БОРИС УГАРОВ
«Мне нужно возродить в себе событие так, чтобы в него поверил зритель…
Я вду по Зимней канавке, Мойке.
Когда город затихает, вдруг можно встретить любого из тех, чье имя неотделимо от истории Ленинграда.
Да-да, здесь я мог бы встретить и Пушкина: по состоянию, которое испытываю, по восприятию его стихов», — говорит народный художник СССР Борис Угаров.
«Пушкин»…
Петербург.
Зимняя канавка. Горбатый мостик. Взъерошенные, вспененные волны рвутся к Неве.
Свежий ветер разогнал тучи. Пустынно светлое небо.
Сурова Нева.
Бегут по реке седые гребни хмурых вод. Гудит ветер в переплетах решетки набережной.
По тугой, как лук, арке моста спешит Пушкин.
Упрямый, упругий ветер рвет с плеч одежду.
Подобно крыльям большой птицы, взметнулся плащ. Кажется, вот-вот поэт взлетит высоко над громадным городом, дворцами, широкими проспектами, ростральными колоннами, сфинксами, храмами, бронзовыми монументами…
Как огромный маятник часов, остановившихся на миг, золотой шпиль Петропавловской крепости. Картина-метафора…
Яркая, живописная форма делает произведение Бориса Угарова объемным, значительным. Глядя на это полотно, невольно вспоминаешь прекрасные холсты Валентина Серова — так широко, колоритно написана картина.
Работа ленинградского мастера говорит еще об одном очень важном, ныне достаточно утерянном качества — это станковая живопись, исполненная в духе замечательных традиций русской школы.
Борису Сергеевичу Угарову шестьдесят шесть лет.
В это трудно поверить, настолько свеж и ясен почерк его полотен.
Да и сам он, подвижный, стройный, с открытым, простодушным лицом, совсем непохож на маститого академика живописи.
Мы идем по залам его персональной выставки, останавливаемся у работ.
Художник неспешно рассказывает о себе:
«Я родился в Петрограде в 1922 году. Отец — рабочий, токарь-механик, начинавший свой путь на Путиловском заводе. Как все мальчишки, я учился в средней школе. Где-то лет в десять стал рисовать, а позднее записался в самодеятельную студию при Доме ученых.
Здесь судьба свела меня с замечательным живописцем Аркадием Александровичем Рыловым.
Всю жизнь не забуду его мудрых неторопливых замечаний, удивительно тонкого понимания природы… Так незаметно подошел десятый класс. Я мечтал поступить в университет, получить образование, а потом попробовать стать художником. Но жизнь опрокинула все мои планы.
Грянул июнь 1941 года. И прямо со школьной скамьи я пошел добровольцем. В военкомате в очереди стояли рабочие, студенты и профессора, девчонки и ветераны труда, композиторы… Тогда я понял, что такое народное ополчение…
Меня зачислили в Октябрьскую дивизию, 265-й Отдельный пулеметно-артиллерийский батальон. Я стал наводчиком противотанковой пушки.
Первый бой встретил возле Красного Села…
Вижу, как сейчас, первый подбитый танк. Черный, чадящий взрыв.
Грохот.
Миг тишины, когда слышишь, как звенит воздух.
Потом в памяти встают синие сугробы Волховского фронта. Лютая стужа. Глухомань соснового бурелома. Высокое лазурное небо с рериховскими стругами облаков…
Внучки.
Гордая краса Карелии.
Не буду рассказывать, что я пережил.
О тех днях и годах написаны книги…
Но в редкие минуты затишья доставал из солдатского вещмешка большую старую, еще кнебелевского издания, монографию «Валентин Серов», разглядывал в тысячный раз репродукции любимого мастера. Солдаты иногда дивились: как ты таскаешь такую тяжелую книжку?
Я раскрывал страницы, они видели красоту искусства и… умолкали.
Сам я не рисовал.
Было не до живописи. Лишь в 1944 году, когда Финляндия вышла из войны, мне предложили принять участие в создании армейского Музея Победы.
