Стеклянный глаз

– Посмотри, как она на нас смотрит, – присвистнул Максим и показал, куда нужно было смотреть.

Рыжая. Красивая. Но не одна.

За их столиком было трое. Мужчина и две девушки. Он мог быть с ней. Она могла быть с ними. Они могли быть каждый по себе.

– Хорошая, – согласился я.

Я думал, только мы могли прийти в клуб к девяти вечера. Оказалось, что нет. Но мы пришли так рано, чтобы поужинать. А они сидели так, словно за их столом только одни девчонки – бутылка шампанского, и всё.

– Опять на нас смотрит, – отметил друг. – Что делать?

– Дождись, когда она из-за столика встанет, и перехватывай на обратном пути. Или подсаживайся, когда эти двое уйдут, – предложил Алексей. – Ты как маленький.

– Советы и я могу давать, – отрезал Максим. – Дело нехитрое. Главное – прочувствовать момент, меня это волнует. – Он снял очки, протер, снова надел. – Какой же у нее взгляд. Особенный.

Мы снова посмотрели туда. Я без очков про взгляд ничего конкретного сказать не мог. Выжидающе уставился на еще одного друга. Тот пожал плечами.

– Да. Необычно.

– А что необычного? – спросил я, не видя и не понимая.

– Вроде бы мимо тебя смотрит, а вроде и на тебя, – сказал Максим.

По-моему, он был уже влюблен. Магия ночного клуба, не иначе. Пусть даже пока только вечернего.

– Я когда в Лувре первый раз был, все «Джоконду» хотел увидеть, – вспомнил он и задумался.

Мы ждали.

– И что? – попробовал подтолкнуть его Алексей. – Увидел?

– Увидел, – кивнул Максим. – Там столько народа в зале. Все с фотоаппаратами, суета. Всё бурлит, а она просто смотрит на тебя и улыбается. Ей кроме тебя ни до кого дела нет, и ты это чувствуешь.

– Зд'oрово.

– Что здорово?! – рассердился Максим. – Да ни хрена не здорово! Я ушел, а она осталась.

– Ты боишься, – спросил я, – что сейчас тоже уйдешь, а она останется?

– Ну да, – сказал он. – Она такая красивая, что я трушу. Как школьник. – Взял стакан с виски на донышке, чтобы укрепиться духом. – Раньше не боялся, а как тридцать пять стукнуло, начал.

– Почему? – спросил Алексей. – Наоборот, мужчина в самом расцвете сил. – Посмотрел на него внимательно и добавил: – В меру упитанный. Симпатичный. Будь я девушкой, я бы тебе…

И завис.

Мы ждали. Ждали. Ждали. Когда надоело, я напомнил:

– Ну, мы ждем. Давай.

– Я бы тебе дал, – сказал Алексей. – То есть дала… бы. Дала бы.

– Прекрасный тост, – оценил я. – Лучший комплимент, который ты мог сделать другу.

– А ты? – спросил он.

– Я пошел, – сказал я и встал.

Они сидели и смотрели, как я иду, как сажусь за другой столик. Сложность была в том, что за ним не было еще одного стула, для меня. Надо было быстро и ловко подвинуть стул из-за соседнего столика. Так, чтобы это было одним движением – подвинуть и сесть.

– Добрый вечер, – сказал я бархатно. – Прошу прощения, что без спроса, но это вопрос жизни и смерти.

Мне повезло. Мужчина был адекватный и приветливый. Он даже улыбнулся. Можно было перейти к главному.

– В Средние века, – продолжал я, – или, наверное, даже позже, в эпоху Ренессанса, юноша редко мог объясниться в любви напрямую – из-за волнения. Тогда он посылал друга или гонца со своими словами любви. Потому что дева могла отвергнуть его чувства и он умер бы от разбитого сердца.

Они молчали. Это было плохим знаком.

Но рыжая девушка действительно смотрела особенно. Взгляд проникал в тебя, оставаясь при этом бесстрастным.

Я завелся. Сосредоточился на ней.

– Если вы не верите в любовь с первого взгляда, я уйду, – предложил я. – Чтобы время не терять.

