Глава 6
Встал он рано, решив покорить мир.
Форрестер был очарован квартирой, которую выбрала для него Эдна. В ней были раздвижные стены, за которыми скрывались всевозможные шкафы и кладовки. Окна напоминали экраны телевизоров, но Форрестер не стал все это подробно исследовать. После скверно проведенной ночи он решил прогуляться — изучить новый мир и научиться в нем жить. Дети были замечательными. Он выпросил их у Эдны для того, чтобы они стали его гидами. Они показали ему офис, Девятнадцатого Хроматического Треста, где толстый старый Эбенезер Скрудж с пристрастием изучил чек Форрестера, а затем тщательно объяснил как им пользоваться, педантично проконтролировал подписание необходимых документов и только на прощание улыбнулся:
— Всего хорошего, Человек Форрестер.
Дети затащили его на ленч в титанианский ресторан. Привычное для них дело превратилось для Форрестера в тяжелое испытание, поскольку титанианцы употребляли только живую пищу. Он еле справился с омерзительно шевелящейся и все время пытающейся покинуть тарелку едой. Затем они отвели его в игровую школу, где три часа в неделю дети соревновались и играли с товарищами (эти уроки транслировались домой через джоймейкер детской модификации). Форрестер тоже поиграл в Упавший Лондонский Мост с четырнадцатью детьми и одним взрослым, символически проиграл ритуальное убийство и захоронение в фундаменте моста, что полностью соответствовало детской песенке. Они провели его туда, где жили бедняки и нервно хихикали под запретом разговаривать с кем-либо.
Там Форрестер потратил всю мелкую монету на бедных созданий, рассказывавших ему душераздирающие истории о пожарах на Меркурии и обанкротившихся фирмах. Затем дети отвели Форрестера в парк, где подземный пейзаж был топографически гротескным: ручеек протекал сквозь подножие холма, взбираясь вверх по склону. Они показали ему уток и лягушек, необычную венерианскую рыбу, хватающую брошенную пищу прямо на лету. Они провели его в музей, где увеличенные клетки демонстрировали стадию митоза, разрываясь со звуком вытаскиваемой из трясины коровьей ноги. А воссозданный тираннозавр рычал и топал лапами, с вожделением поглядывая на Форрестера своими глазами цвета спелого апельсина. Они показали ему многое, но тщательно обходили стороной заводы, офисы и тому подобные заведения. Они кружили его по Шогго, пока джоймейкеры не сделали им строгий выговор. А джоймейкер Форрестера сухо сообщил:
— Человек Форрестер! Дети должны быть возвращены для отдыха. А вы должны прослушать сообщения.
Дети расстроенно посмотрели на него.
— Нормально, — сказал Форрестер. — Продолжим это в другой день. Как мы можем добраться домой?
— Кеб, — нерешительно произнесла девочка, но мальчик перебил ее громким криком: — Пешком! Можно дойти пешком! Я знаю, где мы сейчас. Можно дойти за десять минут. Спроси у джоймейкера, если не веришь.
— Я тебе доверяю, — сказал Форрестер.
— Идем этой дорогой, Чарльз. Пошли, Тант.
И мальчик повел их по узкой дорожке между двумя высокими домами. Над их головами с сумасшедшей скоростью проносились ховеркрафты.
Неожиданно заговорил джоймейкер:
— Человек Форрестер, я имею дихотомические инструкции. Помогите мне в их выполнении.
— О Боже, — сказал Форрестер, вздохнув. — Что у тебя за проблемы?
— Вы дали мне инструкцию запоминать сообщения, но некоторые из них идут как приоритетные и срочные. Пожалуйста, подтвердите свое указание, дайте лимит времени или выслушайте их.
Мальчик хихикнул.
— Ты знаешь, что случилось, Чарльз? - заявил он. — Их бесит невозможность выдать информацию. Что-то вроде необходимости сбегать в туалет.
