? Он отвечает, что есть гражданская война, четыре фронта, и что все идет для Красной Армии. Они это выслушивают раз, два, а в третий раз все-таки требуют сапог и продовольствия. Тогда сам комиссар говорит: по наряду дали, но там из Москвы бюрократия не отправляет. И действительно, по нарядам за три-четыре месяца и более старым не получают. И кто следит за жизнью такого рода низовой организации, – а многие из вас имеют гораздо больше возможности, чем я, следить за жизнью фабрики, завода, мастерской, станции, линии и т. д., – тот знает этот ответ, что не дают бюрократы, которые сидят в центре. Это неверно. Это абсолютно неверно. У нас вся беда в том, что нет гвоздей, рубах, сапог, не хватает хлеба. Это очень простая, основная истина относительно нашей нищеты и разорения. И этого факта мы ни перед кем не скрываем. Если в главке имеется десять тысяч пар сапог и на эти десять тысяч заявлен миллион требований, то главк целый месяц будет ходить вокруг босоногих, обсуждая, кому дать в первую голову, и если даже решит, то удовлетворит одну десятитысячную часть нужды. Остальные, зная что у главка есть что-то, что он что-то распределяет, будут обвинять его в бюрократизме. Здесь я обращаю внимание товарищей из профсоюзов на всю опасность такой постановки вопроса. Конечно, если бы спросили меня на любом заводе или фабрике относительно бюрократизма, я бы сказал: «Вам не хватает двух тысяч пар сапог. Если бы у нас не было бюрократизма, вы получили бы вероятно пятьдесят пар, но тысячу девятьсот пятидесяти вы все равно не получили бы, ибо их нет». И представители нашего и других союзов, которые стоят лицом к лицу с нуждающейся голодной массой, вынужденной и обязанной работать, могут идти по двум путям: по пути тред-юнионистской агитации и по пути агитации производственной. Тут расчленяется путь каждого профессионалиста. Когда рабочий говорит: у меня нет сапог, то можно развивать ему мысль, что там, в центре, сидит коллективное чудовище, которое располагает всем, но, как собака на сене, никому ничего не дает. Говорить так перед наиболее отсталыми, темными рабочими массами – это значит прививать им такое же отношение к этому неизвестному им бюрократическому центру, какое было у рабочих (и совершенно правильно) к капиталисту, который угнетал их тут же непосредственно перед их глазами, т.-е. вести в сущности чудовищно извращенную, не имеющую социальных основ классовую борьбу против Советской власти. Ибо некоторые зарывающиеся в демагогии профессионалисты под видом борьбы с бюрократией, которая не дает, тормозит, разрушает, – эти профессионалисты, фактически того не сознавая, ведут классовую борьбу против Советской власти. Профессионалисты-производственники должны говорить рабочему, что его наемность есть фикция, – он сам хозяин производства и, стало быть, увеличить свою долю в продукте национального производства он может, только увеличив самое количество продуктов. Конечно, нужно совершенствовать аппарат распределения, бороться против всех злоупотреблений; но это только одна тысячная часть задачи. В смысле количества продуктов основная задача состоит в том, чтобы повысить производительность труда, повысить национальный годовой доход во много и много раз. Итак, одна точка зрения тред-юнионистская – натравливания рабочих на советское государство – означает распад профессионального союза, распад партии, распад класса. Другая точка зрения – производственная: профессиональный союз должен овладеть производством и повысить производительность труда. И мы видим, что такого рода группировки имеются в профессиональных органах.

Профессиональный союз при нынешнем положении общества в рабочем государстве, в строящемся коммунистическом хозяйстве, либо может стать аппаратом, который проводит через себя все суеверия, предрассудки наиболее отсталых масс, либо может стать важнейшим органом, который организует эти массы в производстве. Ничего третьего ему не дано. Промежуточное состояние производственного союза сводит его на нет. Я считаю большой заслугой Цектрана, что он взял правильный курс не на тред-юнионистскую психологию, а, наоборот, на борьбу с тред-юнионизмом и на выравнивание всей линии профессиональных союзов железнодорожников и водников (водники в этой области меньше успели, чем железнодорожники). В этой последней области он взял правильную линию – линию строящегося профессионального союза. В области водного транспорта достигнуты меньшие успехи, потому что водный транспорт – более отсталое крыло транспорта, более разобщен технически, административно менее централизован и менее приспособлен для централизации. И совершенно естественно, если именно в силу этой причины в водном транспорте есть элементы отсталости, косности, больше тред-юнионистской демагогии, чем в области железнодорожного транспорта.