У нее был такой нежный голос, что я понял: еще немного – и дружбе конец. Обычно как – либо взгляд, либо голос. А когда и то, и другое – легко пропасть. Так, что не сразу найдут. Хорошо, что у меня была прививка от таких случаев – семья.

– Со мной так было, – сказала она. – Я верю.

Мужчина на словах о любви погладил пальцем ладонь девушки. Другой девушки. Всё шло отлично.

– Там мой друг, – показал я. – Он увидел и умер. Или превратился в мрамор. Сидит, бездыханный, и не сводит глаз.

– С меня? – спросила девушка удивленно. Словно она не слышала меня. Или не верила.

Я показывал ему под столом, чтобы он подошел. Махал ладошкой, подзывая.

Он встал. Шел молодцом, походка была нормальной.

– Ну что? – спросили мы у него на следующий день. – Как?

– Женюсь. – Он улыбался, а мы одобрительно хлопали его по спине. Может быть, чтобы попытаться выбить из него эту мысль – и посмотреть, получится ли.

– На меня никто в жизни так не смотрел, – бредил он. – Я с ума от ее взгляда схожу. Смотрю на профиль – вроде бы холод и безразличие. Смотрю в оба глаза – там нежность. Дня не хочу терять.

– Ты, случайно, не того? – уточнил Алексей. – Не перенервничал?

– Я погнал, – сказал он, не слыша. – Она с работы отпросилась пораньше, поеду встречать.

– И она тоже так влюблена? Чтобы сходу замуж?

– Да, – сказал наш друг. И выглядел совершенно счастливым болваном. Убежал. Мы посмотрели ему вслед.

– Пропал дом, – подытожил Алексей.

– Рад за парня, – возразил я. – Накрыло по полной. А то тридцать пять прожил в здравом уме и памяти.

Через неделю мы сидели у Максима на кухне. Обсуждая предстоящую свадьбу.

Он как-то странно ерзал на стуле. Как ребенок, захотевший в туалет.

– Ну говори, – сказал я, не выдержав. – Что?

– Даже не знаю, как сказать, – выдавил он и посмотрел на нас. Взгляд был совершенно очумевший.

– Вы друг друга стоите, – сказал Алексей. – Ты всё твердишь, что у нее взгляд особенный, так ты ей сейчас не уступаешь.

Мы захохотали. Но только вдвоем. Друг все решался и все не мог решиться.

– Она трансгендер? – пошел я в атаку, сразу выбирая худшее.

Он помотал головой.

– Она замужем?

Он снова помотал.

– Она неизлечима больна? Она беременна от другого?

Нет и снова нет. Версии закончились. Мы выжидали. Он решился.

– Я узнал, почему она так на меня смотрит, – сказал он невесело.

Максим водил ложкой внутри чашки с чаем с такой монотонностью, что я не выдержал.

– Что случилось?

– Глаз, – объяснил он. – У нее стеклянный глаз.

– Ну и что? – спросил Алексей. – Я однажды влюбился в девушку, у которой не было руки.

Мы посмотрели на него с удивлением. Эту часть его биографии раньше мы не знали.

– В командировке в Норильске, – поделился он. – Три месяца в вечной мерзлоте. Женщин нет, солнца нет. Я в портрет Ломоносова из учебника химии для шестого класса был уже готов влюбиться…

– Я теперь сижу и всё время думаю, – перебил его Максим. – Может, Джоконда тоже была с искусственным глазом? У них совершенно одинаковый взгляд.

– Вы, поклонники живописи, – сказал я, – давайте по теме, а то мне на работу скоро убегать. Музыкантов зовем или так, под магнитофон танцевать будем?

– Зовем, – согласился Максим. – Конечно.

– То есть ты не передумал?

Он удивился.

– Нет.

– Стеклянный глаз – это еще ничего. – Алексей был полон оптимизма. – Вот если бы стеклянная голова – другое дело. Или не голова, а…

– Остановись, – попросил я. – Это все-таки невеста нашего друга.

– Согласен, – кивнул он. И вдруг заинтересовался. – А она на ночь его снимает? Как линзы?

– Ты ее сам спроси, – посоветовал я. – Прямо на свадьбе.

