Сон мистера Майлса

Витема шел быстро. Он миновал город, прошел выселки и остановился у последних домиков, вслушиваясь в тишину зимней ночи. Ничего, кроме одиноко брехавшей собаки, не было слышно. Витема подошел к покосившейся хибарке.

Окна и дверь были заколочены крест-накрест горбылями. Крошечный дворик завален хламом. Из-под снега выпирали поломанные ребра кроватей, спинки стульев, края ржавых бидонов. При малейшем прикосновении эта груда издавала предостерегающий гул.

«Юстус устроился правильно», — подумал Витема и постучал в дверь. Мейнеш отворил молча, без вопросов.

— Осторожно, — предупредил Мейнеш. — Здесь три ступеньки вниз.

— Нельзя сказать, чтобы у тебя было слишком уютно, — пробормотал Витема, оглядывая обстановку.

— С уютом я потерплю до «Кайзерхофа», а сейчас важнее безопасность.

— Можешь меня одновременно и поздравить и пожалеть, Юстус. В других обстоятельствах такой случай заслуживал бы бутылки «Купферберга»… Кого-то из преследователей больше не существует!

— Так что же здесь достойно сожаления?

— То, что этот преследователь не Найденов.

— Вот что?.. Значит, там, за пакгаузом…

— Да, я собственноручно всадил в кого-то хорошую порцию свинца из пневматического пистолета. А в кого — не знаю. Ясно одно — это не Найденов.

— Он там?.. Я говорю об убитом.

— Труп сброшен в гавань.

— Неостроумно…

— Не каркай, Юстус!

— Ты позаботился о том, чтобы он не мог всплыть?

— У меня не было ничего тяжелого под рукой.

— Значит, его выловят.

— Черт с ним. Когда начнется канитель, меня тут уже не будет.

— Это новое в твоем отношении к работе, Генрих, — насупился Мейнеш. — После меня хоть потоп, а?

— Меня заботит теперь одно: восстановить свою репутацию.

— Репутацию или банковский счет?

— Одно не оторвешь от другого. Нет, они не знают Витемы… Двадцать лет!.. Почти четверть века мы с тобой работаем, как верблюды. Два десятилетия тащимся по пустыне под непрерывной угрозой пули или петли, в единственной надежде дойти до источника… Верблюды… Жалкие верблюды…

— Нет, мы… волки, Генрих!

— Волки?.. — Витема воззрился на него испуганно… — Ты сказал «волки»?.. Волки в ледяной пустыне, где чуждо все, — люди, звери, природа! Само время движется по твоим следам, как смертный враг, подстерегающий, чтобы ты зазевался, пропустил одну секунду, опоздал, замешкался от страха, от усталости, от того, что ты один, всегда один, всюду один!.. Отправляясь сюда впервые, я воображал, будто знаю об этой стране все. Голова у меня была набита черт знает чем. Целой энциклопедией чепухи. Но даже теперь я так же далек от действительного знания России, как в день поступления в школу Николаи. Что толку в нашей статистике? Мы не можем понять главного — души этого народа… — Он поднял голову и сквозь зубы проговорил: — И все-таки с одним покончено… С одним! — Он иронически скривил губы: — С одним из двухсот миллионов!.. Еще один шаг на пути от Берлина до Москвы. Пешком… Один шаг. Если бы ты знал, Юстус, какого труда мне стоило на этот раз добраться до Ирландии, с каким трудом меня переправили оттуда в Англию. Такое чувство, что кто-то все время висит на хвосте. Клянусь небом: если бы ты не был тем, кто ты есть — моей верной тенью, то после того, как я видел тебя в Ярмуте вместе с этим чертовым Холтом, я… я подумал бы, что ты их человек…

Витема провел рукой по вспотевшему лбу. Мейнеш сощурился так, что его маленькие глазки совсем скрылись под густыми бровями:

— А, может, так оно и есть, а?.. Что ты скажешь, а?

Витема вскочил, кулаки его судорожно сжались.

— Не смей!.. Не смей так шутить!.. А то я могу…

— Что ж ты споткнулся?.. Можешь убить меня? — насмешливо спросил Мейнеш. — Что ж… — При этих словах на ящик, служивший столом, выразительно лег пудовый кулак Мейнеша.

Не обращая внимания на злобный взгляд, который бросил на него Витема, Мейнеш спокойно закурил. Витема умоляюще воздел руки.

— Это невозможно выдержать без противогаза! — капризно проговорил он.

Мейнеш усмехнулся:

— Ты же имеешь дело с грузчиком, Генрих.

Витема досадливо отмахнулся от облака едкого дыма. Его взгляд остановился на трубке боцмана: это была все та же маленькая носогрейка с прогоревшим донышком, заделанным старинной монетой.

— Ты нашел свою старую трубку, Юстус? — с любопытством спросил он.

Мейнеш поглядел на трубку так, словно видел ее в первый раз, и, не отвечая на вопрос, рассмеялся. Словно забыв о заданном ему вопросе, он сказал:

— Можешь считать меня сумасшедшим, Генрих, но, честное слово: не верю я тому, что с Житковым удастся покончить.

— С «Марии-Глории» ему не уйти…

— Ты уже не раз был так же уверен в этом, а между тем…