Основной наш вывод тот, что мы ни в коем случае не можем допустить попытки заставить более революционное и передовое крыло союза транспортных рабочих равняться по более отсталому крылу. Наоборот, наша задача состоит в том, чтобы путем переброски большего количества работников с железной дороги на пути водные выровнять это более отсталое, более кустарническое, более тред-юнионистское крыло по общему нашему производственному фронту. Это есть одна из важнейших задач настоящего времени. Борьба с бюрократизмом в области железнодорожного ведомства, где, разумеется, бюрократизма достаточно и где борьба с ним необходима, может вестись. (При чем, товарищи, под бюрократизмом я вовсе не понимаю обязательно старых бюрократов: сплошь и рядом бюрократы бывают и очень молодые из состава нашего союза и даже члены нашей партии.) В старых методах работы было много элементов бюрократизма, от которых мы должны отучить наших сотрудников, которые прошли старую школу с ее недостатками, но и с ее достоинствами. Мне пришлось недавно писать, и я это могу в любой момент подтвердить и поддержать всячески, что мы сплошь и рядом страдаем не столько от дурных сторон бюрократизма, но главным образом от того, что мы не усвоили многих хороших его сторон: правильного распределения труда, правильных форм снабжения. Есть бюрократия немецкая, американская, которая выработала известные методы для работы, которая внесла рационализацию, тейлоризацию, распределение, формы ответственности, снабжение, план, отчетность и т. п. Бюрократизм не есть изобретение русского царизма, – бюрократизм есть эпоха в развитии человечества, когда человечество переходит от средневекового тумана к буржуазному строю и создает известные навыки и приемы управления, создает хорошие, более точные канцелярии с хорошими машинками (которые мы теперь, надеюсь, получим из-за границы), с правильным счетоводством, делопроизводством. Если бы мы это усвоили, то, читая, например, списки нашего союза, мы бы не обнаружили, что в итоге наврано десять раз. Говорят, что это бюрократическая придирчивость. Но эти хорошие черты бюрократии необходимо нам усвоить, если мы не хотим, извиняюсь за выражение, окончательно «обовшиветь» и выйти в тираж. Точность – это важнейший рычаг человеческого развития.

Вместе с тем я готов признать и признаю, что те методы, которые Цектран применял (это есть взгляд самого Цектрана, который выражался в целом ряде действий, суждений и организационных мероприятий), не являются единственно возможными и обязательными для всех союзов. Они выросли в известный период, в известном союзе, как необходимые методы. Вы знаете, что нам пришлось вести борьбу внутри со старым Цекпрофсожем. Это было на линиях, это была известная внутренняя борьба, в которую вмешалась государственная партия и одной из боровшихся сторон оказала поддержку против другой.[209] Правильно ли было это вмешательство (здесь я снова возвращаюсь к вопросу о назначенстве)? Правильно ли, что известному течению в профессиональном союзе был дан некоторый толчок? Правильно ли, что государство сказало, что нужно головку союза снять? В ту эпоху, когда рабочий класс был в оппозиции или в революционном подполье, или в полуподполье, тогда коммунисты в профессиональных союзах вели борьбу с другими партиями и снимали с постов меньшевиков, эсеров и некоторых беспартийных, которые хотя и были беспартийными, но на самом деле были реакционерами, и заменяли их коммунистами. Союз не отвечал революционным потребностям рабочего класса, и одна фракция рабочего союза вела жестокую внутреннюю борьбу против тех, которые отстали или противоречили историческому развитию. Что мы должны были тут делать? Союз должен был с профессиональной линии перейти к производственной. Есть элементы среди руководителей союза, в верхах и низах, которые не поняли, что критерий производственный есть критерий решающий, и что здесь идет речь не об одном только союзе, что весь рабочий класс спасти от гибели и разложения можно, только перестроивши все его аппараты под углом зрения хозяйства. К этому можно пойти двойным путем. Можно создать две фракции – фракцию производственную и фракцию профессионалистов старого типа и повести борьбу этих двух фракций, двух групп. И я не сомневаюсь, что в этой открытой борьбе мы одержали бы полную и решительную победу. Но такая борьба двух групп является большим расходованием сил рабочего класса. В таком положении рабочая власть, которая является политическим государственным представительством в рабочем государстве, сокращает период борьбы, вмешивается и приказывает. Отрицать этот принцип – значит отрицать рабочее государство.

