Глава 15

Заводная мышь

– Погодите-ка, – запротестовал Рэмпол. – Минутку. Это уже чересчур. Вы хотите сказать…

– Именно так, – раздраженно ответил доктор. – Удивительно, как вы этого до сих пор не поняли. Это было очевидно с самого начала. Я знал, что найду доказательства в квартире, но хотел вначале предъявить их вам. Иначе вы бы мне не поверили. У вас не найдется сигары, Хэдли?

Он с наслаждением откинулся на спинку кресла, закуривая сигару. На отвороте его лацкана все еще красовался огромный золотой значок, а на столе лежала заводная мышь.

– Подумайте. Вот наш молодой парень, Дрисколл. Он умен, обладает превосходным чувством юмора и склонен к сумасбродствам. Мне, конечно, показалось, что во многом он был человеком подлым и беспринципным, но мы знаем, что юмора, ума и задора у него было не отнять. Он хочет прославиться как журналист. Когда у него уже есть факты, он может сочинить превосходную статью, но у парня нет чутья на новости. Настолько, что его редактор готов поклясться, мол, Дрисколл не догадался бы о свадьбе в церкви, даже если бы стоял перед ней по колено в рисовых зернах. И это не только вполне понятно, это дает нам важные сведения о его характере. Его основное богатство – отлично развитое воображение. Из фантазеров редко получаются хорошие репортеры, такие люди склонны искать что-то удивительное, необычное, ироничное. Их, как правило, редко интересуют факты. Работа обычного репортера, описывающего произошедшие события, не для них. Из Дрисколла получился бы отличный обозреватель, но репортер из него был никудышный. И поэтому он решил поступить так, как уже делали многие газетчики до него: создать новости, причем такие, которые подходили бы ему по духу. Учитывая все, что нам известно о его характере, вы поймете, что парень собирался сделать. За всеми этими кражами головных уборов скрывалась ироничная символичность. Он вешает шлем полицейского на фонарном столбе перед Скотланд-Ярдом. «Опасайтесь мощи полиции!» – с цинизмом, свойственным молодым людям, говорит нам наш романтичный мистер Дрисколл. Адвокатский парик на голове лошади – наилучший способ намекнуть на слова мистера Бамбла: «Если закон предполагает это, то закон глуп»^[74]. Дальше. Он похищает шляпу еврейского торговца, хорошо нажившегося на войне, и помещает ее на голову одного из львов на Трафальгарской площади. Тут Дрисколл проявил себя во всей красе, мрачной насмешкой Байрона сразив жителей Лондона. «Остерегайтесь короны британского льва, остерегайтесь ее в наши дни упадка!» – словно говорит он – и в этом есть что-то забавное, согласитесь. – Доктор Фелл замолчал, поудобнее устраиваясь в кресле.

Хэдли, пристально глядя на него, кивнул.

– Думаю, мне не следует вдаваться в подробности, – продолжил доктор. – Отмечу только, что все это – зацепки в деле об убийстве. Дрисколл готовил очередной розыгрыш, свой последний шедевр, и парень верил, что от такой новости вся Англия содрогнется. – Гидеон, отдуваясь, хихикнул. Отложив сигару, он порылся в бумагах из портфеля Хэдли. – Мы нашли его блокнот с той весьма интригующей записью. Прежде чем прочесть ее еще раз, позвольте мне напомнить вам, что Дрисколл сам во всем сознался. Помните, как миссис Ларкин рассказывала о том вечере, когда Дрисколл пришел домой с миссис Биттон. Он был пьян, и тогда говорил о событиях, которым только предстояло произойти. Утверждал, что после этого его точно возьмут в штат газеты. Он обретет славу великолепного журналиста. Любой художник, будучи в подпитии, может часами говорить о картине, которую только начал рисовать, и это ни у кого не вызывает удивления. Писатель, набравшись пива, просто обязан упомянуть шедевр, который когда-нибудь допишет. Но когда журналист заявляет, что напишет потрясающую статью о событии, которому суждено произойти только через неделю, нас должны насторожить его столь удивительные способности к предвидению будущего. Однако давайте вернемся к тому главному розыгрышу, который Дрисколл столь тщательно готовил заранее, поддерживая в читателях напряжение историями о других шутках Безумного Шляпника, не столь выдающихся. Во-первых, он украл арбалетный болт из дома Биттонов.

