на главную | войти | регистрация | DMCA | контакты | справка | donate |      

A B C D E F G H I J K L M N O P Q R S T U V W X Y Z
А Б В Г Д Е Ж З И Й К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Э Ю Я


моя полка | жанры | рекомендуем | рейтинг книг | рейтинг авторов | впечатления | новое | форум | сборники | читалки | авторам | добавить



Глава 3

Ой-ё! Как же болела голова!

Ни к какой Машке утром я, понятное дело, не поехал — слишком хорошо спраздновал Сашкин день рождения.

Отец при виде меня, такого помятого, только покачал головой:

— Кажется, кто-то совсем забросил тренировки.

Да, забросил! Выторговав себе отсутствие надзирателей, я постепенно охладел к своей безумной идее сбежать, во что бы то ни стало. Безумной, потому что дальше побега я ни разу не загадывал. И чем бы жил дальше? На что? Эта мысль почему-то тогда не приходила в голову.

А еще, с моими карманными деньгами… шоколадка тут, мороженка там, бутылка пива, косячок… они еще не оставили след на моем теле, но отжаться столько же раз, что и в четырнадцать, я, пожалуй, вряд ли бы сегодня отжался. Не сказать, чтобы весь такой проникся, но что-то в словах отца определенно было.

«Завтра… Завтра встану, как раз к Машке заеду, и сделаю зарядку… И пить с завтрашнего дня — ни-ни… Только сегодня, глоток пивка, ради здоровья… Нет, завтра еще разок, у Санчоса день рождения, ребята не поймут, но с понедельника точно ни-ни!» Успокоив себя этими мыслями, обреченно настроился на головомойку, но ее не последовало. Отец, вздохнув, заперся в мастерской, а Николай, накрыв поздний завтрак, укоризненно глянул и удалился по своим делам.

«И всё?..»

Весь день не находил себе места. Мысленно приводил аргументы в свою защиту, додумывал реплики отца, сам же на них себе отвечал… Паршивый денек в итоге выдался. Избавившись от головной боли, еще раз проверил схему рун на узоре, который собирался отдать в работу Машке. Ошибок не нашел, все-таки цепочки я не первый раз просчитывал. Серебряная черненая проволока — для незаметности — уже давно была заготовлена, оставалось только отобрать одежду. После недолгих раздумий отложил хорошо зарекомендовавшую себя в недавней аварии кожаную куртку — они еще долго из моды не выйдут, и пару черных джинс — тоже вполне универсальный прикид.

По мощности защита даже близко не переплюнет отцовскую — слишком разные у нас с ним весовые категории в мастерстве. Да и то, что не сам буду вышивать, тоже много значит. Зато в теории придуманная схема заряд накапливать должна раза в два быстрее, и кроме защиты там еще кое-что вложено. Отцу точно понравится.


Весна уверенно шла к лету. С отцом снова помирился, вернее оба сделали вид, что ничего не было, но на новые откровения развести его пока не получалось. Запомнился только один разговор, но он касался не столько его, сколько меня.

— Странно! — заявил я, заполняя силой одну из цепочек отцовского проекта.

— Что случилось? Что-то не так? — всполошился отец.

— Все так! Просто думал — в два приема придется, а хватило целиком заполнить.

Как и любой маг, свою силу я холил и лелеял. А размер собственного резерва знал до третьего знака после запятой — иногда и эти крохи много значили. И мне никак не могло хватить того, что было, на активируемую рунную связку. Но хватило.

— Добрые дела? — непонятно к чему спросил отец.

— А?

— Кого-то спас от смерти? — всё так же загадочно переспросил он.

— Э-э-э… — долго перебирал, но на ум ничто не пришло.

Отец, отложив инструменты, потянулся и уселся в свое любимое кресло:

— Сделаем перерыв, — он сладко похрустел шеей, разминая затекшие мышцы. — Упражнения делаешь?

— Делаю, конечно! Но там же не может быть рывком! По тысячной в месяц, но никак не единицы!

— Есть еще одна возможность… — отец, склонив голову, задумчиво смотрел на меня, словно оценивая.

— И какая же?! — я распахнул глаза, потому что увеличение резерва было моей заветной мечтой.

Отец показательно заметным жестом включил «глушилку» — артефакт, отсекающий любую возможность подслушать разговор. Поскольку этот был им собственноручно изготовлен и установлен, можно гарантировать — действительно любую. То есть ценность информации зашкаливала.

