Глава 30

В рождественский вечер, когда все обитатели Эрмитажа сидели за праздничным столом, в замке появились два посланника с гербами герцога Леннокса, и Ботвелл уединился с ними почти на час, а вернувшись, тихо сказал Катрионе:

– Рано утром мне предстоит отправиться в Эдинбург. Не говори детям, чтобы не портить праздник.

После ужина он предложил мальчишкам выйти на улицу сыграть в керлинг, а Кэт попросил проследить, чтобы новоприбывших накормили и устроили на ночлег.

Катриона распорядилась подать посланцам герцога праздничное угощение и приготовить теплые постели, а также разместить в конюшне их лошадей и дать им овса. Когда все было сделано, она оделась и отправилась к небольшому пруду в рощице неподалеку от замка, где граф и ее сыновья увлеченно играли в керлинг. Даже маленькая Бесс получила щетку и ловко орудовала ею. Ее темно-русые волосы растрепались, щеки раскраснелись, а карие глаза блестели от восторга. Катриона Лесли не смогла бы сказать, кто получал большее удовольствие от игры, Ботвелл или дети. Облаченный в килт, возбужденный игрой, он был великолепен. Катриона вдохновляла игроков возгласами восхищения, сердце ее было полно счастья. Именно так она и хотела жить: вместе с детьми и Френсисом Хепберном, – и на краткий миг ее мечта исполнилась.

После того как им удалось наконец уложить разыгравшихся детей спать, Катриона и Френсис еще долго сидели в своей спальне перед горящим камином и некоторое время просто молчали. С отсутствующим выражением лица он гладил ее чудесные волосы цвета темного меда, потом наконец заговорил:

– Леннокс сообщил, что Мейтленд пытается внушить Джеймсу, чтобы установил цену за мою голову. Канцлер проводит рождественские праздники в Холируде с их величествами. Вот же мразь! Высоко метит этот господин Мейтленд. Я должен завтра отправиться в Эдинбург и уладить этот вопрос раз и навсегда. Если мне удастся встретиться с нашим королевским кузеном, то, возможно, я сумею убедить его сменить гнев на милость.

– Постарайся, Френсис, чтобы при вашей встрече присутствовала и королева. Он не осмелится при ней даже намекнуть на истинную причину своей немилости к нам. Королева молода и мягкосердечна. Думаю, она вступится за нас, потому что симпатизирует и тебе, и мне. Если бы только заполучить подпись короля на моем прошении о разводе! По словам дяди Чарлза, в Эдинбурге сейчас находится представитель кардинала, который мог бы завершить все это дело. Достаточно мгновения слабости Джейми, и мы успели бы пожениться до того, как он изменит свое мнение.

Ботвелл ухмыльнулся.

– Ты уверена, что вы, Лесли, не приходитесь родней Медичи? Комбинаторы из вас превосходные!

Его руки пустились в путешествие по ее телу, и она издала сладострастный вздох.

– Но ты вернешься к Новому году?

Его губы продолжили дорожку по спине, поднялись к затылку.

– Пока не знаю, Кэт, но если не успею, подарки для детей в моем гардеробе, а твой… – он замолчал, потом продолжил: – Нет, не буду говорить, – хочу вручить его сам. – Он повернул ее лицом к себе, нежно поцеловал и прошептал: – Давай-ка пойдем в постель, дорогая.

Спустив тонкие бретельки с плеч, Кэт позволила ночной рубашке соскользнуть на пол.

– Ты уезжаешь надолго, Ботвелл?

Она скользнула в пуховую постель, он тоже, сбросив халат, улегся рядом и притянул ее к себе.

– Не могу сказать с уверенностью…

Голос его был хриплым от нараставшего желания соединиться с ней. У нее на глазах выступили слезы, но он своими поцелуями осушил их. Тела их слились и задвигались в едином ритме, она опять расплакалась в его объятиях.

– Что ты делаешь со мной, Френсис? Почему мое тело так жаждет тебя?

– Тебе удается и кричать, и рыдать одновременно? Я думаю, все дело в том, что мы любим друг друга.

Он завладел ее губами, потом выдохнул:

– Черт возьми, я не хочу уезжать от тебя даже на несколько дней!

И все же он уехал, когда солнце еще не поднялось над горизонтом. Она в одиночестве стояла у окна спальни, кутаясь в шаль и глотая слезы. На губах все еще чувствовался крепкий прощальный поцелуй его жестких губ.

Провожая взглядом удалявшегося от замка всадника, она молила Бога, чтобы Джеймс смягчился. Не мог же он быть настолько твердолобым, чтобы ожидать от нее разрыва с Френсисом Хепберном. Возможно, он уже устал от этой вражды.

Вечером 27 декабря Ботвелл и Александр Хоум в сопровождении трех дюжин вождей пограничных кланов и их приверженцев проникли через конюшни герцога Леннокса в Холирудский дворец. Их первой целью был Джон Мейтленд, но когда они заворачивали за угол скудно освещенного коридора, их заметил юный паж и завопил что есть мочи.