Здесь, в Лодейном Поле, я написал первую свою картину… Какая она была, судите по записи в дневнике, который я вел:
«В живописи слаб, не потому, что не вижу цвет, а потому что очень мало работал с натуры…»».
Дневник художника Угарова.
Толстая тетрадь в клеенчатой обложке… Пройдет год. Окончится Великая Отечественная война. Фронтовик Угаров вернется с Дальнего Востока и поступит в Академию художеств.
Мы прочтем такие строчки в дневнике:
«Мои надежды на сдвиг в рисунке и живописи — это расчет на самостоятельный кропотливый труд до пота, до крови».
Весною следующего года он напишет:
«Ни одного часа попусту! Плотнее распланировать время».
Угаров отлично сознавал, что ему уже двадцать четыре года, время не ждет. Сколько он повидал, перечувствовал, сколько хочется рассказать людям. С первых лет учебы в Академии чувство ответственности, сознание серьезности задач искусства не покидает Бориса Угарова.
«На третий год учебы в Институте имени Репина, — рассказывает Угаров, — я начал работать в мастерской монументальной живописи, которой руководил Игорь Грабарь.
Надо ли говорить о том, как мы, студенты, слушали Грабаря — этого патриарха отечественной культуры. Его энтузиазм, преданность искусству, трудолюбие зажигали в нас священный трепет ощущения причастности к живописи.
Октябрь.
Игорь Эммануилович требовал от учеников полной отдачи. И мы трудились изо всех сил.
Копировали рисунки Леонардо, Микеланджело, изучали живопись Веронезе, Тьеполо, фрески Помпеи, писали с натуры. Очень много дали нам Орешников и Мыльников — помощники Грабаря.
Наступила пора диплома… Кажется, как это все было давно. Я продолжал вести дневник.
Вот одна из записей, сделанных уже после защиты диплома:
«Начинается самостоятельная жизнь. Учиться много чему надо».
Это был 1951 год. С тех пор прошла почти треть века… Ия продолжаю учиться… Твердо знаю, что идти в ногу со временем — это значит не торопиться! Следует всегда помнить, что современный реалистический художественный язык рождается самой жизнью.
И до сих пор, когда я прихожу в Академию художеств и иду по ее гулким коридорам, по которым бродили когда-то юные Карл Брюллов и Александр Иванов, я всегда вспоминаю слова, сказанные студентом Академии Михаилом Врубелем:
«Надо уметь найти дорогу к самому себе».
Это, наверное, означает раскрыть свои возможности, увидеть первично мир природы, красоту Человека и овладеть мастерством, чтобы суметь выразить свой восторг перед чудом бытия в образах, еще не сказанных, не повторенных».
На меня глядели светлые молодые глаза живописца.
Еще-раз, будто снова, я увидел Бориса Сергеевича, его приветливое лицо, высокий лоб, обрамленный седеющими прядями волос, какую-то особенно мягкую, доверительную улыбку и понял, что его слова о стремлении каждодневно учиться, искать новое-не поза. Все неуемное творчество Угарова говорило о движении, непрестанном поиске.
Казалось, что со времени знаменитой «Обороны Петрограда» Александра Дейнеки трудно найти новое решение темы марширующих красногвардейцев. Но Угаров нашел.
«Октябрь».
По сизой булыге тихого городка шагают солдаты революции. В сапогах, лаптях, в ботинках с обмотками. В шинелях, тулупах, тужурках…
На рудниках 1912 год.
Тесно, плечом к плечу сомкнуты их ряды.
Их шаг тверд. Стремление вперед неудержимо…
Полыхают багряные стяги, вспыхивает кумачовый цвет на повязке, горит пунцовая лента на груди у красногвардейца, и, как огоньки, алые искры герани в окнах подвала, где живет беднота.
Глубок, сочен колорит картины, построенный на охрах, сиенах, умбрах…
Мы не слышим оркестра, не звучат песни, но мы видим четкий шаг, поступь людей, вставших за правое дело, и кажется, что до нашего слуха доносятся раскаты песен, эхо шагов миллионов.
