9 мая
Лучше вообще не ложиться спать. Кошмары такие жуткие, что приходят ко мне даже наяву. Сколько их было за эту ночь, точно не скажу, но много. Я каждый раз просыпался. Кошмары все разные, но кончаются одинаково. Меня пытаются убить. Обычно сама угленожка. Иногда она подсылает других. Но такого, как сегодня ночью, еще не бывало. Стою я на асфальте, куда она не заходит, чтобы не сжечь себе ноги выше щиколоток. А она прикинулась моей матерью и стала зазывать на травку. Я не поддавался, и тогда эта шипящая тетка подослала Эмброуза, чтобы он пырнул меня ножом. Это было совсем как взаправду, и я, проснувшись, схватил бейсбольную перчатку, рождественский подарок Эмброуза, чтобы вспомнить, как брат меня любит. Всю ночь я прижимал к себе эту перчатку, а утром позвал Эмброуза покидать мяч. И он согласился! Мы играли целых пять минут! Потом он сказал, что ему сейчас не до меня – надо готовиться к экзаменам, но у нас впереди все лето. Как здорово! Важно знать, что впереди тебя ждет что-то хорошее.
Эмброуз закрыл дневник. Он собирался читать дальше, но из-за катаракты больше не мог разобрать ни слова. Прикрыл глаза, чтобы прошли сухость и жжение. И в темноте стал прислушиваться к звукам окружающего мира. На ветру скрипели ветви. В комнате напротив покашливала женщина. Тихонько жужжала батарея отопления. А в остальном пансионат «Тенистые сосны» был погружен в мрачную тишину. Здесь – как в окопе, подумал Эмброуз. Тишина не означает спокойствия. В лучшем случае это лишь затишье перед бурей.
Эмброуз открыл глаза и посмотрел на старую бейсбольную перчатку Дэвида, лежавшую на тумбочке у кровати. Ему вдруг стало жутко находиться в комнате одному. Едва разогнув колени, истерзанные артритом, он вышел в коридор с дневником в руке.
Доковыляв до гостиной, Эмброуз занял привычное место у камина. Уселся в глубокое мягкое кресло и обвел взглядом знакомые лица. Мистер Уилкокс и мистер Расселл играют в шахматы. Миссис Хаггерти вяжет чулочек для сладостей – подарок внучке на первое Рождество. Компания старых дев смотрит пошлое реалити-шоу.
Эмброуз вытащил лупу и открыл дневник. Жжение в глазах не проходило, но нужно было прочитать еще хотя бы страницу. Близоруко щурясь, Эмброуз сосредоточился на расшифровке замысловатого почерка.