Бреннер, Александр
Самый считающийся актуальным из актуальных российских художников второй половины 1990-х. Пришел на Красную площадь с двумя парами боксерских перчаток, залез на Лобное место и кричал в мегафон, вызывая Ельцина на честный бой, чтобы решить, наконец, кто в стране будет главный. Вместе с Куликом бросался в виде псов бешеных в голом виде на проезжающие автомобили, лая, и был бит владельцами мерседесов. Обосрался в музее им. А.С. Пушкина перед картиной Ван-Гога.
Среди бела дня (и причем зимой) пингвинил свою жену перед памятником Пушкина. Дрочил, извините за выражение, хуй на приеме у Лужкова. Нарисовал краской из баллончика знак доллара на картине Малевича в голландском музее, за что был посажен в тюрьму на год. Выйдя из тюрьмы, отправился в Мексику, чтобы поучаствовать в вооруженном восстании, которое в мексиканском штате Чьяпас осуществляет движение сапатистов — не нашел их, но зато написал там книгу (кстати, занятную) «Технологии сопротивления».
Вопрос: ну, и какой в этом всем художественный смысл?
Почему эта деятельность вообще проходит по разряду искусства, пусть и «контемпорари», а не просто бытового хулиганства?
Почему это все нам предлагают понимать как именно художественные действия, а не как просто потуги осумасшедшевшего от тщеславия маньяка, на что угодно готового, лишь бы попасть в газеты?
Стыдно сказать, но сказать могу только одно — не знаю.
То есть, насчет доллара на Малевиче понятно — мол, никакой это теперь не авангард, а просто дорогая вещь, выгодное вложение денег; но насчет остального…
Но Оганян, вроде бы, как я понял, рассматривает деятельность Бреннера вполне серьезно и положительно, а как именно он это трактует — нужно бы его (Оганяна) расспросить, чтобы разъяснил, да все как-то речь не заходила.
***
Кстати сказать, что касается обосраться перед Ван-Гогом — это как раз Тер-Оганян А.С. придумал, году так в 1989-м, еще на Речном Вокзале. Сидели на кухне, пили чай, обсуждали вопросы, шутили шутки, тут вот среди прочих шуток Оганяном была высказана мысль, что смешно было бы пойти в Пушкинский музей, да там перед каким-нибудь Ван-Гогом и обосраться — мол, от восторга! Мол, вот она какова, волшебная сила искусства!
Оганян потом в такой же непритязательной беседе пересказал эту мысль Бреннеру — а тот так и поступил.
Я потом Оганяну высказывал свое возмущение таким отношением к чужой интеллектуальной собственности — спер идею! — но Оганян, к моему удивлению, моего возмущения не поддержал.
— Ну и что, — сказал он. — Ни ты, ни я все равно бы этого не сделали — кишка тонка, да и не по нашей части такое, а мысль смешная, чего ей пропадать. Бреннер и не дал пропасть, и правильно сделал, — сказал Оганян. Вот какая ему свойственна щедрость!
Также см. Зависть, Сорос.