Джоймейкер сказал:
— Аналогия неправильная, Человек Форрестер. Однако прошу разрешения выдать имеющиеся сообщения.
Форрестер вздохнул и приготовился созерцать окружающую местность, но вдруг что-то отвлекло его внимание.
За завыванием пролетающего ховеркрафта, за церковным пением из ближайшего собора слышался какой-то странный звук. Форрестер взглянул.
Тихий писк систем связи слышался из стеклянной кабины повисшего над его головой белого аэрокрафта, на борту которого был нарисован сверкающий рубиновый жезл. Из-за стекла на Форрестера мрачно смотрел мужчина в голубом.
Форрестер сглотнул.
— Джоймейкер, — в приказном тоне спросил он, — это реанимационная машина?
— Да, Человек Форрестер.
— Означает ли это… — тут он запнулся, — означает ли это, что сумасшедший марсианин меня преследует?
— Человек Форрестер, — официальным тоном заявил джоймейкер, — среди срочных приоритетных сообщений находится и официальное уведомление. Суточный период истек, и предприняты активные действия человеком Хайнзлихеном Джура де…
— Остановись! Он меня преследует?
— Человек Форрестер, — ответил джоймейкер, — да. Предупредительный период закончился семнадцать минут назад.
Хорошо, что этого сумасшедшего марсианина нет рядом, подумал Форрестер. Но присутствие реанимационной машины было признаком того, что его дела плохи.
— Дети, — сказал он. — У нас неприятности. За нами погоня.
— О Чарльз! — всхлипнул от восторга мальчик. — Ты будешь убит?
— Я этого не допущу! Послушай. Может, ты знаешь отсюда какую-нибудь дорогу покороче. Что-нибудь вроде тайных проходов через чердаки или… ну, ты знаешь.
Мальчик посмотрел на девочку. Ее глаза стали большими и круглыми.
— Тант! — прошептала она. — Чарльз хочет спрятаться!
— Совершенно верно! — сказал Форрестер. — Ну так что, сынок? Ты должен знать какое-нибудь потайное место. Как всякий мальчик.
— Чарльз! — ответил тот. — Разумеется, знаю… но ты уверен…
— Уверен, уверен, — перебил его Чарльз Форрестер. — Пошли. Куда?
Мальчик капитулировал.
— Следуй за мной. И ты, Тант!
Они забежали в какое-то здание. Форрестер оглянулся назад, но не заметил Хайнзлихена с дополнительными именами. Он был напуган. Но на улице виднелась только реанимационная машина… да человек в ее кабине, наблюдавший за ним с явным недоумением и недовольством.
Когда он очутился в своем кондоминиуме, дети уже вернулись домой, где ждали возвращения матери. Форрестер проскочил в свою комнату и тщательно запер за собой дверь.
— Джоймейкер, — сказал он, — ты был прав. Признаю. Зачитывай сообщение и помедленнее, чтобы я мог в нем разобраться.
— Человек Форрестер, — ответил джоймейкер, — слушайте сообщения. Винченцо де Ангостура предлагает вам свои услуги, но не будет вам больше звонить, согласно уставу Ассоциации юристов. Тайко Хираниби считает, что был понят неправильно и предлагает личную встречу. Эдна Бенсон шлет вам свои объятия. Пакет прилагается. Вы готовы принять объятия?
— Минутку, оставим это на потом. Есть еще что-нибудь важное?
— Человек Форрестер, у меня нет необходимых параметров для определения.
— Да, плохой помощник, — сказал Форрестер, вздохнув. — Дай мне виски, пока я буду думать. Лучше джин с тоником.
Он дождался стакана и сделал из него большой глоток.
Нервы его немного успокоились.
— Хорошо, — сказал он. — Что там за пакет?
