5
Ночью я плохо спал. Мне всё казалось, что взрослые обязательно проспят. В первый раз я проснулся, когда было ещё совсем темно, а когда проснулся во второй раз, вся столовая была заполнена каким-то голубым туманом. Я быстро вскочил и в приоткрытую дверь спальни крикнул:
— Мы проспали!
— Прежде чем беспокоить людей, посмотри на часы, — ответил сердито дедушка и перевернулся на другой бок.
Стенные часы показывали без четверти четыре. Орлан посмотрел на меня с укоризной и поплёлся в переднюю досыпать. Я, раздосадованный, юркнул в постель, закрылся с головой одеялом и — поминай как звали. Дедушка говорит, что утром едва меня добудился.
За завтраком бабушка Наташа снова начала разговор об институте, а дедушка сразу вспылил:
— Тебе что, пенсии на жизнь не хватит?
— Ты прекрасно знаешь, что я не об этом думаю.
— Понима-а-аю!!! Вас, сударыня, беспокоят планы развития науки. Так разрешите вас успокоить, что наука не очень пострадает от того, что ваш покорный слуга не будет больше в ней принимать участия.
— Борис, не паясничай! Скажи лучше, зачем приходили к тебе твои аспиранты? Что ж ты молчишь? Они упрашивали тебя, урезонивали, чтобы ты остался руководителем их исследовательских работ.
— Да, они просили меня остаться консультантом. Но этого не будет! Пускай сами тянутся. Мне никто не помогал. Я даже докторскую диссертацию сделал без всяких консультантов.
— Если бы тебя консультировали, то ты решил бы свои вопросы куда быстрее, но тогда шла война. Учёные были разбросаны по всей стране. С ними трудно было связаться. И ты об этом тогда жалел…
— Наталья! Я прошу тебя…
Бабушка Наташа быстро ушла на кухню.
Вскоре приехала «Победа» — такси. Шофёр сказал, что в машину не поместятся и вещи, и люди, и животные.
— Хорошо. Грузите вещи и везите их на академическую пристань, — распорядился дедушка, — а мы пойдём на остановку такси и сядем в другую машину.
Дедушка взвалил на одно плечо все удочки и спиннинг, на другое повесил рюкзак и сетку с тремя парами резиновых сапог. Бабушка Наташа взяла корзинку с посудой: бьющиеся вещи сна никому не доверяла. Мне вручили саквояж со всякими вкусными вещами, которые напекла нам в дорогу бабушка Настя, а Орлану сунули в зубы большую хозяйственную сумку, в которую посадили Серку. Пёс пошёл впереди нас, важно вышагивая.
Коту было интересно и страшновато. Он всё время высовывал голову из сумки и озирался по сторонам. Тёмно-зелёные глазищи округлились и стали почти чёрными.
Мы подошли к переходу. Светофор дал жёлтый свет.
— Стоп! — скомандовал дедушка.
Псу пришлось вернуться и стать с нами в ряд.
Загорелся зелёный свет. Мы только двинулись, как перед нами очутилась машина, которая поворачивала направо.
— Стоп! — снова скомандовал наш капитан.
Только эту машину переждали, появилась вторая.
У бабушки Наташи не выдержали нервы, она ринулась вперёд без всякой команды. А за ней пёс с котом.
— Назад, назад! — кричал дедушка, а потом схватил меня за руку, и мы побежали за ними.
Наша экспедиция имела, вероятно, внушительный вид, потому что на нас все с любопытством смотрели и улыбались. А когда перешли улицу, какой-то корреспондент даже нацелился нас сфотографировать. Но бабушка Наташа после разговора с дедушкой всё ещё была не в настроении и запротестовала. Досадно, конечно. Было бы так здорово потом показать ребятам нашу фотографию в газете.
В десять ноль-ноль, как было намечено, корабль «Очарование» отвалил от берега и пошёл вверх по Днепру.