«В картине «Октябрь», — сказал Угаров, — мне хотелось изобразить людей подвига, которые своей приверженностью высокому идеалу увлекают за собою массы.
Эти герои служат примером отваги и чистоты помыслов души.
Я мысленно посвятил это полотно нашей молодежи, чтобы она ярче почувствовала атмосферу тех поистине легендарных, романтических лет, ощутила зримо образы своих дедов, отдавших свою жизнь в борьбе за их светлое сегодня.
Изобразительное искусство отличается от литературы. Оно должно уметь показать, а не только рассказать.
Словом, художник должен пластически остро выразить задуманный им образ… Большое искусство всегда глубоко национально. И чем крупнее, тем заметнее и ярче принадлежность его к народу, к стране, где оно родилось».
Нашей культуре особенно свойственны духовность, доброта, гуманизм, высокое нравственное начало, непременное уважение к человеку. Художник наделен чувством Родины, ощущением долга перед обществом.
«Мать. Год 1941»…
Безмолвная белая пустыня простирается до узкой кромки далекого леса. Серое страшное небо. Заиндевелые избы.
У плетня — одинокая хрупкая женщина в черном платке. Горестно вздеты к лицу худые руки. Морозный ветер леденит кровь. А она все глядит и глядит вслед ушедшему сыну. Толпится народ. Мать все смотрит, как в снежной дали тает тонкая цепочка солдат… Чувство матери очерчено сокровенно, разительно.
Портрет Оли.
Выставка живописи в Академии художеств раскрыла художника, сердцем почувствовавшего свой патриотический долг.
Десятки картин со сложным, порою драматичным сюжетом, среди которых его «Ленинградка», ставшая как бы символом женщины-героини тех страшных блокадных дней, или историческое полотно «На рудниках. 1912 год», где перед нами словно оживает летопись революционного прошлого страны…
Рядом с большими, густонаселенными холстами — лирические пейзажи Отчизны, полные поэзииитишины. Чарующее впечатление оставляют портреты — молчаливые девушки, веселые малыши…
В этих маленьких полотнах особенно звучит жизнелюбие художника, трепетно ощущающего радость бытия.
«Война как будто определила нам всем цену жизни, — сказал Угаров, — мы, художники, пройдя через четыре года боев, словно получили бесценную премию — жить и творить. Это прекрасно… Хотя судьба живописца далеко не так безоблачна и радужна, как кажется иным. Ведь известное стремление к совершенству заставляет художника не только ликовать, но и страдать».
Таков суровый закон. Борис Угаров — художник своеобычный. Его творения узнаются с первого взгляда. Их отличают благородство колорита, строгая гармония цветовых созвучий, красота формы, обобщенной, но лишенной модного огрубления. Он хранитель традиций отечественной школы живописи.
Президент Академии художеств СССР Угаров мыслит широко. Он — истинный поборник искусства, полновесного, яркого, гражданственного. Борис Сергеевич рассказывает:
— В 1917 году началась новая эра в истории человечества.
После штурма Зимнего дворца в Петрограде и победы народа, руководимого партией большевиков, утром над Россией и всей планетой взошла невиданная, небывалая заря.
И это сияние Октябрьской революции определило свет и тени современного нам мира.
Перед художниками, поэтами, композиторами, всеми деятелями советской культуры встала благородная задача. Отразить эту новь.
Но, как известно, творчество — материя непростая. И чтобы создать истинное произведение живописи, надо было увидеть, понять, осмыслить и душою поверить в величие содеянного.
Ленинградка (В сорок первом)
В искусстве тех буревых лет происходили процессы сложные.
Масштаб социального явления вызвал к жизни и активизировал силы, которые, прикрываясь левой фразой, пытались ломать традиции и отправить на свалку все достижения многовековой отечественной и мировой культуры.
Только мудрость и воля партии Ленина остановили этот натиск дилетантов, неучей и анархистов от искусства.