Мейтленд успел укрыться в одном из внутренних помещений. Леннокс приказал выломать дверь, но граф Ботвелл, лорд Хоум и большинство их людей устремились в королевские апартаменты.

Мейтленд спустил по веревке из окна слугу и приказал звонить в колокол. Когда звон поплыл над Эдинбургом, множество жителей выбежали из своих домов и поспешили к дворцу.

Лорд Хоум дернул Хепберна за руку.

– Надо уходить! Все сорвалось!

– Нет! Я должен добраться до Джейми! – возразил в отчаянии Ботвелл. – Черт побери, Сэнди! Я ведь обещал Кэт!

Пришлось вмешаться Геркулесу и приложить всю свою исполинскую силу, чтобы развернуть сводного брата к выходу.

– Послушай, ты, идиот! Кому будет лучше, если я притащу домой твой труп? Давай сматываться! Попробуем в следующий раз.

И он потащил упиравшегося по коридору.

Катриона страшно обрадовалась, что Френсис вернулся домой невредимым, и ее разочарование оказалось куда меньшим, чем он ожидал, хотя сам не находил себе места от ярости.

– Мне так хотелось в начале нового года назначить наконец дату свадьбы!

– Не отчаивайся, любимый: надеюсь, все это как-нибудь уладится, – попыталась утешить его Катриона и, притянув к себе, принялась страстно целовать.

– Они никогда не смогут разлучить нас! Никогда! Мы принадлежим друг другу.

В первый день нового года, как обычно, граф Ботвелл раздавал подарки прислуге, арендаторам и вассалам, и только ближе к вечеру ему удалось уделить время Катрионе и детям. Хоть юные Лесли и старались скрыть нетерпение, подарков они ждали, как и любые другие дети.

Джейми едва смог поверить, что молодой гнедой жеребец, который появился этим утром во дворе замка, принадлежит теперь ему.

– Это жеребенок от Валентайна, – с улыбкой сказал граф. – Я назвал его Купидоном.

Малышке Бесс достался чудесный плащ бордового цвета, отороченный мягким светло-серым заячьим мехом, с золотой пряжкой, усыпанной рубинами. Колин Лесли, как начинающий придворный, стал обладателем золотого герба клана, который следовало носить вместе с пледом цветов клана. Грифон на гербе поблескивал сапфировыми глазами. Роберт Лесли получил в подарок щенка терьера, отпрыска любимой суки Ботвелла по кличке Скай.

Дети не ожидали столь щедрых подарков и очень обрадовались. Бесс тут же облачилась в новый плащ, Колин приколол эмблему клана себе на плечо, Роберт прижал к груди щенка, и все побежали во двор посмотреть, как Джейми объезжает жеребца. Ботвелл и Катриона из окна наблюдали за детьми, а потом он увлек ее в глубь комнаты и молча протянул плоскую коробочку. Катриона тут же ее открыла и увидела на подложке из белого атласа тяжелую золотую цепь с подвеской в виде льва, стоявшего на задних лапах, перевитого королевской лентой, усыпанной бриллиантами. Изумруды заменяли льву глаза, в гриве тоже сверкали бриллианты.

– Надеюсь, ты не станешь возражать, если этот зверь теперь будет с тобой?

– Для меня огромная честь носить символ твоего рода, – ответила Катриона и, вынув украшение из коробочки, подала ему. – Застегнешь?

Оглядев себя в высоком зеркале, она подошла к столу, взяла остававшуюся там коробочку и протянула Френсису. Когда он открыл ее и увидел массивный перстень-печатку с круглым изумрудом, на котором была выгравирована его печать, Кэт пояснила:

– Изумруд – символ верности и постоянства. Но это еще не все, милорд.

Пошарив в висевшей у нее на поясе сумочке, она извлекла простое золотое колечко и протянула ему, но Френсис почему-то рассмеялся. Поймав ее удивленный взгляд, он достал кошелек и вынул оттуда почти такое же кольцо.

– Черт возьми, Ботвелл! – со слезами на глазах воскликнула Кэт. – Я так хотела выйти за тебя замуж! Проклятый Джеймс Стюарт! Я так его ненавижу!

– Бедная моя любовь! – заключив ее в объятия, прошептал Френсис. – Тебе куда труднее, чем мне. Мне так жаль, что у нас ничего не вышло. Если бы Джеймс не был таким скрягой и коридор освещался лучше, этот чертов паж не издал бы ни звука.

Катриона рассмеялась. Думать, что в их несчастьях повинно скряжничество короля, было забавно. Быстро поняв ход ее мыслей, рассмеялся и Френсис, однако вскоре им стало не до смеха…

Ранним утром 11 января во двор Эрмитажа галопом влетел посыльный. Король лично подписал указ о награде за голову графа Ботвелла.

Потрясенные обитатели замка поверить не могли, что король может пойти на такую меру, но гонец сообщил, что после событий 27 декабря Мейтленд сумел убедить короля, что его кузен Хепберн намеревался свергнуть законного короля и править вместо него. В конце концов, разве не называли Ботвелла некоронованным королем? Правящему королю надлежит проявить решимость и покончить с кузеном, пока не случилось непоправимое.