— Пакет лежит на столике, Человек Форрестер. Это конверт. Приблизительно девять на двадцать пять сантиметров, толщиной в полсантиметра, весом около одиннадцати граммов. Надпись: «Мистер Чарльз Далглейш Форрестер, номер социального страхования 145-10-3088, последний адрес при жизни: Далсимер Драйв, 252, Эванстон, Иллинойс. Скончался от ожогов 16 октября 1969 года. Доставить в момент оживления. Содержание неизвестно».
— Хм-м. Это все, что там сказано?
— Нет, Человек Форрестер. Есть почтовые отметки. Я постараюсь их расшифровать: сигма, трифаза, точка, ноль, алеф, парафраза…
— Хватит. Есть там еще что-нибудь по-английски? Чтобы было мне понятно.
— Нет, Человек Форрестер. Есть следы карбонизации. Небольшие пятна, возможно, отпечатки пальцев. На пакет была пролита антикоррозийная жидкость..
— Знаешь, джоймейкер, — заметил Форрестер, — у меня появилась замечательная идея. Почему бы мне этот пакет не открыть. Так где, ты говорил, он находится?
Вскрыв конверт, он обнаружил в нем письмо от своей жены.
Форрестер смотрел на него и чувствовал, как в глазах появляются слезы. Почерк был ему незнаком. Подпись гласила: «Всегда твоя Дороти». — Но буквы были дрожащими, старческими. А как она гордилась своим каллиграфическим почерком! Читать письмо Форрестеру было невыносимо трудно.
«Дорогой Чарльз!
Это, кажется, уже десятый или одиннадцатый раз, как я пишу тебе письмо. Я пишу тебе всякий раз, когда у меня неприятности или плохие новости, как будто это может иметь отношение к тебе в будущих столетиях, которых пройдет так много. Это не твои неприятности, разумеется. Они касаются только меня.
Должна сказать, что жизнь не была ко мне слишком сурова. Я помню как была с тобою счастлива. Мне ужасно тебя не хватало. Но должна признаться, что я к этому приспособилась.
Я знаю, ты захочешь узнать о своей смерти и, вероятно, люди, окружающие тебя там, не смогут рассказать об этом (я думаю, что тебя оживят, тогда я в это не верила, но недавно узнала об успешных экспериментах).
Ты погиб в огне во время пожара на Кристи-стрит, 16 октября 1969 года. Доктор Тэн Эйк, работающий на „Скорой помощи“, дал заключение о твоей смерти и с большим трудом уговорил нас использовать реанимационную машину для твоего замораживания. Не было глицерина для перфузии, но пожарные, ты был бы рад узнать это, пошарили по карманам и скинулись на несколько бутылок бурбона, который и использовался как буферный раствор (если ты страдал от похмелья после воскрешения, то теперь знаешь почему).
Возник вопрос: не слишком ли поздно? Врачи думали, что твое тело уже непригодно и много спорили. Но был октябрь, и стояла на удивление холодная погода, так что они решили попробовать. Они поместили тебя в дорм, где заморозили в жидком гелии. Сейчас, когда я пишу, ты все еще лежишь там… и скоро я туда тоже направлюсь.
Я ничего не платила за это. Страховка пожарной компании покрыла все расходы, она ведь для Этого и предназначалась. Сама я не стала бы все это оплачивать. В конце концов, Чарльз, мне нужно было еще воспитывать детей.
Что я могу тебе о них рассказать? Они очень в тебе нуждались.
Вэнс, кстати, целый месяц не ходил в школу. Он подделывал записки учителям и даже подговорил какого-то взрослого (я думаю, что это была убирающая наш дом женщина), позвонить директору и от моего имени объяснить его отсутствие. Я узнала об этом позже. Потом он стал бойскаутом, и у него появились другие интересы.
Дэвид все время молчал. Я не думаю, чтобы он оправился. Во всяком случае, на протяжении своей недолгой жизни. Он вступил в Корпус Мира четыре года спустя и участвовал в боях с восставшими Хаками в ВТГД. Тело его было слишком изуродовано и не годилось для заморозки. Мы его больше никогда не увидим.