Владимир Ильич говорил:
«Красивое нужно сохранить, взять его как образец, исходить из него, даже если оно «старое». Почему нам нужно отворачиваться от истинно прекрасного, отказываться от него, как от исходного пункта для дальнейшего развития, только на том основании, что оно «старо»? Почему надо преклоняться перед новым, как перед богом, которому надо покориться, только потому, что «это ново»? Бессмыслица, сплошная бессмыслица!»
… Все фейерверки и бенгальские огни модернистов двадцатых годов, столь ныне разрекламированные на Западе, не выдержали испытание временем.
Сегодня по меньшей мере странно смотреть на холсты, претендовавшие когда-то на лидерство в нашей живописи.
Великий Октябрь радостно восприняли крупнейшие мастера — Поленов, Нестеров, Архипов, Касаткин, Грабарь, Кустодиев, Лансере. В их картинах засверкала радуга нового бытия.
С первых лет становления Советской власти такие живописцы, как Бродский, Греков, Александр Герасимов, Юон, Петров-Водкин, Рылов, Малютин, Машков, Сергей Герасимов, Иогансон, Кончаловский, Сарьян, создавали картины, портреты, пейзажи, в которых зазвучали свежие, сочные, мажорные краски современной им жизни.
В некоторых композициях возникали героические страницы летописи трудных лет гражданской войны, борьбы с разрухой, тревожных будней.
Вскоре выделилась сильная группа молодых, талантливых, уже сложившихся мастеров — Дейнека, Самохвалов, Пименов, Кукрыниксы.
Искусство Страны Советов уникально — говорит Угаров.
Ни одно государство мира не имело и не имеет такого многогранного, ярчайшего и непохожего друг на друга творчества равных, свободных народов, символизирующего неразрывную и невиданную доселе общность, родившуюся в результате победы Октября.
Мать. Год 1941-й.
И сколько бы ни тщились «советологи», изливающие злобу и ненависть к нашей культуре, приписывающие ей «организованность, конформизм» и иные грехи, факты сильнее лжи.
Грандиозна панорама истории развития советского искусства от первых лет становления нашей державы до дней сегодняшних.
В этом огромном многонациональном и своеобычном собрании немало подлинных шедевров.
Они горячо любимы народом, глубоко памятны миллионам зрителей.
Советская живопись в своих лучших произведениях развивает традиции мирового и отечественного реалистического искусства. И эта прогрессивная, гуманистическая устремленность нашей живописи особо рельефно обозначается на фоне деградации западного модернизма, запутавшегося в бесконечных вывертах модных течений — поп-арта, сюрреализма, абстракционизма…
Несмотря на подобные псевдоноваторские эксперименты, искусство Запада испытывает упадок.
Ныне наше искусство занимает подобающее ему ведущее место в мире.
Во всем этом нетрудно убедиться, — продолжает президент.
В Государственной Третьяковской галерее была развернута уникальная ретроспективная юбилейная выставка, посвященная 225-летию Академии художеств.
Вглядываешься в сотни творений наших замечательных живописцев, скульпторов, графиков, и становится ясна роль советского искусства, несущего людям свет, правду и красоту, отражающего в своих произведениях любовь к родине социализма, к народу-победителю и творцу.
Эти идейные и эстетические качества нашего искусства резко противостоят упадочническому западному формализму, контрастно выявляя передовую роль социалистической культуры и искусства в поступательном развитии мирового художественного процесса.
Вдоволь наглядевшись на головоломные кунстштюки и фокусы модернистских «кудесников» Запада, я не раз думал, что советским художникам есть чем гордиться, ведь они продолжают великие традиции мастеров, классиков реализма.
Портрет сына художника.
В то же время наше искусство обращено в завтрашний день жизни человечества.
Будучи превосходным мастером станковой живописи, Борис Угаров точно и бескомпромиссно говорит о картине:
— Картина представляется мне важнейшим жанром изобразительного искусства. Она, подобно роману в литературе, симфонии в музыке, способна глубже всего выразить представления художника о проблемах времени, его событиях, об окружающем мире.
Вспомним историю искусства — мы знаем ее прежде всего по картинам, то есть по итогам, а не по этюдам, рисункам, хотя и прекрасным.