— Еще в тридцатые годы была популярна одна теория. Теория «добродетели»…

— Знаю! — перебил я его, — проходили в школе! Кружок Бейшко и всё такое. Типа: делайте добрые дела, и будет вам счастье и рост резерва! С точки зрения сегодняшней науки — ахинея полная!

— Я читал учебник, спасибо. Но давай всё же примем за факт, что в теории энергий я разбираюсь малость получше составителей детских учебников, — на этом высказывании он иронично усмехнулся, — а с Бейшко был даже лично знаком и состоял в том самом кружке. Это сейчас Эрика Андреевича выставляют ни пойми кем, а в мое время его считали гением.

— Теория же не оправдалась! — все равно влез с возражением, по-прежнему оперируя догмами из известного всем курса истории.

— Не совсем. Сейчас, по прошествии стольких лет, я считаю, что фундаментальной ошибкой его учения был упор на эту пресловутую благодарность, упомянутую во всех источниках. Во-первых, как ни печально, но фактически очень мало кто испытывает искреннюю благодарность к своим спасителям. Люди эгоистичны. Хотя нет, немного неправильно выразился: обычно испытывают, но недостаточную — их «спасибо» не дотягивает до того, чтобы встряхнуть мироздание. Для этого нужны сотни тысяч таких «спасибо». И это если люди нормальные, а то ведь еще очень часто встречаются такие, которые считают, что им все должны. Я очень надеюсь, что со временем ты научишься их различать. Во-вторых, на мой взгляд, Бейшко вообще неправильно применил термин «благодарность» к описываемому явлению. Это понятие, как мне кажется, ближе к вере. К истовой, фанатичной. И обязательно адресной. Не знаю, обращал ли ты внимание, но все личные клейма старых мастеров включают в себя полное имя и фамилию, моё в том числе. Будешь когда-нибудь заказывать — обязательно имей в виду. Это, кстати, одна из причин, почему тебя тоже зовут Петром, а вовсе не потому, что я влюблен в звук собственного имени. И, в-третьих, когда готовили посмертное издание, тех записей в доме Эрика Андреевича так и не нашли, но в своем кругу мы неоднократно этот вопрос обсуждали: для роста резерва действенней всего чужое посмертное благословление. И я подозреваю, что его убили только для того, чтобы он так и не сформулировал во всеуслышание этот последний постулат. Как бы ни утверждали, что напали на него случайные грабители.

— По твоей логике, когда люди умирают с лозунгом «За веру! За царя! За отечество!» — это самый верный путь для усиления способностей императора! — выпалил я на его слова.

— Приятно удивлен, — наклонив голову, отец снова изучающе прошелся взглядом по мне, — Чтобы додуматься до этого вывода, мне потребовалось около двух лет.

Пораженно вскинулся — ткнул пальцем в небо, а попал в яблочко.

— В тридцатые у Бейшко было много последователей. Но когда пришло понимание, что метод срабатывает далеко не всегда, даже наоборот — исключительно редко, многие от него отреклись. Сам понимаешь: если творить добро не по велению души, а в расчете на корысть, то разочарование наступит быстро. Еще раз повторюсь: люди — эгоисты. К тому же есть несколько ограничений на этом пути: во-первых, всё та же адресность. Истово благодаря кого-то или умирая во имя кого-то, человек должен иметь в виду конкретную личность, а не абстрактную высшую справедливость или мир во всем мире. Во-вторых, потенциальный рост резерва не бесконечен. На наше счастье правящая династия стара и сильна, чтобы пользоваться этой уловкой, иначе бы мы не вылезали из войн. И, в-третьих…

Отец отвлекся, потому что Николай забарабанил в дверь.

— Петр Исаевич, к вам посетитель!

— Потом как-нибудь поговорим еще. Просто знай: иногда добрые дела воздаются сторицей и не в загробном мире. Поэтому, если можешь кому-то помочь, лучше помоги.


Май с июнем — это не только последние месяцы учебы, это еще и контрольные с экзаменами. За оценки я особо не волновался — все же учителя помнили, кто попечитель школы, и уж на четверку всегда меня вытягивали. Но тут вдруг закусило, захотелось доказать что сам по себе что-то стою, да и вступительные в университет принимать на общих основаниях будут. Отец наверняка своему другу напишет, но лучше и самому постараться.

Оглянуться не успел, а уже стою в строю таких же выпускников с аттестатом, разглядывая бумажный вкладыш. Неплохо, в общем-то. Оценки я и так знал, но приятно было посмотреть на листок, где четверок с пятерками было где-то поровну.

