1

Утром Ганна обходила ряды. Стояла напротив торговок, глазами выпрашивая подаяние. Торговки были чужие, приезжие. Ганну не знали. Одна, мордастая, с нежностью, будто ребенку лицо, вытирала тряпочкой копченую голову свиньи.

— Иди, девочка, мимо. Самим есть нечего. С голоду пухнем!

Тогда села Ганна у магазина и запела:

Народ шел по своим утренним делам, Ганны не замечая.

Одна молодая баба остановилась, сказала, пирожок откусывая:

— Ну, нагнала тоску… Ни кусочка не дала б за такую песню.

Другая баба шла с коромыслом. Несла ведра, полные молока. Ни к кому не обращаясь, в пустоту сказала:

— Про наше село поет. Только у нас не мужики, а бабы злые. — К Ганне повернулась: — Дай, дочка, во что молока налить…

Ганна поискала — нет ничего. Подставила ковшиком руки. Баба налила ей из ведра молока в ладошки.

Ганна стала пить. Молоко между пальцев уходило в пыль.

Подполз другой нищий, ударил по рукам снизу. Молоко разлилось.

— Вали отсюдова! Это мое место.

Сел рядом, начал Ганну выталкивать. Не заметили, как милиционер подошел.

— Прекрати мне девчонку обижать! Э! Да не тебя ли мы ищем? — вгляделся в Ганну. — Ты из детдома?

Ганна отодвинулась, кивнула: да. Потом покачала головой: нет.

— Так да или нет? Говори! Или ты немая? Точно, немая! И та, сказали, тоже немая. Детишек потравила ядом и воспитательницу. Ее по всему району ищут, а она здесь сидит, под боком. Вставай, пошли! Тюрьма по тебе плачет! — Милиционер больно схватил Ганну за плечо.

— Какая она немая? Пела здесь только что! — вступилась баба с ведрами.

— Пела? — засомневался милиционер.

Ганна вырвалась, побежала.

— Держи! — закричал милиционер. — Она это, точно она!

Ганна бежала через базарную площадь. Милиционер уже настигал ее.

Вдруг из ворот выехала телега. Ганна бежала-бежала за ней, запрыгнула. Мужичок оглянулся, ударил лошадь изо всех сил:

— Но, пошла, милая! Пошла! Пошла!

— Стой, стрелять буду! — Милиционер достал из кобуры пистолет, выстрелил в воздух.

— Не пугай, непуганые! — Мужичок стоял во весь рост, торжествуя, правил.