Он немного обиделся.

– Интересно же. У меня никогда такой девушки не было.

– Друг наш особенный, – сказал я. – И жена у него тоже будет особенная.

– Согласен, – кивнул он. И приложил к глазу стакан с водой, рассматривая нас через него.

– Дать ему подзатыльник? – спросил Максим.

– Знаешь, что зд'oрово? – успокоил его я. – То, что она не побоялась тебе это до свадьбы сказать. Если бы потом – это было бы не очень.

– Она чудесная, – сказал он мечтательно.

У него зазвонил телефон.

– Да, зайчонок.

Он ворковал в трубку, забыл о нас.

– Ты только на свадьбе ей это не скажи, – попросил я Алексея. – А то я тебя знаю. Мне жена до сих пор твой тост простить не может.

– А что такого я сказал?

Я вспомнил, вздохнул. Напомнил:

– Я был очень за тебя рад, – сказал он. – Ну и перебрал немножко.

– Сядем рядом, – сказал я. – Буду тебя контролировать.

– Я сам себя проконтролирую, – отказался он.

Я посмотрел на него. Внимательно и с сомнением.

– Что?

– Она, может, и простит, – сказал я. – А вот он точно нет. Друга детства не потеряй.

– Не волнуйся, – улыбнулся Алексей. – Ты же меня знаешь.

– Потому и волнуюсь, – сказал я.

И был прав.

Когда я увидел тамаду, то подумал: «Свадьбы скоро будут вести школьники». На нем были галстук-бабочка, желтые штаны-дудочки и черные лакированные ботинки. Он увидел меня и просиял. Смотрел на меня, как украденный в детстве цыганами младенец на вновь обретенного отца.

Я подошел к нему поближе. На всякий случай.

– Здрасьте! – обрадовался он.

– Тебя как зовут? – спросил я, подпуская в голос суровости.

– Коля, – сказал он, чуть робея.

Хороший невысокий мальчишка, от силы метр семьдесят. Я наклонился над его лицом и сказал:

– Запомни, Коля две важные вещи. Я не жених. И я ни в каких конкурсах сегодня не участвую. Ни в танцевальных, ни в песенных, ни в художественной самодеятельности. – Отвернулся от него и пошел, чтобы не портить первое впечатление.

Остановился у столика, на котором была фуршетная всячина. Взял бокал шампанского в одну руку. Канапе с лососем в другую. Повернулся, ища взглядом жену.

Тамада Коля был рядом. Смотрел преданно.

– Можно вопрос?

Я кивнул, не снисходя до слов.

– У меня есть мечта, – сказал он, зардевшись. – Я хочу стать футбольным комментатором.

Я молчал. Ждал вопрос.

Он не выдержал.

– Что посоветуете?

– Я? – спросил я. – Ничего.

Он не ожидал. Даже заморгал, бедный. Было ему лет двадцать пять, не больше. Мне его очень хвалили и советовали.

– Такой профессии нет, – сказал я, смилостивившись. – Просто нет. Этому никого и нигде не учат.

Жена вышла из дамской комнаты. Я подошел к ней. Спросил:

– Шампанского?

Она кивнула, и, повернувшись, я опять увидел его. Придавленного, но не сдавшегося.

– А как вы стали комментатором?

– Прошел по конкурсу, – сказал я.

Он обрадовался. Ожил.

– А когда следующий?

– Не знаю, – сообщил я. – И так развелось комментаторов – хоть стреляй. А корреспонденты куда-то исчезли.

Он не отставал. С такой хваткой парню надо было идти в продавцы машин.

– Ну, хотя бы совет дайте!

– Хорошо, – сдался я. – Совет могу. Не бойся почувствовать себя дураком. И всегда оставайся оригинальным.

Он посмотрел на меня окрыленно и пошел к жениху с невестой. Я им помахал, но жених что-то рассматривал в телефоне, а невеста мой жест не заметила. Я подумал, что, наверное, я стою со стороны стеклянного глаза.

– Ну что, – спросила жена, – идем?

У нас был третий стол. Мое счастливое число.

Тамада Коля когда говорил, смотрел на меня.