Вэнс снова женат и уже дедушка. Это его второй брак, первый был аннулирован. До замужества его жена работала школьной учительницей… Сейчас они очень счастливы. Я думаю, что больше мне о нем рассказывать не надо, иначе придется объяснять причины развода с первой женой и почему его нынешняя супруга не смогла жить в Соединенных Штатах. Я надеюсь, что вы когда-нибудь встретитесь и ты расспросишь его сам.
Билли, ты будешь очень удивлен, стал великим человеком.
Сейчас вспомню. Ему было два года, когда ты умер. Сейчас он является сенатором от штата Гавайи и в один прекрасный день может стать президентом. Я думаю, о том, что я тебе рассказала, ты прочитаешь в книгах по истории. Да, кстати, только один факт из его биографии. Его предвыборная программа была основана на создании фонда для бесплатного замораживания на основе службы социальной защиты, и он вспоминал о тебе в каждой своей речи. Билли легко победил соперников.
А я… мне уже семьдесят девять лет.
Прошло сорок лет со дня твоей смерти, Чарльз, но я часто вспоминаю тебя. Ты уже догадываешься, что я расскажу дальше. Через три года после твоей смерти я снова вышла замуж. Мой муж, мой второй муж, был врачом, но сейчас не практикует. Мы были счастливы. У нас двое детей. Это девочки. Ты его не знаешь, но он хороший человек, хотя и сильно пил одно время. Немного он похож на тебя…
Если я вспоминаю правильно, то действительно немного похож.
В последнее время, когда здоровье мое пошатнулось, я пишу тебе это письмо. Возможно, мы еще встретимся. Это будет просто здорово.
Всегда твоя Дороти»
Форрестер положил письмо и крикнул:
— Джоймейкер! Был ли президент с фамилией Форрестер?
— Президент чего, Человек Форрестер?
— Президент Соединенных Штатов!
— Какие Соединенные Штаты вы имеете в виду, Человек Форрестер?
— Боже мой! Соединенные Штаты Америки. Погоди минутку. Для начала, ты знаешь президентов Соединенных Штатов Америки?
— Да, Человек Форрестер. Джордж Вашингтон, Джон Адамс, Томас Джефферсон…
— Стоп! Начинай с середины двадцатого века!
— Да, Человек Форрестер. Гарри Трумэн, Дуайт Эйзенхаузер, Джон Кеннеди…
— Еще, дальше! Начинай с девяностых годов.
— Да, Человек Форрестер. Харрисон Вильямс, Леонард Кнапп, Карэн Станчэн, Уилтон Форрестер, Леон Черки…
— Боже мой! — тихо произнес Форрестер, изумленно присев.
Джоймейкер перечислил всех президентов до конца двадцать первого века и замолк.
Маленький двухлетний Билли. Малыш Билл. Сенатор… и президент. Этот факт было трудно переварить.
— Человек Форрестер! — сказал джоймейкер. — Уведомление о физическом визите. Эдна Бенсон желает с вами встретиться. Цель встречи неизвестна. До ее прибытия осталась одна минута.
— Хорошо. Пригласи ее.
Форрестер лихорадочно пытался приготовиться к неприятному разговору. Вряд ли Эдну заинтересует его генеалогическое древо. Она была слишком рассержена.
— Ты! — крикнула она. — Как ты смеешь обращаться так с моими детьми?
— Ничего не понимаю. Что ты пытаешься сказать?
— Собачий пот! — Дверь с грохотом захлопнулась. — Трясущийся камикадзе!
Она сорвала плащ и бросила его на стул, где тот аккуратно сложился.
— Извращенец! Теперь ты доволен! Хочешь сделать моих детей похожими на себя? Хочешь, чтобы они стали дрожащими, работающими руками потными собаками, трусливыми…
Форрестер провел ее к креслу.
— Медовая, — сказал он, пытаясь налить ей настойку, — помолчи минутку.
