Мое внимание привлекает писк стиральной машины, и я наклоняюсь посмотреть, что же там происходит. Вижу розовый цвет одежды и открываю круглую, как иллюминатор, дверцу. Неужели мама с утра стирку затеяла? – Ох… Первое, что бросается в глаза, – грязновато-розовая с малиновым оттенком футболка. Не нужно даже разворачивать, чтобы убедиться – это вещь Джастина. Треугольный ворот, знакомый лейбл на рукаве. У него несколько штук таких, одинаковых. – У-у… Все они здесь. И все теперь малиново-розовые. Движением руки прокручиваю барабан. Влажные вещи пересыпаются, падая друг на друга, как смятые лепешки. Прикусываю губу, когда вижу его майку, сероватые шорты и бывшие когда-то ослепительно-белыми носки. Совершенно забываю о том, что на мне лишь коротенький топ на бретельках и шортики размером не больше носового платка. Не вспоминаю и о том, что, возможно, мое лицо после бессонной ночи выглядит как основательно взбитая кулаками подушка. – Да уж… – набираю в легкие побольше воздуха и кричу: – Джа-а-астин! Спохватываюсь, что могла своим криком разбудить папу, но взгляд на часы приносит спокойствие: ему тоже пора уже вставать. Через несколько секунд слышится топот на лестнице. Вероятно, американец встал рано и теперь мой крик оторвал его от завтрака. – Да? – говорит он, появляясь в дверях ванной. Его «yep» (то есть «да») звучит всегда по-разному и так оглушительно быстро, что я не успеваю разобрать, то ли он сказал «yep», то ли «yeah», «yes» или «eh». Хотя разницы на самом деле никакой. – Твое? – оборачиваюсь. – О, уже все? – Джастин радостно делает шаг и приседает рядом со мной. – Ага, – отзываюсь. Парень выглядит свежим и бодрым. Волосы у него еще влажные и уложены на макушке послушной черной волной, спадающей немного на лоб. Лицо гладко выбрито, и оно находится так близко, что можно разглядеть даже тени от пушистых ресниц на смуглых щеках. – Что за… – Джастин вдруг прикладывает ладонь к губам. Вот черт. Так тщательно отрепетированная мной вуаль из грубого холода, которую я планировала на себя нацепить, чтобы выстроить между нами преграду отчуждения, спадает и растворяется в тишине ванной комнаты без всякого следа. Невозможно быть с ним отстраненной, играть в равнодушие или пытаться держаться подальше, когда видишь его такого рядом с собой. Растерянного, потрясенного и забавного до колик в животе. – Не-е-ет, – оседает он на пол, когда я начинаю тихо хихикать. – Да-а-а, Джастин, – теперь моя очередь закрывать лицо руками. Правда, я смеюсь, а он выглядит так, будто сейчас расплачется. Парень вылавливает из барабана стиральной машины серо-розовую тряпку и расправляет. С его губ слетает неприличное слово, за ним еще и еще одно. Он держит ее на вытянутой руке и рассматривает с огорчением. Бросив в пустую пластиковую корзину, достает следующую вещь, но она в том же состоянии – ткань всецело захватил грязно-розовый цвет с неприятным малиновым отливом. Джастин с шумом выдыхает и отправляет ее следом за первой вещью. – Все мои носки, – достает и швыряет в сторону корзины, – все футболки. Шорты! – Ну, хотя бы шорты тебе не пригодятся зимой, – пытаюсь утешить я. А сама отгоняю подальше греховные мысли. Когда этот парень рядом, постоянно хочется прикоснуться к нему. Да что уж там, чего мелочиться – наброситься на него охота! Это желание вызывает почти физическую боль. – Утешила! – сердится он, вытряхивая из недр машины все новые и новые серо-буро-малиновые шмотки. – Нет, нет, нет! Как же так? О май гад! – И еще плюс, – хихикаю я, – хорошо, что ты не постирал с ними свою футбольную форму, а то… – на этом слове запинаюсь и в ужасе замираю. Следующим, что он выуживает из барабана, оказывается красный кружевной лифчик – мой любимый! «Какого, как говорится, хрена, товарищи?» – Хм, – Джастин держит его на вытянутой руке и поднимает все выше и выше, чтобы внимательнее рассмотреть. – Э… – мычу я, хватая ртом воздух, – это… – Твое? – Он резко убирает находку в сторону, пресекая мою попытку выхватить бюстгальтер из его цепких пальцев. – Мое! – чувствую, как щеки розовеют. Делаю новую попытку дотянуться. Кажется, его это только забавит. Джастин поднимает руку выше, сгибает в локте и закидывает мокрый лифчик себе за спину. – Дай-ты-его-уже-сюда! – ворчу я в попытке