Вмешательство государства и руководящих органов партии во внутреннюю борьбу профсоюзов строительных, железнодорожников и водников имеет не только свое историческое оправдание, но и продиктовано жизненной необходимостью. На опыте нашего союза другие союзы могут чему-нибудь научиться, и вовсе необязательно, чтобы перестройка производилась путем внутренней борьбы или путем твердого и жесткого государственного вмешательства. Союз может сам, своими внутренними усилиями, перестроиться, и есть уже примеры этого. Союзы не только не отказываются от назначенства, но даже требуют от руководящих органов партии пересмотра состава своих работников под углом хозяйским, и это дает необходимые результаты без хирургического вмешательства партии или государства.

Таким образом, те методы, которые применялись Цектраном, диктовались острейшим положением транспорта, гибель которого грозила гибелью всей стране. Не будем забывать, что осенью прошлого года мы считали, что к весне 1920 г. процент больных паровозов должен дойти до 75, при каковом проценте железнодорожное движение теряло всякий смысл, так как наличным количеством паровозов можно было бы обслуживать только сами железные дороги. Паралич транспорта означал гибель всей хозяйственной жизни страны. Нужны были решительные меры. Сил для проведения этих мер было недостаточно, ибо главные силы были на фронтах, а меры нужны были исключительные и срочные. Ожидать того, что мы переубедим всех, мы не могли. Это значило идти навстречу тому неизбежному риску, что транспорт остановится прежде, чем мы дойдем до дела. Вот почему мы дошли до того, что сверху должны были показать массам методы работы, при помощи которых мы должны бороться за возрождение транспорта страны. Такие острые, крутые меры были применены в отношении Цектрана. Они вызвали известную оппозицию, горечь, и эта горечь не улеглась у некоторых до сих пор. Со многими товарищами мы поступали круто; теперь с товарищами, с которыми мы спорили, мы работаем в полной солидарности и не сомневаемся, что завтра, послезавтра эта горечь от внутренней борьбы разойдется, как только успехи совместной работы скажутся более ясно. Они уже сказались сейчас, но вместе с тем, поскольку мы вступаем в эпоху хозяйственную, поскольку мы можем рассчитывать, что все профессиональные союзы, и наш союз в том числе, получат значительное количество работников прежде всего из армии, где у нас почти половина партии, – постольку мы получим возможность развить производственную агитацию, политико-просветительную работу в массах. И то, что называется приказывать, назначать сверху, – все это находится в отношении обратной пропорциональности с развитостью масс, с их культурным уровнем, политической сознательностью и с силой наших аппаратов. Чем мы сильнее, как производственная организация, тем реже случаи враждебного отношения к нашему приказу, и наоборот. Обстановка не всегда бывает такой, чтобы можно было прибегнуть к дискуссии. Это диктуется целиком внешними условиями. Нет ни одного здравомыслящего человека, который не понимал бы, что как только обстановка становится легче, как только нам чуть свободней дышится и мы можем снимать работников с военного дела и переводить их на транспортную работу, так мы немедленно же вовлекаем работников во все отрасли транспорта.