— Мин херц! Загудим?!! — хлопнул по спине Сашка, отвлекая от мыслей.

— На выпускном? — скуксился я, — Под бдительным оком директрисы? Ты сам-то веришь?

— А мы после! Девки сессию тоже сдали, завтра звали отметить это дело! Мадемуазель Антонина просила передать, что соскучилась! — заговорщицки подмигнул он.

— Ха, тогда и нормально подготовиться успеем!


Как мы гуляли! Не чета унылому выпускному балу, с которого наша компашка слиняла сразу же, как только стало можно.

— Ребята! — Пьяно хохотал я, поливая всех вокруг струей шампанского, — Ребята, я вас всех люблю! Вы самые!

— Самые! — соглашался Сашка, обнимая и целуя сразу двух девушек, — Мин херц! За нас! За нашу дружбу!

— Кабан! — кричали мне из другого угла, — Кабан, иди к нам!

Общага медучилища гуляла вместе с нами, отмечая конец сессии и скорый отъезд на каникулы. Веселье било через край. Я не помню, с кем целовался, не помню, чье тело раздевал, всё смешалось в дыму, алкоголе и ритме музыки. К трем ночи лишь самые стойкие оставались на ногах, и я вместе с ними, увы!

В четырнадцать, собираясь дать отцу слово, я чуть было сдуру не произнес: «Всегда ночевать дома». Слава богу, отец умнее меня, и переформулировал это по-другому: «Спать дома по возможности» и поставил граничное условие: «До конца июня последнего школьного года», то есть этого. Тоже весьма жесткое ограничение, без его ясно выраженного разрешения я не мог ни с ребятами в поход сходить (а он не позволил ни разу), ни куда-то надолго отлучиться. Лишь однажды за все два года он согласился отпустить на трехдневную экскурсию в Екатеринодар, и то класс кроме педагогов сопровождали Вершинин и Коняев, полностью похоронив все шансы оторваться вдали от родителей.

На практике же моя клятва работала так: если существовала хоть малейшая возможность попасть домой, то нигде в другом месте спать я не мог. Даже когда в «окно» одноклассники клали головы на парты и задремывали до следующего урока, я мог только им завидовать — мне так же сладко покемарить не давало слово. Июнь еще не закончился, а до дома было четыре километра, поэтому я не мог сейчас, подобно Сашку завалиться с девчонками в какой-нибудь комнате, а собирался к родной кроватке — вымотанный экзаменами и празднованием организм требовал обычного человеческого отдыха.

Сколько потом ни вспоминал эту поездку, сколько ни перебирал ее поминутно, так и не мог понять — почему?!!

Почему я был так спокоен, почему в душе ничто не шевельнулось?

Даже тени предчувствия не мелькнуло!

Ехал себе и ехал, наслаждался тишиной, планы строил…

Никто под колеса байка не прыгал, потому что Машка, наверное, еще сладко спала…

Вот уже впереди показалась знакомая решетка ограды…

Крыша дома, едва заметная за кронами деревьев, вспучилась неряшливыми лепестками в районе отцовской мастерской, выпуская в ночь последнее его творение — летающий механический доспех, закрутившийся безумной огненной каруселью. И я точно знал, кто сидит внутри — пока что пилотировать его мог только один человек.

В свете огненных сполохов стали видны черные фигуры, разбегавшиеся по двору. Самые невезучие сразу же вспыхнули чудовищными факелами. В мгновение ночная тишина взорвалась воем, криками, матом и выстрелами. Несколько очередей сошлись на парящей фигуре, сделав видимой тонкую пленку защиты.

— Уходи! — засипел я из канавы, куда свалился с началом заварухи, — Уходи…

Доспех еще не был доработан, броню отец обещал без меня не навешивать, и сейчас пули отбивала его личная защита, которая, сколь бы ни была хороша, не рассчитывалась на массированный обстрел.

— Уходи! — молил я.

Словно услышав, мех вильнул в сторону соседнего дома, вырываясь с перекрестья трассеров…

Ну же! Еще немного! Для подзарядки хватит и минуты!

Как оказалось, соседний дом тоже был под контролем нападавших — плотная стена огня встретила порядком потрепанную цель. Перегруженная, сбоящая защита в последний раз мигнула и погасла. Летающая машина в отчаянной попытке уйти огрызнулась еще одним веером пламени…

Что бы ни было целью нападавших, они явно рано обрадовались.

Падающий мех еще не коснулся земли, как дом, постройки, даже сам участок взорвались тысячами фонтанов огня, уничтожая все живое на десятки метров вокруг.