В картинах наших гениальных предшественников сконцентрированы общечеловеческие идеи их эпохи, они волнуют нас и сегодня, так как изображенные в них конкретные факты, явления подняты на уровень проблем вечных.
Они обогащают наш духовный опыт.
Сила воздействия картины на зрителя тем больные, чем значительнее творческая личность ее создателя.
И хочется подчеркнуть: независимо от того, к какому жанру обращаются мастера прошлого — к бытовому, историческому и прочим, их произведения всегда связаны со своим временем. Они вносили в свои произведения сопереживание, отражали проблемы, волновавшие современников, и в этом бессмертие жизни картины.
Работа над любым тематическим полотном, особенно историческим, требует обширных знаний, серьезной профессиональной подготовки.
Процесс работы над холстом всегда мучителен.
Когда приступаешь к нему, ты бодр, думаешь, что это будет лучшая твоя картина. Потом видишь: не получается — и останавливаешься.
Но не позволяешь себе опускать руки. Начинается новый процесс «проявления» задуманного, он подстегивает.
Хотя порой испытываешь мучительные переживания от несовершенства того, что делаешь. Тем не менее вкладываешь все душевные силы, чтобы вытянуть вещь до замысла, с которым подошел к чистому холсту.
Наша профессия не замкнута в себе.
Она призвана служить людям. Поэтому утверждение в искусстве высоких идеалов, чистота помыслов художника остаются нашей главной задачей. Нужно всегда думать о запросе общества на наше искусство, на мое искусство. Зритель хочет видеть на полотнах художественное воплощение жизни, хочет иметь прекрасный романтический пример.
Старый Торжок.
Ответить на этот вопрос — долг художника.
Если же он не обладает чуткостью к тому, что волнует сегодня зрителя, его место занимают конъюнктурщики, опошляющие историю Родины, все, что нам дорого.
— Увлекаясь новыми, наведомыми прежде средствами выражения, художники порой забывают о цели, об общественной миссии искусства.
При этом часто главным побуждающим стимулом оказывается желание быть во что бы то ни стало оригинальным.
Я никогда не сомневался, что реалистическое искусство способно бесконечно развиваться, меняясь, как жизнь, в которой каждая эпоха разнится от другой. Я допускаю, что можно увлечься новым модным течением, но в это новое веришь только тогда, когда оно выдерживает сравнение с классикой.
Думается, в искусстве существуют твердые критерии — мерить наши победы великими образцами.
Очень важно проявить заботу о состоянии станковых видов творчества, которые составляют основу всего изобразительного искусства, являются идейно-эстетическим ядром современной художественной практики, решают задачи, выдвигаемые обществом перед искусством, определяют единство формы и содержания, традиции и новаторства.
Советское искусство имеет богатейший опыт в создании станковой картины, который мы не должны забывать, а, напротив, обогащать на современном этапе.
Судьбы реализма и станкового творчества едины.
Далеко не случайно, что все попытки низвержения реалистического метода отражения действительности неизменно сопровождались интенсивной нигилистической критикой стан-ковизма, и в первую очередь картины.
И сегодня весьма активно раздаются голоса некоторых искусствоведов, утверждающие, что станковая картина устарела и что на Западе о ней забыли, настолько она ныне стала старомодна.
Этим «новаторам» следует вспомнить слова Бориса Кустодиева, сказанные в начале века. Они резковаты, но в них есть ощущение первичности большого искусства.
Пушкин.
«Конечно, — говорил Кустодиев, — надо знать мировое искусство, чтобы не открывать америк, не быть провинцией, но необходимо уметь сохранить в себе нечто свое, родное и дать в этом нечто большее… тому крупному, что дает Запад».
Любая теория, конца станковизма» одновременно отрицала и ведущую роль реалистических традиций в развитии прогрессивной мировой культуры, отрицала сюжет, образ, реалистическое мастерство. Вот почему следует уделять постоянное, неослабевающее внимание станковым видам творчества, которые связаны с многовековым историческим опытом мирового искусства.