Здесь мы подходим к вопросу о рабочей демократии, который играет в профессиональном союзе колоссальную роль, – более чем, скажем, в партии, и который может быть решен в полном объеме только через посредство профессионального союза. Вопрос о рабочей демократии у нас ставился и ставится сейчас: расширить рамки критики, дискуссии, внутренней полемики и т. д. Все это, разумеется, необходимо, но также зависит от общей обстановки. Я говорил на рабочих собраниях в Москве, что одно дело, когда мы стоим перед Перекопом: 30-я и 51-я дивизии не занимались дискуссией, не обсуждали, переходить или не переходить через Перекоп,[210] а нужно было или прорываться, или погибать. Но если мы переведем 30-ю и 51-ю дивизии в тыл, без сомнения они будут очень критиковать, почему то или другое было плохо, и мы должны им разъяснить, почему это так было, и поднять там просветительную работу. Рабоче-крестьянская армия не представляет собой какого-то сгустка милитаризма. Чем дальше, тем менее нам приходится применять к нашей армии методы репрессий чем дальше, тем больше внутренняя психологическая связка обеспечивает методы внутреннего давления. Милитаризация профессионального союза и милитаризация транспорта, которая есть вместе с тем и милитаризация внутренняя, идейная, продиктованы обстановкой страха, естественного и спасительного страха перед гибелью страны. Мы осенью прошлого года, зимой и весной стояли перед транспортным Перекопом, и мы не вели дискуссии, что выразилось в декрете об объявлении транспорта на военном положении. Можем ли мы сказать, что опасность для транспорта прошла? Ни в каком случае. Она не так остра, но от нас требуются те же героические усилия, та же беззаветная преданность делу (в данном случае делу транспорта), какую проявили товарищи у Перекопского перешейка в самый ответственный час.

Когда мы говорим о милитаризации транспорта, это значит, что все работники транспорта должны себя отдать на эту работу, от успеха или неуспеха которой зависит жизнь или смерть страны. Так же мы говорим о духовной милитаризации работников. Как мы будем милитаризовать каждого работника в отдельности? Внутренним путем, путем идейной, духовной милитаризации каждого работника в отдельности и, прежде всего, руководителей профессионального союза.

Значит, противоречит ли милитаризация рабочей демократии? Ни в коем случае. Ибо эта же демократия создавала армию и она своими методами и укрепит ее теперь во время передышки, когда перед нами стоит задача укрепить, сократить армию почти вдвое в ближайший период, чтобы, вместе с тем, вдвое повысить ее сознательность, готовность погибать за дело рабочего класса.

Таким образом, милитаризация армии только начинается в смысле пропитывания этой армии сознанием необходимости погибать всем до последнего, самого отсталого солдата. Нам говорят, что эта милитаризация противоречит методам рабочей демократии. Никогда. Из нее само собой вытекает, что мы должны так построить наши организации, чтобы дать массе результат рабочего организованного общественного мнения, которым оказывать давление на всех штрейкбрехеров, выходящих из наших рядов и подрывающих производство. Вот в чем состоит существо милитаризации: в том, что мы захватим каждого рабочего в каждой мастерской, и он будет размышлять над тем, что он может внести в свой инструмент нового, – где поставить дверь в мастерской, чтобы не тратить лишних шагов каждый день, – ведь это составляет миллионы рабочих часов. Если он будет над этим думать, то в этом, товарищи, важнейшая составная часть подлинной рабочей демократии. Но вопрос в том, что сейчас нужно расширить поле критики. В военной обстановке критика была бы недопустима. В мирной обстановке критика будет более широка. Ведь мы не либералы, мы – борющийся рабочий класс. Демократия, как политическая демократия, это – голая рамка, нужно дать ей хозяйственное содержание. Я думаю, что это важнейшая задача Цектрана. Он создает жесткими методами и сейчас уже создал известный аппарат. Он обеспечил себе сочувствие и содействие подавляющего большинства лучших старых работников профессионального союза. Это еще не вполне так среди водников, но завтра или послезавтра это будет так. На это мы твердо надеемся. Но это есть только частица работы; это пока еще аппарат, который должен приступить к разрешению новой задачи, неразрешенной еще ни одним из союзов и не могущей быть разрешенной, ибо она не стояла перед ними. Это задача производственной организации массы в производстве и для производства. К этой задаче мы только приступаем. Здесь обязанность производственной агитации и пропаганды нужно возложить на каждого специалиста и техника, который работает для путей сообщения, чтобы он известную часть своего времени отдавал изложению очередных технических вопросов транспорта перед широкими рабочими массами языком, доступным этим массам, в тесной связи с задачами сегодняшнего дня. В области транспорта не должно быть ни одного сколько-нибудь знающего рабочего, специалиста и бывшего политработника, который не был бы вовлечен в создание производственной демократии, – не просто рабочей демократии, а производственной; мы все должны стать хозяйственниками и организаторами, не должно быть ни одного, который не был бы вовлечен в работу. Это значит, что нужно создать такую организацию трудящихся масс, когда каждого представителя берут, что называется, на мушку и рассматривают, что он дал производству в области фактического улучшения материального положения трудящихся масс. Можно сказать с полной уверенностью, что, несмотря на всю нашу бедность и нищету, и сейчас, при инициативе и уменье каждого работника нашего союза на месте, можно улучшить на одну сотую, на одну пятидесятую положение рабочих, если относиться к этому со всем вниманием. Нужно привлечь передовых рабочих к тому, чтоб они вносили элементы коллективизма в область более отсталую, – в домашний обиход, где еще господствует мещанство, тупоумный мещанский индивидуализм, где еще жена рабочего отдельно стирает, пришивает пуговицы, а муж, добывший отдельное шило, сам отдельно в своей конуре починяет себе сапоги. Если даже начать с такого малого, как товарищеские починочные мастерские, как коллективные столовые – не такие поганые, как у нас в большинстве случаев, – то под действительным серьезным контролем сколько-нибудь способной кулинарной инспекции, даже и сейчас, при нашей бедности в количестве продуктов, можно достигнуть и большей экономии средств, и большего удовлетворения элементарнейших потребностей рабочего класса.