– Что он сделал? – Старший инспектор сорвался на крик.

Далри прошел к столу и сел в кресло, Рэмпол придвинул себе стул.

– О да, об этом мне тоже нужно вам рассказать. – Доктор Фелл нахмурился, словно его эта ситуация тоже раздражала. – Я уже пытался вам намекнуть сегодня, знаете. Это Дрисколл украл арбалетный болт. Кстати, – он пошарил рукой в коробке с инструментами, – вот надфиль, которым Дрисколл его заточил. Надфиль довольно старый, на нем видны косые линии от затачивания арбалетного болта. А вот отметины, оставшиеся от стирания надписи «Souvenir de Carcassonne». Он не успел завершить работу, потому что кто-то украл у него арбалетный болт, чтобы воспользоваться им в других целях.

Хэдли взял надфиль и покрутил его в руках.

– Так значит…

– Помните, я спрашивал вас, почему надпись не стерли до конца? Мы ведь думали, что Дрисколла убил тот, кто заточил этот болт. Предположим, это действительно так. Он начал стирать надпись, так почему же, черт побери, он не довел дело до конца? Очевидно, он не хотел, чтобы этот арбалетный болт отследили, как и получилось в итоге. Он тщательно обработал первые три буквы, но остановился. И тогда я понял, что произошло. Всё ведь на самом деле записано в блокноте Дрисколла. Услышав те невразумительные обрывки фраз, я осознал, что арбалетный болт обрабатывал вовсе не убийца! Это делал сам Дрисколл. Он не завершил работу, потому что вмешался убийца – а тому было все равно, откуда взялось это оружие и кому оно принадлежит. Однако же изначально этот арбалетный болт должен был стать частью розыгрыша, задуманного Дрисколлом.

– Но, бога ради, какого розыгрыша? – простонал Хэдли. – Как арбалетный болт вообще может быть связан с похищением головных уборов?

– О, уверяю вас, такая связь есть, – попыхивая сигарой, сообщил доктор Фелл. – Хэдли, как вы полагаете, кто в глазах общественности является главным ура-патриотом Англии? Кто даже в кругу друзей произносит пафосные речи, точно такие же, как он произносил раньше на трибуне, – речи о разящем клинке, о длинном луке и арбалете, об отваге воинов древности? Кто выступает за усиление вооружения страны? Кто обвиняет премьер-министра в опасном пацифизме? Кого в любом случае счел бы таким человеком Дрисколл?

– Вы хотите сказать… что сэр Уильям Биттон…

– Именно так. – Доктор ухмыльнулся, и его двойной подбородок затрясся. – И этот сумасбродный племянничек Биттона задумал розыгрыш, полностью соответствовавший устремлениям его жадной до сенсаций души. Он собирался украсть шляпу сэра Уильяма Биттона и прибить ее арбалетным болтом к двери дома 10 на Даунинг-стрит!^[75]

Хэдли эти слова не просто потрясли, они его ошеломили. От возмущения он утратил дар речи.

– Ну-ну, право же, Хэдли, – рассмеялся доктор Фелл. – Я ведь вас предупреждал, когда мы с генералом Мейсоном обсуждали школьные розыгрыши, а вас они приводили в негодование. Я был уверен, что вы не распознаете намерения Дрисколла, поскольку не могли поставить себя на его место. В вас слишком много здравого смысла… Но, видите ли, у Дрисколла-то его не было. Вам не нравятся игрушечные револьверы и заводные мыши. Вот в чем ваша проблема. А я такие вещи люблю, и потому могу проследить ход мысли Дрисколла. Вот послушайте. – Он открыл блокнот Дрисколла. – Парень размышляет над тем, как ему воплотить этот план. Он еще не все продумал. Пока что он знает лишь, что нужно прибить шляпу сэра Уильяма арбалетным болтом, этим символом войны. И сделать это нужно в каком-то общественном месте. Дрисколл пишет: «Какое место лучше? / Тауэр?» Но, конечно же, Тауэр не подходит, слишком уж это просто, и арбалетный болт в Тауэре шокирует общественность не больше камешка на пляже. Но вначале нужно все подготовить, и Дрисколл помечает: «Найти шляпу», что очевидно. Он думает о Трафальгарской площади, как же без этого. Но такой план не сработает, потому что арбалетный болт не вбить в каменный постамент колонны Нельсона: «Трафальгар – неудачно / Не прибить». Однако тут на Дрисколла снисходит вдохновение. Он все понял. Он помечает в блокноте: «10», дом премьер-министра. Следующие слова вполне понятны. Нужно выяснить, деревянная ли в доме дверь. Если она обита железом, то план не сработает, но пока Дрисколл не знает, куда именно можно приладить шляпу. Нужно это выяснить. Какой там забор, закроет ли он шутника от посторонних глаз? Есть ли там охрана? А вполне вероятно, что она там есть. Как бы то ни было, Дрисколл намерен это выяснить. – Гидеон отложил блокнот. – Позвольте же изложить вам историю, которую я, в духе Дрисколла, назову Историей Заводной Мыши. Вы уже понимаете, что произошло, да, Хэдли?