Сейчас я опишу вам наш корабль. «Очарованием» его назвали, как говорит дедушка, для улыбки. Чтобы люди, прочтя это название, обязательно улыбнулись. На Днепре всем лодкам придуманы такие названия для улыбок. Например: «Метеор», а у этого «метеора» черепашья скорость. Или — «Радость», а хозяин этой лодки всё лето чинит мотор. Только на одной лодке я видел откровенное признание: «Морока».
Наш корабль все называют просто моторной лодкой с кабиной. Но это неправильно, потому что у него всё сделано, как у настоящего корабля. Длина его целых пять метров, ширина полтора метра. В средней части корабля каюта с четырьмя окнами— иллюминаторами, по два с каждого борта. В каюте по обеим сторонам по скамейке. Под ними ящики для разных вещей. Бабушка Наташа держит там посуду и корабельный инструмент.
На ночь проход между скамейками закладывается досками. Тогда получаются нары, и на них можно спать на боку четырём человекам, а поворачиваться с боку на бок можно только по команде.
Корабль наш построен давно. На борту его номер «СО-28» («СО» — спортивное общество). А на новых лодках я сам видел номер «СО-6513». Дедушка говорит, что корабль — мой ровесник. Но тебе, говорит, лет мало, а кораблю много — вот и пойми что-нибудь!
Корабль подтекает. Доски прохудились. Первой обязанностью юнги является отчерпывать воду, сказала бабушка. Ну что ж, буду отчерпывать! Но я всё-таки попросил дедушку поучить меня немножко управлять кораблём. Он обещал. Вот будет здорово, если я научусь управлять кораблём! Хорошо бы, конечно, научиться заводить мотор. По этому вопросу надо обращаться к механику, сказал дедушка. Ну я и обратился. Выходит, всё-таки мужчине с мужчиной договориться проще. Когда бабушка Наташа рассказывала бабушке Насте про мотор корабля, то говорила, что он иногда чихает и стреляет, ну а в общем послушный. С ним малый ребёнок может справиться. А когда я попросил поучить меня заводить мотор, она говорит — не детское это дело. Ну, мы ещё посмотрим. Может быть, мы её потом с дедушкой уломаем. Он-то на моей стороне и говорит, что мотор действительно заводится легко. Потому его бабушка и не меняет, хотя мотор этой марки — «Червоный двигун» — сняли с производства лет тридцать назад. Мощность мотора три лошадиных силы. Скорость хода корабля вверх по течению шесть километров в час. Скорость не очень большая, но дедушка говорит, что нам и не к спеху и что при такой скорости лучше берега рассматривать.
Орлан во время хода судна всегда сидит на верхней палубе, то есть на крыше кабины. Я тоже забрался к нему.
Серку закрыли в каюте, но он, бедняга, обезумел от новизны положения. Так орал и так драл когтями дверь, что бабушка рассердилась и выбросила его к нам на палубу.
— Держи его, а то он ещё в воду прыгнет!
Но он и не думал прыгать. Спрятался между мной и Орланом и дрожал, как на морозе.
Когда мы пошли мимо пляжа, то все, кто лежал, растянувшись, на горячем песке, повскакали и начали смотреть на нас. А некоторые, смеясь, что-то кричали, махали руками. А те, кто был в воде, ринулись к нашему кораблю, и дедушке всё время приходилось крутить руль, чтобы кого-нибудь не ударить носом корабля. А одна тётенька, толстая-толстая, с красными от ожога плечами, встала на пути нашего корабля — и ни с места. Наш корабль дал ей гудок, а она только смеётся. Пришлось резко повернуть в реку. А я, чтобы ещё больше удивить, приказал Орлану:
— Посчитай, сколько здесь людей?
Пёс начал лаять.
— Что тут за рёв? — строго спросил дедушка, заглянув к нам на палубу.
— Орлан считает пляжников.
— Это нечестно с твоей стороны, — сказал дедушка.
— Почему? — выкрикнул я, стараясь перекричать шум мотора.
Дедушка снова приподнялся.
— Нельзя задавать непосильную задачу как человеку, так и животному. Разве можно пересчитать пляжников? Их же здесь тысячи!