Каждая группа рабочих должна таким образом оценивать своих представителей: что они сделали на месте для улучшения положения из местных средств, что они дали для повышения производительности труда. Только таким образом рабочий союз, вовлекая элементы административные и технические из других областей, перевоспитывая внутри себя и выдвигая из союзов большое количество рабочих и сращивая аппарат хозяйственный с аппаратом союза, создаст рабочую демократию. Только таким образом параллелизм существования органов союза и советских хозяйственных органов исчезнет. То, что сейчас союз делает, создавая отделы по производству, есть переходная мера. Отделы по производству и соответствующие ячейки ни в коем случае не могут быть увековечены как органы хозяйственного управления. Это не самодовлеющие органы: это только щупальца, протянутые от союза к советским хозяйственным органам, чтоб облегчить процесс сращивания. В каждой такой ячейке должен сидеть, соответственно отрасли работы, руководитель; все эти вопросы должны обсуждаться совместно, т.-е. такая ячейка должна вовлекаться в хозяйственный аппарат. Из состава хозяйственного аппарата наиболее одаренные практические работники или специалисты должны втягиваться в союз. И таким образом исчезнет пропасть между теми, которые получили специальные познания, и теми, кто является представителем союза. Это есть задача Цектрана по самому существу. Борьба, которая ведется в профессиональном союзе, имеет много случайных элементов, от которых надо отвлечься. Конечно, тут вносится страстность и личные моменты. Это нужно смести, как сор, и мы это сделаем. Если мы вынуждены будем пойти с таким лозунгом борьбы к массам, – мы не боимся к ним с этим пойти, – мы массе объясним, в чем суть. Все дело в том, что мы подошли к новой эпохе, к эпохе самодеятельности масс, к эпохе хозяйственной, к эпохе производственной. Поэтому мы говорим рабочим массам: по-прежнему относитесь критически к вашим вождям, проверяйте их, но выслушивайте их, усваивайте новый критерий. Раньше вам нужно было, чтобы вожди были хорошими защитниками во время стачки. Это необходимо и сейчас. Но этого одного сейчас мало. Они должны быть теперь администраторами, хозяйственниками, тейлористами, т.-е. должны повышать производительность труда. Если они увеличивают число сапог, количество хлеба, угля – они подлинные вожди рабочего класса. И то знамя, которое мы поднимаем над союзом транспортных рабочих, есть знамя хозяйственного возрождения. Рабочий класс будет держать курс не на тред-юниониста, а на хозяйственника, на творца, на того, кто только и может стоять во главе и обеспечить массе выход из хозяйственной разрухи.


Л. Троцкий. РЕЧЬ НА РАСШИРЕННОМ ПЛЕНУМЕ ЦЕКТРАНА 2 ДЕКАБРЯ 1920 Г. | На пути к социализму. Хозяйственное строительство Советской республики | Заключительное слово