Старший инспектор беспокойно расхаживал по комнате. В ответ на слова Фелла он лишь простонал.

– Он ждал машину сэра Уильяма на Беркли-стрит… когда? В субботу вечером?

– Да, в субботу вечером, – подтвердил доктор. – Он был молод и полон надежд, он витал в облаках – пока не грянул гром. В его плане есть важный пункт: обычно Дрисколл не подвергал себя особому риску. Он воровал головные уборы почтенных людей, которые не стали бы поднимать из-за этого скандала. Начнем с того, что они, безусловно, не стали бы обращаться в полицию. И даже если бы Дрисколла заметили, за ним не стали бы гнаться. Вот что главное. Такой человек, как сэр Уильям, пробежит пол-Лондона, преследуя вора, укравшего у него кошелек. И пусть в этом кошельке будет всего полкроны, сэр Уильям обрушит на негодяя возмездие во имя справедливости. Но он и шагу не сделает, если у него украдут шляпу за две гинеи. Этим он только выставит себя на посмешище. Думайте, Хэдли, думайте.

– Хм… – протянул старший инспектор. – Он ждет машину сэра Уильяма на Беркли-стрит. Он в любой момент может позвонить домой Биттону и, не вызывая подозрений, получить любую нужную ему информацию… Куда Биттон собирался тем вечером, все такое. Помните, Биттон сказал, что его шофер притормозил, пропуская на пешеходном переходе какого-то слепого с лотком канцтоваров.

– Любой лоточник согласился бы перейти дорогу в установленное время, если бы ему за это пообещали шиллинг. И – шляпа у Дрисколла! Он был уверен, что сэр Уильям не погонится за ним. И оказался прав. Итак, все было в полном порядке, пока…

– Пока не наступил вечер воскресенья, – медленно произнес Хэдли. – Тогда-то все и открылось. Дрисколл пришел в гости к дяде и узнал о рукописи.

– Это уже спорный момент, но он не так важен. Гхм. Действительно, вряд ли до вечера воскресенья Дрисколл обнаружил, что случайно украл рукопись, – согласился доктор Фелл. – Да и с чего бы ему присматриваться к шляпе сэра Уильяма? Мало кто в такой ситуации стал бы проверять подкладку тульи. Но вот главное: в воскресенье вечером ему рассказывают об исчезновении рукописи. Не знаю, тогда ли он начинает что-то подозревать. Конечно же, Дрисколл знал о рукописи, учитывая, сколь прозрачно Биттон намекал о ней своим домочадцам. Но тут у Дрисколла возникли другие проблемы: в город вернулись Лора Биттон и ее муж. Вероятно, Лора еще раньше предупредила Дрисколла о положении вещей, намечался скандал, и Дрисколл сбежал из дома Биттонов до того, как Лора успела договориться с ним о встрече. Потому она вынуждена была написать ему письмо. Видимо, Лора хотела объясниться с ним еще тем вечером, но Дрисколл не дал ей такой возможности. Это было вполне в его духе.

– То одно, то другое, – пробормотал Хэдли. – Он боялся огласки, боялся, что дядя лишит его средств…

Доктор Фелл торжественно кивнул.

