26

Я выбежал из святилища в пустыню, хватая воздух, чтобы отдышаться и успокоить колотившееся сердце, но потом остановился. Если кошка нашла путь вперед, тогда, возможно, предполагалось, что я за ней последую. Если я сейчас покину это мрачное местечко, то никогда не узнаю. Я ударил по стене кулаками, заставляя себя вернуться к реальности. Подобные действия помогают обрести состояние, достаточно похожее на ясность мысли и годное для принятия решений. Я как будто услышал подбадривающий голос Танеферт: «Не дай страху одержать над тобой верх. Используй свой страх. Думай».

Собрав все свое мужество — полицейского, сыщика, внезапно испугавшегося темноты, — я снова вошел в святилище и ощупал заднюю сторону стелы. Ничего, кроме пыли, оставленной строителями. Вот вам и материалы вечности. Я провел по выступам кладки, лизнул палец и поднес его почти к самой стене. Почудилось ли мне? Холодящее дуновение сквозняка там, где его ну никак не должно быть?

Я с трудом протиснулся в узкое пространство за стелой и, обнаружив щель, через которую едва пролез, попал в темное пыльное помещение, почему-то освещаемое единственной масляной лампой. При скудном свете лампы я увидел сидевшую в темноте и выжидавшую кошку. Изогнув хвост, она изящно, как палец храмовой танцовщицы, повернулась, скользнула вниз по каменным ступенькам и исчезла. Я взял лампу. Изысканно красивая, она напомнила мне о других искусно сделанных изящных вещах, которые я видел в городе. Я отогнал эту мысль, поднял лампу, освещая дорогу, и в колеблющемся свете сделал первые шаги вниз, в глубокую тень.

Спустившись примерно на двадцать ступеней, я нашел поджидавшую меня кошку. Я приветствовал ее, но она метнулась по туннелю, который тонул в еще более непроглядной тьме. Тоненькое позвякивание колокольчика на шее животного быстро стихло. Я поднял лампу повыше. Пламя колебалось под напором легких порывов горячего воздуха, сдобренного запахом песка и влажной черноты, поднимавшейся ко мне из области духов. Мне стало страшно. Но выбора не было. «Спускаешься ли ты в Загробный мир, как сказано в главах о Возвращении днем?» Поэтому я направился вперед.

Дорожка шла не прямо, а извивалась змеей, то описывая дуги, то делая двойные повороты под острым углом, и вскоре я совсем потерял ориентацию. Говорят, что Загробный мир населяют существа с чудовищными головами, которые таятся в ужасных пещерах и опасных переходах. В «Книге мертвых» приведены действенные молитвы и заклинания, которые нужно произнести, обращаясь к этим жутким стражам, подчиняющимся только тем, кто назовет их тайные имена. Но смогу ли я вспомнить сейчас хоть одну молитву? Ни единой. Я дрожал, надеясь, что чудовища не поднимутся незримо в темноте, чтобы преградить мне путь и потребовать роковые слова-пароль.

Я уже долго шел в круге света. Лампа горела все слабее. Я не мог определить, где нахожусь, даже по грубым подсчетам своих шагов. Затем фитиль оплыл, вспыхнул на мгновение в последнем усилии борьбы за жизнь и погас. Я погрузился в самую непроглядную тьму, с которой когда-либо сталкивался; всегда, каким бы неразличимым ни был последний поворот переулка или дальняя комната в заброшенном доме, где-то маячил какой-то свет этого мира, но только не здесь. В глазах у меня замелькали полупризраки, странные, перемешавшиеся порождения моего разума. Я бросил бесполезную лампу, и она упала на камни с жутким треском. Эхо, достаточное громкое, чтобы разбудить мертвых, воплем неприкаянной души прокатилось по проходу.

Я развел руки в стороны, но они были невидимы, словно онемели в темноте. Затем я коснулся стены туннеля и, как слепец, ощущающий мир концом своей трости, а не рукой, которая ее держит, начал ощупью продвигаться вперед в хаосе мрака. Я старался считать шаги, так как у меня не было иного способа оценить свое перемещение во времени или пространстве. Но скоро числа стали путаться и я почувствовал себя сбитым с толку медленным счетом.

Я шел, как покойник без души, обдирая руку и ушибаясь о невидимые углы, налетая на изгибы и повороты стен. Несколько имевшихся у меня капель утешения — горевшая лампа и присутствие исчезнувшей теперь кошки — потеряли для меня всякое значение и надежду.

Я продолжал вглядываться в бесконечную тьму, и наконец мне показалось, что впереди светит низкая звезда. Я шел вперед, сосредоточившись на ней, мои невидимые руки по-прежнему старались направлять меня между стен. Чем больше хотелось поверить, что передо мной находился просвет, тем явственнее он обозначался. Но может, мое воображение обманывает меня с помощью теней? Или это приближение смертного мига, сияние яркого света, описанного теми, кто, по их уверениям, приблизился к порогу Загробного мира и вернулся? Потом звезда обрела очертания — фигура в обрамлении света, льющегося из дверного проема, дожидавшаяся меня, как помыслилось мне в безумии, Я запаниковал, испугавшись, что отверстие захлопнется, прежде чем я до него дойду, и рванул вперед, ободрав о стены костяшки пальцев. Облизал кровь, и ее солоноватый привкус, как удар, вернул мне ощущение жизни.

И тогда я бросился бежать. Я бежал, хрипло дыша, с колотящимся сердцем, к расширяющейся звезде, протягивая руки к дожидавшейся женщине. Танеферт? Я услышал, как кричу ее имя:

— Танеферт! Танеферт!

А потом рухнул в дверной проем, в свет.