дотянуться. Встряхиваю головой. Тут до меня доходит, что мы сидим на холодном кафеле, а я почти забралась ему на колени, чтобы отобрать злосчастный предмет одежды. Между нами минимум пространства, носы едва не соприкасаются, а жар его тела чувствуется даже через одежду. Происходит именно то, чего я боялась, чего обещала себе не делать вчера, вытирая слезы в тишине комнаты. Я, черт возьми, его не игнорирую! Хотя должна. – Забери, попробуй, – говорит Джастин, глядя мне прямо в глаза. И еще сильнее заводит руку за спину. Застываю, понимая, что, если потянусь, неизбежно придется коснуться его лица. Щекой, носом, губами – не важно. Все это приведет к одному – к поцелую. Тихонько сглатываю, чувствуя на своей коже его дыхание, и хочу отодвинуться назад, но не могу. Этот парень будто примагнитил меня. Не держит, но и не отпускает. Мое тело безмолвно просит: пусть положит ладонь на мою талию, пусть коснется моей спины. Наш зрительный контакт длится всего секунду, но, кажется, проходит вечность. Он обжигает, слепит, бьет током, затмевает сознание. Я внезапно оказываюсь в полушаге от того, чтобы поцеловать не своего парня. Почти решаюсь на это, когда где-то в коридоре раздается кашель моего отца. Отскакиваю от Джастина словно ошпаренная, падаю на задницу и в ужасе оборачиваюсь. Папа подходит к двери, заглядывает в ванную комнату и сонно спрашивает: – Что за шум? – Он зевает. «Ох, папочка, это мое сердце отбивает безумный марш». – Вот, сэр! – говорит Джастин. Мы все еще сидим на полу. В немом ужасе поворачиваюсь к парню и вижу: американец указывает на корзину, в которой горой навалена мятая, влажная одежда грязно-розового цвета. Лифчика нет, он вовремя его спрятал. – М-да… – тянет отец, качая головой, – не повезло тебе, сынок. Чешет затылок, разворачивается и шагает обратно в спальню. – Дай сюда! – шиплю на Джастина, едва шаги стихают. – Быстро! Он ехидно улыбается: – Из-за этой штуки я лишился почти всего своего гардероба. – Давай! – требую, вытянув ладонь. Мысль, что он держал в руке мое нижнее белье, плавит мозги. – Чуть вежливее, пожалуйста. Попроси как следует. – Шаловливые чертики пляшут в его глазах. – Давай сюда мой лифчик, быстро! – пытаюсь заглянуть ему за спину. – Как он вообще оказался среди твоей одежды? – Это тебя нужно спросить, – играет бровями парень. – Меня?! – кричу шепотом. – Ты же не хочешь сказать, что я специально его подкинула?! Смотреть нужно было внимательнее, что толкаешь в… в… как ее там, по-английски? – А ты не раскидывала бы свои вещи везде. – Он достает из-за спины ярко-красный бюстгальтер и, словно специально, чтобы лучше рассмотреть, крутит его в воздухе перед нашими глазами. – Ох! – выдергиваю лифчик из его руки. – Я не раскидывала. Он лежал… лежал… в корзине! В общем, не там, куда ты должен совать свой нос! – Комкаю белье в руке и неуклюже поднимаюсь с пола. – Сочувствую насчет твоих вещей, но я не виновата! – Конечно же, – усмехается он, вставая. – Забирай все это. – Беру корзину и, ощущая, как лицо вспыхивает от смущения, кидаю в нее оставшуюся в барабане одежду. Чтобы сделать это, мне опять приходится наклониться. – И иди. Мне нужно принять душ. Оборачиваюсь и шумно выдыхаю, поняв, куда он только что пялился. Но Джастин и не думает этого скрывать. Сложил руки на груди и медленно поднимает взгляд на мое лицо с видом: «Эй, ты что-то сказала? А то я немного увлекся». – Держи, – вручаю ему корзину, вынуждая расцепить руки. Подталкиваю к выходу: – Иди, а то в универ опоздаем. – Злая… – в его голосе столько наигранной печали, – злая, бессердечная Зоя… – Выходит из ванной и оборачивается, чтобы бросить на меня задумчивый взгляд. – Ты ранила меня в самое сердце… Отвечаю ему тем же – хитрым и наглым прищуром. Затем резко захлопываю дверь и закрываюсь. «Мамочки! Что это сейчас было? А? Да он же… Да мы же… заигрывали друг с другом! Флиртовали! Бессовестно и открыто… И мне это жутко понравилось… Все, мне конец». Машу ладонями себе в лицо в попытке охладить его. Поворачиваюсь к зеркалу над раковиной и вижу, что щеки стали густого томатного оттенка. Включаю холодную воду, наклоняюсь и, зачерпывая полные пригоршни, умываюсь. Не помогает. Не помогает! «Вот дурочка, а ведь ты вчера обещала себе прекратить даже думать о нем!»Зоя