– Он вообще много чего боялся. Мистер Далри сказал, что эта квартира словно полнится им. – Гидеон повысил голос. – Только представьте себе его состояние, когда он пришел домой и с ужасом обнаружил, что украл рукопись, столь дорогую сердцу его дяди? Боже правый! О чем Дрисколл подумал тогда? Наверное, он был в таком смятении, что и думать не мог. Что бы вы подумали, узнай вы, что рукопись стоимостью в десять тысяч фунтов использовали как подкладку для шляпы? Все эти сложности были довольно глупыми, но они пугали Дрисколла. Как ему объяснить случившееся? Его дядя в ярости, а рукопись на самом деле у нашего парнишки. Как она вообще оказалась в этой шляпе? Оставаясь в здравом уме, невозможно даже предположить, что сэр Уильям намеренно положил хрупкую рукопись в цилиндр, еще и вышел в нем на улицу. А главное, Дрисколл же вообще ничего не должен был знать об этой рукописи! Представьте себе, как этот рыжий мальчишка мечется по комнате, словно летучая мышь, попавшая в ловушку! Еще вчера он был беспечным искателем приключений, веселым денди, удалым и непобедимым, как герой дешевого романа. Женщины любили его, мужчины, как ему нравилось полагать, боялись. А теперь ему угрожал чудовищный скандал. Он мог лишиться привычной роскоши. А хуже всего – ему грозили проблемы со вспыльчивым дядей. Как думаете, сколько бокалов виски он выпил?

– Будь он разумным человеком, – проворчал старший инспектор, – он пошел бы к дяде и…

– Думаете? – Доктор Фелл нахмурился. – Вряд ли даже разумный человек поступил бы так, ведь речь шла о сэре Уильяме Биттоне. Что Дрисколл сказал бы ему? «Ой, дядюшка, извините. Вот рукопись По. Я случайно забрал ее, когда воровал вашу шляпу». Представляете, что случилось бы? Дрисколл не должен был узнать о рукописи, никто не должен был знать о ней. Биттон ведь считал себя очень умным и осторожным, в то время как на самом деле всем рассказывал о своей находке. Начнем с того, что он не поверил бы Дрисколлу. Что бы вы подумали, если бы кто-то пришел к вам и сказал: «Кстати, Хэдли, помните ту тысячефунтовую банкноту, которую вы прятали от всех в ящике стола? Знаете, вчера я решил украсть ваш зонтик, и вдруг обнаружил, что к ручке зонтика привязана та самая банкнота. Потрясающе, да?» Нет, мальчик мой. Вряд ли вы поверили бы таким словам. А в довершение всего в комнату вошел бы ваш брат и добавил: «Да, Хэдли, забавно, что я обнаружил в квартире этого мальчишки не только твой зонтик и твою тысячу фунтов, но и мою жену». Осмелюсь предположить, дружище, что вы сочли бы поведение этого своего приятеля несколько эксцентричным. – Доктор Фелл хохотнул. – Возможно, здравомыслящий человек именно так бы и поступил. Но Дрисколла здравомыслящим человеком не назовешь. Рассудительность не входила в число его достоинств. Он был сумасбродом. Это мы можем сидеть здесь и рассуждать о том, как смешон мальчишка, решивший, что весь мир ополчился против него. Но Дрисколлу все виделось в ином свете.

Доктор Фелл подался вперед и подтолкнул заводную мышь пальцем. Игрушка проехала по столу и упала на пол.

– Бога ради! – раздраженно воскликнул старший инспектор. – Оставьте эту мышь в покое и займитесь делом! Итак, Дрисколл промучился всю ночь, не зная, как поступить, а утром позвонил мистеру Далри, чтобы рассказать ему обо всем?

– Именно.

Далри, молча следивший за их разговором, растерянно уставился на доктора Фелла.

– Но, доктор, почему же он не обратился ко мне сразу? – Сейчас Боб был похож на растрепанного старика-пуританина. – Он позвонил мне только утром. Если Фил был в таком смятении, как вы говорите, он сразу же приехал бы в Тауэр, верно?

– Нет. – Доктор Фелл покачал головой. – И сейчас, дорогие мои, я вам объясню почему. Именно этот факт и убедил меня в верности моих подозрений. Я имею в виду вторую кражу шляпы у сэра Биттона.

– О господи, точно! – Хэдли замер на месте. – Если Дрисколл был Безумным Шляпником, почему он украл вторую шляпу у Биттона? Чем это помогло бы ему выпутаться из неприятностей?

– Ничем. Но, нужно отдать ему должное, Дрисколл был парнем сообразительным и умел быстро принимать решения в критической ситуации.