Станковое искусство одухотворяет и во многом определяет пути развития всех других видов художественной деятельности — архитектуры, монументального и декоративно-прикладного искусства.
Зрители и художники ждут сегодня профессиональной, аргументированной оценки. Однако, когда молчит или звучит робко голос критики, поднимает голову банальность, возникает ажиотаж вокруг ложных кумиров, иногда остаются в тени талантливые произведения. Нередко и небезуспешно на общественное внимание начинают претендовать полотна, порой внешне эффектные, но в которых подтекста гораздо больше, чем текста. Намечается определенное единство между обывательским и авангардистским восприятием искусства. И для того, и для другого характерны равнодушие к жизни, отрицание подлинного мастерства, и для того, и для другого главным критерием художественной ценности оказывается успех, достигнутый любыми средствами.
Разумеется, иные произведения, обращенные к важным темам, но поверхностные, лишенные образной силы, попросту говоря, серые и безликие, далеки от реализма, противоречат самой природе искусства.
К таким произведениям, как и к проявлениям безыдейности или мировоззренческой неразборчивости, не может быть никаких поблажек, так как они не просто портят вкус миллионов людей. Они дискредитируют темы и идеи, за которые берутся их создатели.
Необходимо также учитывать, что серость часто присутствует в скрытом виде и может одинаково успешно прятаться как за ремесленное производство холстов, пассивно регистрирующих факты, так и за интригующие, но не несущие за собой никакого гуманистического содержания, формальные, натуралистические конструкции.
Портрет Тани.
Все это формы воинствующего дилетантизма, имитация социальной активности.
Творчество Александра Иванова, Венецианова, Федотова, Репина, Сурикова, Перова, Те, Валентина Серова дает нам бессмертные примеры художнического подвига, без чего, по сути, и невозможно претворить масштабные идеи времени в живые образы искусства, — продолжает Борис Сергеевич.
Безусловно, одних благих пожеланий для этого мало.
И дело даже не во времени, отпущенном на создание картины, скульптуры или графической серии.
Предельная полнота и совершенствование достижений задуманного, внутренняя выстраданность, психологизм, эмоциональная наполненность, глубокое сопереживание изображаемому — вот что должно волновать каждого мастера.
Иными словами, разговор идет не просто о количестве создаваемых в настоящее время тематических картин, не о процентном соотношении между различными жанрами живописи и видами изобразительного искусства.
Тревожит другое.
Зачастую многие живописные работы, претендующие и по своим размерам, и по затронутой их авторами актуальной теме на роль тематической картины, не обретают с момента своей первой встречи с широким зрителем того безусловного всенародного признания, каким пользовались и пользуются произведения корифеев советской живописи.
Прочтите, как современно звучат сегодня слова одного из классиков нашего искусства — новатора Александра Дейнеки:
«Народ требует искусства высокоэмоционального, больших пластических качеств.
И он имеет на это право.
И он не принимает искусства серого, уродливого, скучного.
И он единственно правильно отвечает на эти наши грехи, мало ходит на некоторые выставки.
Вот и все.
И если быть правдивым, то это малоутешительно…
А дело в том, что мы должны глубоко изучать процессы развития искусства и думать о завтрашнем дне.
Нам важно сегодня… подумать и решить, каким должно быть искусство завтрашнего дня, надо гнать скуку с наших полотен, надо больше учиться, больше знать и не уставать удивляться.
А главное, любить нашу жизнь, нашего современника, нашу Родину!»
Начиная с Октябрьской революции возникла новая ценность — искусство социалистического реализма, и это решительно изменило облик мирового искусства. Достигнутое советскими художниками не дополнение к эстетическим перепутьям XX века, а главное направление и перспектива развития искусства планеты. Поэтому ценности современного отечественного искусства необходимо утверждать гораздо активнее, чем это делается, гордиться, что наше искусство при всей сложности художественного процесса идет самой трудной, но и единственно верной дорогой, стремится создать полную и глубокую картину советского образа жизни, показать человеку его самого, его историю, его будущее.