Френсис Хепберн вскочил в седло и направился было в столицу, чтобы лично встретиться с Джеймсом и решить этот вопрос, но ему пришлось вернуться в Эрмитаж, поскольку, как стало известно, сам король выехал за ним во главе большого отряда солдат. В попытке достать Ботвелла Джеймс загнал свою лошадь в болото и сам едва не утонул. Опять пошли слухи о колдовстве, и это никак не способствовало нормализации отношений.

В последующие три месяца соблюдался вынужденный мир между кузенами, вызванный наступлением суровых холодов и снегопадов. По всей Шотландии не осталось ни одной проезжей дороги, чему Катриона была безмерно рада. Джейми и Колин вернулись к Роутсам, но Бесс и Робби остались в Эрмитаже, позволяя Катрионе представлять, что они нормальная семья. Бесс, любимица отца, держалась с Ботвеллом более настороженно, чем хотелось бы Катрионе, но он понимал всю сложность положения и относился к малышке с особым вниманием.

– Когда-нибудь ты и мне родишь такую девчушку, – шептал он в мгновения нежности.

Юный Робби обожал Френсиса Хепберна. Четвертый по счету ребенок Катрионы был самым обычным, ничем особо не выделялся. Ни у родителей, ни у братьев и сестер на него не хватало времени, но в эту зиму все было иначе: граф Ботвелл обнаружил в этом ребенке шести с половиной лет быстрый и любознательный ум, а также способность запоминать самые незначительные события. Восхищенный его способностями, Ботвелл старался уделять ребенку как можно больше времени. Часто к ним присоединялась и Бесс, особенно когда дело касалось изучения языков.

Хепберн и Катриона жили вместе уже год, и граф все еще не верил, что всего за двенадцать коротких месяцев все могло так измениться. И хоть борьба с королем не на жизнь, а на смерть была в полном разгаре, Ботвелл считал, что при личной встрече сумеет убедить короля сменить гнев на милость. Осталось дождаться тепла.

В начале апреля дороги снова стали проезжими, и пришла пора проводить Бесс и Робби в Данди, где их уже ждал Конелл Мор-Лесли, чтобы доставить в Гленкирк.

– Мама, а ты никогда к нам не вернешься? – спросила Бесс.

Катриона обняла дочь.

– Пойми, родная, как только мое прошение о разводе будет удовлетворено, я выйду замуж за лорда Ботвелла и буду жить в Эрмитаже. Тебе ведь здесь понравилось?

Девочка медленно кивнула, но тут же сказала:

– Но больше всего на свете я люблю Гленкирк! Если ты выйдешь замуж за дядю Френсиса, то кто же будет моим папой?

В который уже раз Катриона подумала, как ее развод с Гленкирком отразится на их детях, и попыталась оправдать себя: «И все же я была хорошей матерью, а когда выйду за человека, которого люблю, стану еще лучшей».

Наклонившись, она поцеловала Бесс в макушку.

– Твой отец – Патрик Лесли – всегда им был и всегда будет, а Френсис станет тебе отчимом.

– А где мы будем жить – с тобой?

– Да, милая.

– А как же папа? Кто будет жить с ним?

– Боже мой, Бесс! В Гленкирке живет бабушка, туда часто приезжают дядя Адам с тетей Фионой. Да и твой отец со временем может найти себе другую жену.

– Думаю, я бы предпочла остаться с папой, – негромко произнесла Бесс. – Ему без нас будет одиноко. Джейми и Колин на службе, совсем скоро уедет и Робби. Если ты возьмешь Аманду и Мораг сюда, в Гленкирке с папой никого не останется. А так хоть я буду.

Катриона стиснула зубы. В Бесс проявились фамильные черты Лесли, причем не самые лучшие и в не самое удачное время.

– Давай поговорим об этом в другое время, моя хорошая.

Бесс спокойно взглянула матери в глаза и согласно кивнула.

– Как вам будет угодно, мадам.

В этот момент Катриона поняла, что это сражение она проиграла.

Конелл встретил их в условленное время, но был при этом угрюм и резок, едва ли не груб, и Катриона решила поставить его на место:

– Не спеши занимать чью-то сторону, пока не узнаешь, в чем суть конфликта.

Конелл покраснел, а Кэт спросила:

– Как Эллен?

– С ней все хорошо, только очень скучает по вас, миледи.

– Передай ей, что, как только все утрясется, я заберу ее в Эрмитаж. Я тоже скучаю по ней.

– Непременно передам, миледи, и простите меня.

– Береги детей! – напутствовала она его.

Медленно развернув лошадь, Кэт направилась обратно, туда, где ее ждал Ботвелл.

Конелл был вынужден признать, что пограничный лорд на сером жеребце и леди на золотисто-гнедом смотрятся великолепно. Он даже немного загрустил, когда они, прощаясь, помахали детям, а потом повернули коней и поскакали домой.