– Может, и так, – мрачно ответил старший инспектор. – Но вторая кража только усложнила дело. Ему пришлось бы просить у дяди прощения за еще один проступок, что лишь усугубило бы его положение, учитывая все, что вы сказали минуту назад: «Простите, что вновь беспокою вас, сэр. Я не только украл вашу шляпу, рукопись и жену вашего брата, но первой шляпы мне показалось мало, поэтому я решил прихватить еще одну».

– Подождите немного. Помолчите и дайте мне сказать. Ха. Гхм! Итак. Дрисколл собирался обратиться за помощью к мистеру Далри, но перед этим хотел попробовать сам со всем разобраться. Видите ли, Дрисколл назначил встречу с мистером Далри в Тауэре на час дня, и меня это очень удивило, ведь он, как мистер Далри и сказал, мог бы приехать туда сразу же. И, условившись о времени встречи, он к тому же опоздал на двадцать минут! Что его задержало? В такой ситуации можно было предположить, что Дрисколл явится в Тауэр даже раньше… Но наш парнишка пытался вернуть рукопись, чтобы дядя ни о чем не узнал. Однако проще сказать, чем сделать. По разговорам в доме Дрисколл знал, что дядя никак не связывает пропажу рукописи и кражу шляпы. Сэр Уильям считал, что рукопись не имеет никакого отношения к Безумному Шляпнику. Предположим, Дрисколл мог бы просто отправить рукопись по почте. Но это было слишком опасно. Дрисколл знал о том, что у Биттонов гостит Арбор. Он слышал намеки Арбора за обедом. Он знал, что дядя подозревает Арбора. Но в то же время он знал, что дядя ни за что не поверит, будто Арбор украл рукопись, а потом вернул ее по почте. А если Арбора вычеркнуть из списка подозреваемых… Вы понимаете?

Хэдли потер подбородок.

– Да. Если это сделал не Арбор, то подозрение падает на домочадцев.

– Что из этого следует? Сэр Уильям знал, что рукопись не мог украсть кто-то из слуг, в разговоре с нами он лишь посмеялся в ответ на такое предположение. Значит, остаются Лестер, Лора, Шейла и Филипп. Лестер и Лора были в сотнях миль от дома, когда рукопись украли. Об этой рукописи знали только четыре человека, и двое из них находились в Корнуолле! Вряд ли в краже можно подозревать Шейлу. Остается только Дрисколл. Дядя подумал бы, что племянник в момент раскаяния прислал ему украденную рукопись по почте, – кстати, это было бы вполне в духе Дрисколла. Безусловно, Дрисколл понимал все это, и он знал, что дядя его заподозрит, если он отправит рукопись. Но что же ему оставалось делать? По тем же причинам он не мог пробраться в дом и оставить рукопись где-нибудь на столе. Сэр Уильям прекрасно знал, что рукопись не дома. Он уже все обыскал, он тщательнейшим образом проверил весь дом. Если бы рукопись нашли на видном месте, сработала бы та же цепочка умозаключений, что и при получении ее по почте.

– Понятия не имею, что я делал бы на его месте, – признался старший инспектор. – Разве что не подавал бы виду и позволил дяде подозревать Арбора. Это было бы самое здравое решение. Но Дрисколл был невротиком, его преследовал чудовищный страх перед тем, что дядя каким-то образом все же узнает о случившемся. Ему хотелось поскорее избавиться от этой проклятой рукописи. Убрать ее с глаз долой, выбросить из головы.

– Именно! – Доктор Фелл стукнул тростью об пол. – Тогда-то он и потерял голову. Дрисколлу хотелось избавиться от рукописи. Она не давала ему покоя. Вы понимаете, что он натворил? Дрисколл не мог принять решение. Он вышел прогуляться, бродил по улицам. Дом дяди притягивал его, манил, и с каждым шагом возможные варианты развития событий умножались в сознании мальчишки, мысли вихрем кружили в его голове, пока он совсем не отчаялся. Хэдли, помните, когда сэр Уильям присоединился к нам в том ресторанчике? Было около часа дня. Описывая кражу второй шляпы, он сказал: «Прошло уже полтора часа, а я до сих пор не могу успокоиться. Впадаю в ярость, стоит мне подумать об этом». Значит, цилиндр украли где-то без двадцати двенадцать. Сэр Уильям собирался нанести ежемесячные визиты, как он выразился. Еще он сказал, что навещает этих людей в оговоренное время раз в месяц и никогда не опаздывает. Тем днем он должен был зайти и к своему племяннику. По-моему, сэр Уильям даже упомянул об этом в разговоре с нами. Его машина стояла на обочине дороги, шофер пошел купить сигарет, сэр Уильям еще не вышел из дома. А Дрисколл стоял за углом.

