IV

Я заявил, что полностью убежден.

– Я спрашивал лишь по существу, – заметил в свою очередь Бурдель, – я обожаю свое ремесло, и моя шутка была навеяна мимолетным приступом меланхолии или, скорее, желанием услышать речь в защиту профессии; я поступил как кокетка, которая жалуется, что выглядит дурно, напрашиваясь на комплименты.

Ненадолго воцарилось молчание, все обдумывали сказанное. Тем временем аппетит взял свое, и во время передышки в ход пошли вилки.

Немного погодя мне пришло в голову, что Роден с присущей ему скромностью забыл указать на духовное влияние, которое оказывают мастера искусства.

– Вы сами, – заметил я, – оказываете на вашу эпоху воздействие, которое распространится и на последующие поколения.

Восславив с такой силой наш внутренний мир, вы тем самым содействовали эволюции современной жизни.

Вам удалось продемонстрировать то огромное значение, которое каждый из нас придает своим мыслям, привязанностям, своим мечтам, а порой и заблуждениям страсти. Вы подчеркнули опьянение любви, девственные видения, лихорадку желания, головокружение раздумья, взлеты надежды, приступы подавленности.

Вы неустанно изучали таинственную область человеческого сознания и значительно расширили представления о ней.

Вы подметили, что в нашу эру ничто для нас не имеет такого значения, как наши собственные чувства, наше внутреннее «я». Вы увидели, что каждый из нас: мыслитель, человек действия, мать, юная девушка, любовница – рассматривает собственную душу как центр вселенной. До сих пор мы почти не осознавали это, вы открыли нам глаза на нас самих.

Вслед за Виктором Гюго, который возвеличил в поэзии сокровенные радости и печали быта, воспев мать возле колыбели ребенка, отца над могилой дочери, любовника, вспоминающего о былом счастье, – вы выразили в скульптуре наиболее глубокие и сокровенные душевные эмоции.

Нет никакого сомнения в том, что эта мощная волна индивидуализма, нахлынувшая на старое общество, понемногу изменит его. Нет никакого сомнения, что благодаря усилиям великих художников и мыслителей, призывающих каждого из нас рассматривать себя как самодостаточную цель и жить, повинуясь зову сердца, человечество придет к тому, что сметет всяческую тиранию, угнетающую личность, и превозможет социальное неравенство, порабощающее богатых и бедных, мужчин и женщин, слабых и сильных.

Искренность вашего искусства в значительной степени послужила становлению этого нового общественного устройства.

Бурдель на это заметил, что никогда не слышал более верных суждений о роденовском творчестве.

В ответ Роден сказал с улыбкой:

– Ваше дружеское отношение побуждает вас отвести мне слишком значительное место среди чемпионов современной мысли.

Но, по крайней мере, верно то, что я стремился сделаться полезным, сколь мог отчетливо выражая свое видение людей и вещей.

Деспио, пригубив с видом знатока выдержанное вино, заявил:

– Непременно запомню адрес этого ресторана.

– Право, – откликнулся я, – если мэтр Роден вознамерится проводить здесь со своими учениками дни напролет, я охотно поселюсь в этом месте.

Роден продолжил:

– Если я настаивал и продолжаю настаивать на полезности художников, то лишь потому, что мир, в коем мы живем, приняв это во внимание, вознаградит нас заслуженным расположением.

В наши дни все поглощены лишь выгодой, и мне хотелось бы убедить наше практическое общество в том, что чествовать художников ничуть не менее выгодно, чем промышленников и инженеров.