И прежде, чем потерять сознание, несмотря на грохот, я странным, невероятным образом услышал:

— Живи, сын!


Было как-то дело — бился головой об дуб, но чтобы дуб ударил в ответ?.. Росшее раньше у ворот, а теперь вырванное взрывом дерево пролетело около сотни метров и рухнуло на канаву, из которой я почти выполз, наблюдая за коротким боем. В очередной раз повезло, что накрыло меня не тяжелым крепким стволом, а верхушкой кроны, которая не только спасла от летящих следом обломков, но и надежно скрыла от чужих взглядов.

Вряд ли я долго валялся в отключке, когда очнулся — полыхало еще вовсю. Зарево пожара было заметно даже через густое переплетение ветвей, образовавших своеобразный купол надо мной.

Хотел бы сказать, что затаиться под кроной было моей удачной идеей, что это была такая специальная тактика… Нет, себе-то врать незачем, я просто застыл в ступоре, не зная что делать. Только что гигантским фейерверком взорвалась и пошла по ветру вся моя благополучная жизнь, и на осознание данного факта требовалось время.

Это рассказывать долго, а сам бой занял едва ли пять минут. Как ни горько признавать, но лучшие дни отца были давно позади, а в доспех он влез скорее потому, что тот первым подвернулся под руку, подарив ложную надежду выиграть схватку или хотя бы вырваться из ставшего ловушкой дома. Вряд ли он думал, что противников так много, и они столь хорошо подготовлены. Да и не был он летчиком-асом, пользоваться его поделкой должны были совсем другие люди.

Еще вертелась в голове какая-то несуразность, но никак не получалось уцепить мысль за хвост, в мозгах в тот момент вообще связных мыслей не было, а сплошь мешанина из каких-то обрывков.

Как сквозь вату донесся знакомый голос:

— На это я не подписывался!

— Всё пошло не так! — зло ответил второй, незнакомый.

— Мы договаривались совсем на другое! — снова стал предъявлять претензии первый, — Если бы я только мог предположить!.. Вы хоть представляете, что теперь со мной будет?

— Майор, соглашаясь на наши условия, вы должны были понимать, что риск есть всегда. Кому, как ни вам, знать, каким непредсказуемым был Петр Исаевич!

— Я вам дал наводку на его уязвимое место! Выложил все на блюдечке, снял защиту, нейтрализовал капитана, и что?! Вы даже мальчишку не смогли взять!

— Потому что в спальне его не оказалось! Кто утверждал, что после выпускного он точно будет ночевать дома?! Чьи слова, что это самая удобная ночь?!

— А я предупреждал, что у него шило в заднице! Это была ваша задача — проследить, чтобы все прошло без сучка! Как я по-вашему должен теперь объясняться?!

Неизвестный не ответил. А жуткий сип, раздавшийся почти вплотную к моему укрытию, дал подсказку, что ответа предателю предстоит дожидаться в аду. Вот так-то, дядька Раф, вот так-то, господин майор Фатхуллин Рафаэль Нафикович. А я даже не знал, что ты у нас, выходит, не рядовым служакой был… Собаке — собачья смерть! Я только сейчас сообразил, что мне никак не давало покоя: отец был если не параноиком, то близко к этому, и просто так попасть в дом чужому было невозможно, тем более ночью. Вместе с самим хозяином, который на улицу не так часто выбирался, всего нескольким людям разрешался проход сквозь охранные контуры в любое время, только тем, кому отец безоговорочно доверял. И, как оказалось, даже это мизерное количество было на одного больше, чем надо.

— Что так долго? — с холодным возмущением спросил мужчина, разговаривавший до этого с Рафаэлем.

— Подчищали, — доложился новый персонаж, по голосу которого с ужасом опознал беззлобного запойного алкоголика Василия Андреевича из дома напротив.

— Мальчишку не нашли?

— Специально пока не искали, но среди зевак его нет.

— К черту, тогда! Сейчас уже службы прибудут, мне тут не с руки светиться! Если эта падаль не соврала, то Петька еще неделю точно пробудет здесь: старик с него клятву какую-то заковыристую взял, подробностей майор не знал, но уехать он до конца июня не сможет! У вас ровно эта неделя! Будем надеяться, что объявится, но вы все равно его контакты прошерстите, мне сюрпризы не нужны!

— А если он все-таки в доме был?

— Ты последние слова старого маразматика слышал?

— Их, по-моему, все слышали. Мороз по коже… Ведь, вроде, уже мертвый должен был быть!