– Теперь я припоминаю тот наш разговор с Биттоном. Он сказал, что кто-то сунул руку в окно машины и рылся в кармашке дверцы. Вы хотите сказать, что Дрисколл не мог больше терпеть, ему хотелось спрятать рукопись в машине, убрать ее подальше?

– Да. Но внезапное появление сэра Уильяма отвлекло его. Биттон решил, что в его автомобиле копается простой воришка. А он не прочь был погонять вора. И вот, сэр Уильям произнес: «Привет!» и бросился к Дрисколлу. А тот – вероятно инстинктивно – поступил так, как всегда делал раньше. Он схватил шляпу Биттона и скрылся в тумане.

– Вы хотите сказать…

– Дрисколл действовал инстинктивно, мой мальчик. Он знал, что старик не погонится за ним. Знал, что Биттон просто будет стоять на тротуаре и браниться.

– Хорошо, – помолчав, ответил Хэдли. – Даже отлично, черт возьми. Но вы кое о чем забываете. Он ведь мог на самом деле положить рукопись в кармашек на дверце машины. Возможно, рукопись все еще там.

– Простите. Боюсь, тут вы припозднились часов на одиннадцать. Видите ли, когда мы мчались в Тауэр в машине Биттона, я не преминул осмотреть карманы автомобиля. Рукописи там не было. Дрисколл не успел положить ее туда, ему ведь пришлось срочно ретироваться.

На лице Хэдли мелькнула слабая улыбка. Рэмполу показалось, что во время этого разговора старший инспектор сдерживался. Он задавал доктору Феллу интересующие его вопросы и молча собирал части головоломки.

– Что ж, давайте подведем итоги, – предложил Хэдли. – Вы утверждаете, что Дрисколл вышел из квартиры рано утром и не возвращался сюда?

– Да.

– Он взял с собой рукопись. Но украденный цилиндр оставил?

– Вероятно.

– И… арбалетный болт лежал здесь? Тут Дрисколл обрабатывал его, чтобы стереть надпись и заточить. Скорее всего, оружие лежало на виду?

– Да.

– Тогда… – Старший инспектор вдруг помрачнел. – Наше дело раскрыто. Лестер Биттон пришел сюда утром, но Дрисколла не было дома. Биттон воспользовался ключом, который он взял у своего брата. Домой он вернулся в полдень. Миссис Биттон сказала, что он был потрясен чем-то. И смеялся. Любой мог забрать этот арбалетный болт из дома Биттона. Но только Лестер Биттон мог забрать его из этой квартиры. Любой мог украсть цилиндр сэра Уильяма. Но только Лестер Биттон мог забрать его из этой квартиры. Он надел цилиндр на голову Дрисколлу, заколов его в Тауэре. Так он исполнил желание мальчишки – Дрисколл умер в цилиндре, и по меньшей мере одна женщина поплачет на его могиле.

Доктор Фелл снял очки, и они повисли на черном шнурке.

– Да. – Он протер глаза и прикрыл лицо руками. – Я тоже об этом подумал. Боюсь, все это доказывает вину Лестера Биттона. Именно поэтому я спросил мисс Биттон, что было при себе у Лестера, когда он вернулся домой.

Время текло мерно, и сыщики не заметили, как утихли звуки ночного Лондона. Даже приглушенное урчание автомобилей – и то умолкло, и их голоса неестественно громко разносились в глухой тишине, да еще поскрипывали половицы под ногами Хэдли, и взвизгнули шины промчавшегося по площади запоздалого автомобиля.

Но тут за закрытой дверью громом грянул телефонный звонок.

Трубку взяла Шейла Биттон, и они услышали ее звонкий голосок. Через минуту девушка заглянула в комнату. Похоже, что она плакала, перебирая вещи в этой квартире.

– Вас к телефону, мистер Хэдли, – мрачно сказала она. – Что-то о мистере Арборе. Это что, наш мистер Арбор? Поговорите с ними, пожалуйста.

Хэдли бросился к трубке.