— Пот! Отдай мне… — она быстро выпила, не прерывая своей речи. — Мои дети! Ты хочешь погубить их? Ты не принял вызов!
— Извини, я не хотел, чтобы они подвергались опасности…
— Опасность! Извивайся! Я не говорю об опасности.
— Я сделал так, чтоб они не пострадали…
— Пот!
— Я не виноват, что этот сумасшедший марсианин…
— Собачий пот!
Она была одета в плотно облегающее трико, сделанное из идущих сверху параллельных нитей, которые крепились Бог знает как. При ее движениях грудь то подымалась, то опускалась, и сквозь нити виднелись нежные участки кожи.
— Ты не мужчина! Что ты знаешь о…
— Я сказал, что извиняюсь. Послушай, я не понимаю, где совершил ошибку, но попытаюсь ее исправить.
Она оскалилась.
— Нет, я обязан!.. Я знаю. Всегда можно определить, чего хотят дети. У меня куча монет, так что…
— Чарльз, ты меня растрогал. Твоих денег не хватит, чтобы накормить и вылечить щенка и тем более — воспитать настоящую собаку. Загнивай!
— Подожди минутку! Мы не женаты. Ты не можешь так со мной разговаривать!
Он встал, забыв про стакан, который держал в руке. Навис над Эдной, приготовившись поскандалить. Решительно взмахнул руками и…
Шесть унций ледяной, липкой жидкости выплеснулось ей прямо в лицо.
Она взглянула на Форрестера и рассмеялась.
— Чарльз! — Она поставила стакан на пол и попыталась вытереть свое лицо. — Ты ведешь себя как идиот.
Но голос ее стал ласковым.
— Я извиняюсь, — ответил он, — трижды извиняюсь! За пролитую настойку, за прогулку с детьми, за этот скандал…
Она встала и вдруг жгуче поцеловала его. Ее одеяние приподнялось, обнажив голое тело. Форрестер замер в восхищении, но Эдна развернулась и проследовала в многоцелевой санитарный узел.
Форрестер выпил из ее стакана и заказал новую порцию. Лоб его наморщился в раздумье.
Когда Эдна вернулась, он сказал:
— Медовая, одну минусу, что ты имела в виду, когда сказала, что у меня мало денег?
Она причесывалась с отсутствующим видом.
Он повторил более настойчиво:
— Это важно для меня. Я думаю, что вы с Хара добрые знакомые. Он много рассказывал тебе обо мне.
— Да, разумеется.
— Послушай. Я был застрахован перед смертью. Деньги положили в банк под проценты, и прошло шесть столетий. Это напоминает историю про доллар Джона Джонса. Начальный капитал был небольшим, но сейчас на моем счету должно быть четверть миллиона долларов.
Она взяла новый стакан и неторопливо выпила. Затем сказала:
— Может, это тебя удивит, но денег было намного больше. Хара сказал, что два миллиона семьсот тысяч. Неужели ты не посмотрел документы?
Форрестер поперхнулся.
— Два миллиона сем… Два мил…
— Да, — кивнула Эдна. — Посмотри сам. Я видела документы вчера у тебя в комнате.
— Но, Эдна!. Странно… дети видели, как мне выписывали чек! Он был на двести с чем-то тысяч.
— Дорогой Чарльз. Может, ты все же посмотришь документы?
Она, похоже, была немного раздражена.
— Какого черта, куда делась папка? Я хочу положить конец Этой глупой шутке.
Ошеломленно он встал, ошеломленно нашел папку Западного филиала центра выписки и сунул бумаги ей в руки. Это шутка? Если это была шутка, то он ее не понял. Это было за пределами его восприятия.