– Вы что, знакомы? – поинтересовалась жена.

Я отрекся. И потянулся за осетриной. За огурцами. И за хлебом.

– Новобрачные у нас яркие, ни на кого не похожие! – кричал Коля в микрофон.

Я подумал, мог ли он быть настолько в курсе, и решил, что нет. Я бы на месте жениха даже друзьям такие вещи бы не рассказывал, не то что тамаде.

– Гости оригинальные, неповторимые! – настаивал Коля. – Поэтому и свадьба у нас тоже неповторимая! А конкурсы оригинальные. Но прежде всего давайте поздравим новобрачных.

Все уставились на молодоженов. Встал ее папа, встал его папа, Коля поместился между ними.

– Я когда узнал, что Настя выходит замуж, растерялся, – сказал ее папа. – Жениха-то мы еще не видели. Я ей говорю: познакомь! Дай хоть одним глазком посмотрю.

Я посмотрел через стол на еще одного друга. Потом мы оба посмотрели на жениха. В наших глазах читался один и тот же вопрос: неужели это наследственное? Такое родовое проклятье.

Его папа крикнул: «Горько!», ее папа подхватил. Я смотрел, как они целуются, и думал: «Хоть бы спасибо сказали кузнецу своего счастья».

– А теперь, – крикнул Коля, – то, без чего не обходится ни одна свадьба!

Я задумался, ища ответ и не находя его.

– Похищение! – сообщил тамада залу.

Невеста сделала жест: мол, увольте. Коля на него среагировал мигом.

– Как я уже сказал, у нас оригинальная свадьба! На всех свадьбах похищают невест, а у нас похищают жениха! И сделает это его ближайший друг.

Я показал сначала кулак, а потом – на Алексея. Коля подбежал, заставил его встать.

– Прячьте друга в ресторане, а невеста с подружками будет искать и предлагать выкуп.

– Что за идиотизм, – сказала жена.

Я был с ней согласен. Но жених с Алексеем вели себя как загипнотизированные. Встали и пошли. С сожалением.

Минут через десять жена мне сказала, перекрикивая музыкантов:

– Может, ты за ними сходишь?

Горячее еще не принесли. Я встал и пошел.

Народ уже танцевал. Невеста сидела во главе стола одна. «Ну и свадьба, – думал я. – Такая же стремительная, как и все их знакомство. Такими темпами она через месяц родит».

Жених сидел на пуфике, а еще один друг рядом с раковиной. В мужском туалете.

– Фигасики, – удивился я, увидев бутылку виски и два стакана. – Вот это похищение.

– Будешь? – спросил жених. И достал откуда-то сбоку третий стакан, не дожидаясь ответа.

– Я смотрю, в вашей семье страсть к стеклянным предметам, – оценил я, присаживаясь с другой стороны раковины. – Ну, за тебя, друг! Не раскисай.

Мы чокнулись. Выпили. Алексей сразу же налил.

– Ты куда погнал? – спросил я.

– Посмотри, – он показал на жениха. – Не видишь, как его колбасит?

Тот и правда был не по-хорошему задумчив.

– Что случилось? – не понял я. – Сомнения? Так отбрось – в самый счастливый день твоей жизни.

– Я вчера долго не мог заснуть, – поделился он. – Мучился. Она мне всё о себе рассказала, а я нет. Не могу.

– И не надо, – сказал я, наблюдая, как Алексей допил виски в одиночку и налил себе заново.

Он выпил и успокоился первым. Вскочил на ноги.

– Ты куда?! – спросили мы громко.

– Пойду скажу невесте, что ты расчувствовался и уже идешь, – сказал он.

– Ну иди, – сказали мы одновременно.

– А что, есть что скрывать? – спросил я, когда он ушел.

– Перед Катей неудобно, – загрустил Максим.

Я удивился. Катя его бросила полгода назад. Сама. После пяти лет.

– Она надеялась замуж за меня выйти, – сказал друг. – Пять лет ждала. А тут пара месяцев – и в ЗАГС.

– Слушай, – лечил его я. – Ты ведь ее не обманывал? Не обещал жениться, а потом бросил? Нет. Сними камень с души. И, вообще, пошли назад. Считай, что я тебя выкупил. – Вынул из кармана конверт, приготовленный в качестве подарка, и отдал ему.