— Тогда не спрашивай ерунды! Щенка дома не было, иначе бы и разговор по-другому повернулся!

— Когда найдется, что сказать?

— Правду, конечно! Я его единственный родственник, приеду на похороны, чтобы принять опекунство. Он же несовершеннолетний! Все понятно?

— Так точно!

— Выводи меня, давай! И тело не забудь прибрать!


Мысли лихорадочно скакали с одного на другое: вот это номера! Дядю Васю я знал, сколько себя помнил, хотя, вроде бы, он уже после нас сюда переехал. Если так подумать, то ни в одном доме нашего квартала не было никого из старожилов! И что теперь?.. Окажется, что Клара Огнестовна, бабулька — божий одуванчик, на какую-нибудь немецкую разведку пашет? А Еремей Павлович — любитель лисьей охоты и преферанса, ночами в имперскую безопасность отчеты строчит?!

Смех смехом, а теперь я ни к одному соседу не рискну сунуться, хотя знаком с ними, казалось бы, всю жизнь. И тем более не пойду к Вершинину со товарищи — Рафаэля по их рекомендации брали.

А ведь получается, что спасся я чисто случайно. Не хотелось на всю улицу светить бухлом, притороченным к багажнику байка, поэтому смылся через редко используемую заднюю калитку, да так по заросшей бывшей скотной тропе и уехал сегодня, вернее вчера днем. И закрыл за мной Коняев, он хоть и не одобрял планируемой гулянки, но даже издеваться на сей раз не стал, потому что отец дал добро.

Отец!.. Закусив кулак, чтобы не завыть, я переждал череду судорожных всхлипов, рвущихся из сухого горла. Почему?! Ведь только меж нами все наладилось, только я стал тебя нормально узнавать!..

И Николай! Я тебя, капитан, недолюбливал, а ты был верен отцу и тоже стал жертвой крысы! За что?!

Сколько так сидел — не знаю, опомнился от воя сирен.

Итак, что мы имеем?

А имеем мы вот что: отец мой — человек очень и очень небедный. Был. Жили мы сравнительно скромно, но исключительно потому, что ему так было комфортно, не любил он выпячивать свой достаток. Только я, когда узнал примерный размер его состояния, почти неделю ходил пришибленный: одних авторских отчислений он получал несколько миллионов в год, это не говоря о новых заказах. За последний — летающий доспех — в авансовом чеке стояла шестерка с шестью же нолями. Очень миленькое число, сам видел. Мой байк, кстати, если обнародовать имя его создателя, — а от заводской начинки там только название осталось, — можно было бы продать тысяч за сто. Жаль, что нереально, деньги бы мне сейчас пригодились.

И еще папа, с его слов, был круглым сиротой, то есть никаких родственников по его линии, которые могли бы заявить права на опекунство, у меня нет. Получается, что права на меня собирается предъявлять родня со стороны матери. Однако всё, что я о них знаю — это девичья фамилия мамы — Солнцева, да еще про княжеский род отец тогда обмолвился. Ну и, разумеется, то, что мать они когда-то вышвырнули, как ненужную вещь. Бедные, но гордые! Но бедные! Не в этом ли дело?

Если так, то шиш им! Добраться до денег теперь можно только при моем личном участии — условий завещания, как и мер предосторожности никто от меня не скрывал. Отцовскую последнюю волю даже императорская не перебьет. Значит всё, что мне нужно, это спрятаться где-то на два года. Что еще?

У меня нет ни документов, ни денег, ни одежды. Хотя, нычки я в четырнадцать делал основательные, должны были сохраниться, а пара сотен, думаю, там наберется на первое время. Шмотки, конечно, уже малы… Машка! Я все еще не забрал свой заказ! Вышила — не вышила, побоку!

— Отец! Николай! Простите меня! — шептал я непослушным языком, не замечая, как слова переплетаются магией, превращаясь в слово, — Я вернусь, обязательно вернусь! И отомщу! Те, кто сегодня выжили, будут завидовать мертвым! Только дайте мне время! Я вернусь!

Умница-дуб укрыл до самой дыры в чужом заборе, которую машинально приметил еще весной — некоторые привычки долго не изживаются. И, когда выбрался из-под ветвей, прячась от света пожара и отблесков подоспевших машин аварийных служб, когда последний раз оглянулся на место, где осталось похоронено мое детство, горько усмехнулся:

— Это будет мой лучший побег!


Глава 2 | Мажор (1 - 15 глава) | Глава 4