Эдна достала из папки бланки финансово-отчетных документов и протянула ему. На первом красовалась надпись: «КРИОТЕРАПИЯ, ТЕХОБСЛУЖИВАНИЕ, ПЛАН 1». На бланке были расписаны статьи расходов: годовая аренда, биотесты, восстановление клеток, детоксикация, а также множество других непонятных названий, таких, как Процедура Шлик-Толхауза, гомилектия и многих других. На втором бланке были статьи расходов, предположительно связанных с финансовыми операциями с его капиталом. На третьем бланке были диагностические процедуры, хирургия, использованные лекарства… Всего там было около тридцати страниц, в конце каждой были подбиты ошеломляющие суммы. Но итог сразил Форрестера наповал.
Это были обычные арифметические выкладки:
«Совокупный конвертируемый доход 2 706 884. 72
Совокупность расходов 1 — 27 2 443 182. 09
Выплаченный остаток по сумме 263 702. 63».
Форрестер поперхнулся и сдавленно крикнул:
— Два с половиной миллиона долларов за медицинские… Милостивый Боже! — Он проглотил слюну и взглянул на Эдну, все еще не веря. — Кто может потратить такие деньги?
— Ты можешь, — сказала Эдна. — Иначе до сих пор был бы замороженным.
— Иисусе! И… — пришло ему в голову. — Смотри! Они продолжают мне врать! Здесь сказано, что мне положено двести шестьдесят тысяч, а выдано только двести тридцать!
Эдна снова рассердилась.
— Послушай, Чарльз. Вчера ты оказался в госпитале. Может, тебе удастся выбить какую-то компенсацию у Хайнза, не знаю… Разумеется, он не будет платить, потому что ты нарушил процедуру.
Он глянул на нее осоловевшими глазами и вернулся к документам. Затем застонал.
— Побольше выпивки, — попросил он и присосался к ‘стакану. Потом заныл: — Сумасшедший дом. Миллионы долларов на врачей. Люди не имеют так много денег.
— У тебя они были, — заметила Эдна. — Если соблюдать определенные условия, то деньги восстанавливаются. Со временем.
— Но они… они бандиты от медицины. Я не знаю, что они со мной сделали, но следует обязательно восстановить контроль за расценками!
Эдна взяла его за руку и притянула к себе на диван. Потом сказала еще терпеливо, но с нарастающим напряжением:
— Дорогой Чарльз! Прежде чем критиковать ошибки нашего мира, надо знать много маленьких вещей. Ты знаешь, что они сделали с тобой?
— Не совсем. Но я знаю о ценах на медицинское обслуживание! — Он нахмурился. — Тех, что были раньше. Наверное, инфляция?
— Я так не думаю. Точнее, наверно, слово подобрано неправильно, — сказала она. — Ты думаешь, что деньги обесценились, верно? Но это не так. Операции стоили бы столько же, как и в девятнадцатом веке, но…
— В двадцатом!
— Не вижу разницы! Хорошо, двадцатом. Если бы эти операции могли делать тогда, то они стоили бы столько же, сколько и сейчас. Разумеется, этого не было.
Форрестер согласился.
— Хорошо, наверное, глупо, ожив, бросаться на своих спасителей, но…
Девушка терпеливо отыскала нужный документ и подала его Форрестеру. Бросив на бумагу взгляд, тот почувствовал, что ему дурно. Яркие цвета, размер в натуральную величину создавали впечатление, что перед ним Лон Чейни в роли Призрака Оперы.
Но это был не грим. Это было лицо. Вернее то, что от него осталось.
— Что… что… — выдавил он.
— Видишь, Чарльз, ты был в тяжелом состоянии.
— Я?
— Да, дорогой. Внимательно прочти рапорт. Здесь… видимо, ты упал прямо в огонь. Мало того, что ты погиб, но и мягкие ткани тоже сильно обгорели… Да… тебе повезло, что уцелел мозг.
Форрестер испуганно смотрел, как девушка спокойно разглядывает снимок. Будто на нем не страшный кошмар, а баранья отбивная. Она продолжила:
— Ты заметил, как изменился цвет твоих глаз? У тебя новые глаза.
