XXXIX.

– Ваши имя, фамилия?

– Тамара Николаевна Фролова.

– Вы жена убитого Батракова?

– Да.

– Ваша фамилия до замужества была Синцова?

– Да.

– Что вы можете рассказать по делу об убийстве вашего мужа?

Тамара оглянулась, обвела комнату влажными глазами.

Небольшой зал окружного суда был переполнен. На длинных скамьях густо, вплотную друг к другу, сидели дамы общества и горничные, барыни и бабы, щегольски одетые молодые люди и рабочие, газетные сотрудники, фотографы, общественные деятели, бывшие бойцы белых армий, адвокаты, врачи, инженеры, японцы, русские, китайцы. У закрытых выходных дверей, замкнутых на ключ, стояли служебные служители, ченфали. Вдоль окон, которые своим светом смягчали мрачность этого зала, стоял на возвышении длинный, полированный тёмный стол. За ним сидели, на массивных стульях с очень высокими резными спинками, судья Лян – аскетического вида, сухой старик, с умными, проницательными глазами, прокурор, с жёлчным, янтарным лицом, в очках, секретарь – молодой китаец, с тонким интеллигентным лицом. Позади судьи стоял и что-то тихо и почтительно докладывал ему драгоман – одно из самых важных лиц в харбинском суде, когда вели дела европейцев. Против стола сидел Полунин – внешне спокойный, сильно исхудавший в тюрьме и бледный. Рядом с ним был Морита.

Тамара стояла прямо против судьи, за маленьким, специальным, полукруглым барьерчиком.

– Что я могу рассказать? Суду уже всё известно. Могу только подтвердить свои прежние показания.

– Вы утверждаете, что настоящая фамилия Батракова – Фролов?

– Да, конечно. В доказательство я уже представила суду старый советский паспорт мужа с его фотографией.

– Почему же он приехал в Харбин под чужой фамилией?

– Он был в прошлом партизан, был в отрядах Тряпицына, и я думаю, что он боялся появиться на Дальнем Востоке под своей настоящей фамилией.

– Он говорил вам об этом?

– Нет, не говорил. Я так думаю.

– Он приехал в Николаевск из Благовещенска?

– Да. Это он много раз говорил мне. Да я это и сама знаю, потому что, когда я с ним приехала после николаевских событий в Благовещенск, он встретил много своих знакомых и делился с ними в моём присутствии воспоминаниями о том, как они брали Благовещенск в 1918 году.

– Действительно ли ваш муж, Михаил Фролов, приказал добить вашего раненого брата в Николаевске?

– Я думаю, что это правда… я уверена, что это правда…

– Как же вы могли жить с убийцей вашего брата?

Тамара пошатнулась, схватилась за барьер. Сказала тихо:

– Я не знала этого. Я узнала об этом только здесь, в Харбине. От матери, которая умерла в тот же день, взволнованная, что я пятнадцать лет жила… была замужем за человеком, который… убил моего брата. Моей матери роль этого человека была известна точно. Но я не знала…

– Фролов приказал убить и вашего отца?

Тамара истерически зарыдала. Прошептала сквозь слезы:

– Я не знаю. Мама предполагала, что да… что раз он увёл отца, то он и убил его.

– Действительно ли он увёл вашего отца?

– Да. Это я помню хорошо. Фролов при мне увёл моего брата. Он же, тоже при мне, увёл моего отца.

– Сколько вам было в то время лет?

– Шестнадцать.

– Как вы думаете – мог ли ваш муж принимать участие в тех зверствах, которые проделывал Тряпицын?

– Раньше я думала, что нет, не принимал. Теперь я уверена, что да, принимал.

– Почему же вы изменили своё мнение?

– Вы уже знаете из моих показаний, при каких обстоятельствах Фролов увёз меня из Николаевска. Он уговорил меня, что всегда был против зверств Тряпицына. Я была очень молода, я поверила ему. Но я помню хорошо, что партизаны боялись Фролова и считали, что он ближайший помощник Тряпицына. Суду представлена фотография, на которой Фролов и другие командиры партизан сняты с Тряпицыным. Это могло быть только потому, что Фролов был одним из доверенных лиц Тряпицына. Поэтому он не мог не участвовать в том, что делал Тряпицын.

– Вы уверены в этом? Почему же вы не думали этого, когда были замужем за Фроловым пятнадцать лет? Разве вы никогда не требовали у него объяснений по поводу этой карточки?

– Он никогда не показывал мне этой карточки. Я увидела её впервые только теперь, когда мне её предъявили в полиции. Он прятал карточку от меня. У него был особый секретный портфель на замке. Я не могла его открывать. Фролов говорил, что в этом портфеле партийные тайны. Теперь именно в этом портфеле полиция и нашла карточку.

– Скажите, обращался ли Полунин к вам в день убийства Фролова за каким-нибудь советом? Разговаривал ли он с вами? Говорил ли он вам, что намерен убить вашего мужа?

Тамара побледнела ещё больше, потупилась. Подняла голову.

– Он ничего не говорил мне о своих намерениях. Он только спросил, хочу ли я вернуться к мужу после того, что произошло. Я сказала, что нет. Он вызвался сообщить об этом Фролову. И уехал. Больше он ничего мне не говорил.

– Вам не приходило в голову, что Полунин хочет убить вашего мужа?

– Конечно, нет. Я была в ужасном состоянии… в соседней комнате лежало мёртвое тело моей матери. Могла ли я думать о чём-нибудь другом? Так сложилось, что наша встреча через пятнадцать лет стоила жизни моей матери…