Невеста была весела. Несмотря на временное безмужество. Сидела одна, улыбалась. И тут к ней подсел Алексей.

– Твой скоро будет, – пообещал он. – Привел себя в порядок. Расплакался в туалете.

Невеста заволновалась.

– Почему?

– От счастья, – сказал Алексей. – Не каждый день такое… Такая.

Он смотрел на нее пристально, прожигая взглядом. Всматривался то в один, то в другой глаз и все не мог угадать.

– Каково это? – спросил он. – Скажи!

Она не поняла, улыбнулась.

– Что это?

– Да прекрати, Настя, – сказал он по-свойски. – Я всё знаю.

– Что знаешь? – недоумевала она.

– Он нам всё рассказал.

– Да что всё?

Он захохотал, не столько от веселья – от напряжения.

– Не хочешь – не говори.

– Я не понимаю, – сказала она искренне.

– Ты его цени, – попросил Алексей. – Не каждый бы в такой ситуации женился.

– Я ценю. А в какой ситуации-то?

Он пододвинулся поближе.

– Только один вопрос. Мучаюсь, реально. Ты его на ночь снимаешь? И если да – в стакан кладешь или просто на тумбочку?

– Что кладу? – спросила невеста, разглядывая его как безумца.

– Глаз.

Она гневно свела брови. И ему показалось, что она сейчас возьмет и вынет глаз, прямо при всех. Алексей сбежал за наш стол, прячась от возможного скандала. Молодожены танцевали в центре зала. Только одна пара – все остальные сидели за столами.

– Кремень-девка, – сказал Алексей. – Этим и взяла.

– Ты о чем? – поинтересовался я.

– Не колется. Спрашивал, а она делает вид, что не понимает.

– Что спрашивал? – уточнил я, начиная догадываться.

– Снимает она на ночь глаз или нет.

– Что ты за урод! – с отвращением произнес я. – Обещал же!

Танец кончился.

– Я хочу сказать тост, – обрадовался Алексей. – Прямо сейчас. – И поднялся, пошел к тамаде. Отобрал у него микрофон.

– Ты куда? – спросила жена, видя, как я встаю.

– Мой друг – настоящий мужчина! – начал Алексей. – Не каждый поступил бы так как он. Все-таки стеклянный! Глаз!

Зал молчал. Ошарашенно.

Я вырвал у него микрофон. Точнее – почти вырвал. Притянул к себе вместе с его руками.

– Мой друг, – хрипел я, стараясь обнимать друга так, чтобы он не мог шевелить руками, – всё всегда путает. Не стеклянный, а хрустальный!

Зал по-прежнему смотрел на нас молча. А мне слышалось: «Идиоты».

– Дом хрустальный! – крикнул я. – Песня Владимира Семеновича Высоцкого! Исполняют самые близкие друзья жениха. Посвящается невесте!

Клавишник взял первый аккорд.

– Дай струну! – зашипел я гитаристу. И горячо шепнул Алексею: – Давай пой. Пой, придурок!

Клавишник играл громко. Это и вытащило песню. Хлопали нам долго. А тамада Коля смотрел на меня дикими глазами.

– Извини, – сказал я ему, проходя мимо. – Не удержался.

Жених пришел к нам, сел посередине:

– Ну, вы дали, отцы. Не ожидал.

– Я сам не ожидал, – объяснил я. – Надо же было свадьбу спасать.

Он насторожился.

– В смысле?

– В прямом, – сказал я. – Этот чуть не спалился. Слышал? Хотел сказать, что у Насти один глаз – стеклянный.

Друг посмотрел на меня. Долго-долго не отводил взгляда.

– Ну, ты даешь, – произнес он. – Я же тогда пошутил.

Как же я их ненавидел. Обоих. Лучшие друзья, называются.

– Ты что, обиделся? – спросил он взволнованно.

– Обиделся, – отрезал я.

Жена погладила меня по руке.

– Я тобой горжусь.

– Я тоже, – сказал Максим.

– Ладно, – буркнул я. – Прощаю.