— Убери эту вещь! — простонал Форрестер.
Он выпил и сразу же об этом пожалел. Потом достал сигарету из второй пачки и закурил.
— Я все понял, — сказал он чуть позже.
— Да, дорогой? Прекрасно. Ты знаешь, я думаю, что над тобой работало человек четыреста — пятьсот. Квалифицированные специалисты в самых разных областях. Использовалось дорогостоящее оборудование. Ты напоминал груду мусора, из которой нужно было сделать конфетку. Они заменили многие органы… Разумеется, что-то испортилось, но они старались…
— Хватит!
— Ты, как сжатая пружина, Чарльз.
— Xoрошо! Я пружина! — Он затянулся и задал вопрос, над которым думал минут десять. — Скажи, если я буду ограничивать себя в расходах, надолго ли мне хватит четверти миллиона?
Она смотрела на него, постукивая ноготками по губе.
— Существует много соблазнов для тебя, — сказала она задумчиво. — Дорого стоят сигареты, которые ты куришь, отвратительные яйца и, наверное, множество других вещей. Например, апельсиновый сок…
— Не надо деталей! Надолго ли хватит денег?
— Это зависит… — она поджала губы.
— Не томи! Так на сколько их хватит?
— Будет хорошо, если их хватит тебе до конца недели.
Он посмотрел на нее, с трудом сдерживая смех, готовый перейти в плач.
До конца недели?
Он был готов к неприятностям, но слова Эдны сразили его наповал. Он заискивающе спросил:
— Эдна, что мне делать?
— Хорошо, — сказала она, — ты всегда можешь найти себе работу.
— Конечно, — горестно сказал он. — У тебя есть что-нибудь на примете? Этак на миллион долларов в неделю?
К его удивлению, она восприняла это всерьез.
— Чарльз! Не так много. Ты ведь ничего не умеешь. Двадцать, двадцать пять тысяч в день — это, я думаю, для тебя реально.
— Ты можешь мне найти такую работу? — спросил он.
— Да, интересно, сколько хотел предложить Тайко?
— Минутку! Ты хочешь сказать, что Тайко предлагал мне работу? Но я думал… я думал, что это просто клуб. Кажется, он назвал его обществом Неда Луда?
— Да, разумеется, — кивнула она. — Чарльз, как ты думаешь, для чего существуют клубы?
— В них объединены люди по интересам. Там они проводят свободное время.
— А что вы тогда называете финансовой компанией?
— Ну, это фирма, которая что-то производит. Что-то, что можно продать.
Она фыркнула.
— Мы так не считаем. Есть соглашение, по которому всякая работа должна оплачиваться.
— Боже! — ахнул Чарльз Форрестер.
— Тайко был весьма удивлен твоими действиями, Чарльз. Не знаю, может быть, даже рассердился. Но я не думаю, что он снова тебе что-то предложит.
— Скорее всего, — мрачно произнес Форрестер, сожалея об упущенных возможностях.
— Человек Форрестер!
Голос джоймейкера напоминал сигнал утренней побудки в армии. Прошло несколько секунд, прежде чем Форрестер понял, что к нему обращаются. Затем он сказал:
— Минутку, машина. Эдна, если я понял правильно…
Но она глядела на него смущенно и резко прервала:
— Чарльз, дорогой, ты должен прослушать это сообщение.
— Человек Форрестер. Я имею приоритетное уведомление о личном визите!
— Да, но, Эдна…
— Чарльз, — сказала она, — пожалуйста, выслушай. Или… не надо. Я попытаюсь все растолковать сама. — Она смотрела вниз, на руки, стараясь не смотреть ему в глаза. — Я думаю, что нужно было рассказать тебе раньше. Я думаю, что это Хайнзи.
— Хайнзи? Марсианин? Тот…
Она извиняющимся тоном сказала:
— Я позвонила ему, дорогой Чарльз. Ты должен его впустить.