5

Шел дождь. Гулко стучал по крыше машины, заливая окна.

Я подняла руку и автоматически провела по тонированному стеклу вслед за сползшей каплей. Она соскользнула вниз и смешалась с остальными, слившись в одну лужу где-то под колесами.

«Майбах» Шефа стоял у дверей Института с включенным двигателем, недвусмысленно намекая, что выйти мне все-таки придется. Шеф, сидя слева от меня, молча смотрел перед собой в лобовое стекло, разглядывая размытый силуэт Дворцовой.

Я вздохнула.

— Тебе бензина не жаль?

— Нет, — ответил он ровным голосом, не поворачивая головы, — и, опережая твой вопрос, окружающую среду тоже. Ты выйдешь отсюда — и пойдешь на работу.

Я обернулась, пытаясь найти в его лице хоть грамм сочувствия. Лицо — маска, глаза — ледышки. Он снова превратился в строгого начальника.

— Меня долго не было, — я сердито засунула руки в карманы куртки и втянула голову в плечи, — мне сложно будет возвращаться.

Взгляд Шефа сконцентрировался на мне. Ощущение было такое, будто на моем месте сейчас образуется воронка.

— Чирик, — он сделал паузу, — ты взрослая женщина. Хватит вести себя как истеричный подросток.

Шумно втянув в себя воздух, я одарила Шефа самым ненавидящим из своих взглядов. Хотелось нагрубить или сделать еще что-нибудь подобное, но тогда я бы точно выглядела как «истеричный подросток».

— Вон из машины, — произнес он тихо. Злости в голосе не было, но прозвучало это так, что по спине побежали мурашки.

Я распахнула дверцу, и в наш приглушенный мир ворвалось сразу все: и шум дождя, и гудки машин в бесконечной пробке на Невском, и разговоры сразу на нескольких языках. И запахи. Голова мгновенно закружилась: бензин, дождь, разгоряченное железо автомобилей, духи и одеколоны, ветер, сигаретный дым… Как давно я этого не ощущала.

Дождь стал заливать лицо, и я наконец пришла в себя. Стряхнула со лба намокшие пряди, зябко приподняв плечи, натянула капюшон. Когда я развернулась, Шеф уже стоял напротив, опершись руками о крышу машины. Дождь намочил его волосы, и они немного потемнели, ветер чуть шевелил отросшую челку. Взгляд у него был жесткий и одновременно насмешливый.

— Готова?

Я одернула капюшон еще раз и, не отвечая, зашагала ко входу в Институт.

Мы приехали в середине дня, и народу было не так чтобы много, но вполне достаточно. Кто-то возвращался с ночной смены, разделавшись с отчетами, кто-то, наоборот, подтягивался к вечерней. Все мы так или иначе задерживались на работе дольше, чем она того требовала, — просто чтобы побыть с такими же как мы сами, побыть собой.

Войдя в холл, я стремительно взяла вправо, к стене, стараясь остаться незамеченной. У турникетов, как всегда, было шумно: люди и нелюди задержались, чтобы почесать языками в конце рабочего дня. Я заметила Лидию Георгиевну, секретаря Шефа, как всегда подтянутую и затянутую, от черного делового костюма в тонкую полоску до аккуратного узла волос на затылке. Сжав в руках несколько прозрачных папок с бумагами, она о чем-то переговаривалась с Айджес. Я невольно оглянулась на суккуба — давно не видела ее в Институте. Сегодня она была одета под стать Лидии — черный деловой костюм и убранные в узел волосы. Но то ли декольте у нее было чуть глубже, то ли юбка чуть теснее — рядом они смотрелись как директриса и стриптизерша.

Подойдя к турникету, я вытащила из заднего кармана пластиковый пропуск и засунула его в щель.

— Привет, Черна, — лучезарно улыбнулась Мышь, поправляя кепку, как всегда съехавшую на глаза, — давно тебя не видела!

Я невольно улыбнулась в ответ, коротко кивнув, — Мышь единственное без оговорок приятное существо в нашем заведении.

Раздался резкий гудок, и сигнал замигал красным.

Лидия и Айджес замолчали, обратившись в слух. Казалось, еще секунда — и уши у них вытянутся в мою сторону, как у инопланетянина из старого советского мультика.

— Что за… — Я выдернула пропуск и засунула обратно чуть аккуратнее, стараясь не оглядываться на присутствующих. Снова резкий гудок и красный сигнал.

Знаете это мерзкое чувство, когда ты попадаешь в дурацкую ситуацию, и на тебя все смотрят, и ты знаешь, что на тебя все смотрят?

— Ничего, — Мышь снова улыбнулась, — наверное, полоска повредилась.

Бросив быстрый взгляд на толпу, я заметила, как по лицу Лидии проползла довольная улыбка.

— Прости, это, наверное, из-за того, что он мой.

Я подпрыгнула, резко оборачиваясь. Мышь шарахнулась в будку, и, готова поспорить, кто-то из присутствующих ойкнул.

Передо мной стоял Шеф. Мягко улыбаясь, как добрый дядюшка, он протягивал мне другой пропуск, с длинной коричневой лентой. Я могла поклясться, что его там не было еще секунду назад.

— Ты взяла мой, — он улыбнулся, мягко вынимая свою карточку из моих пальцев и аккуратно опуская мою в задний карман джинсов. Моих. — Кстати, ты сумку забыла в машине, — Шеф протянул мне рюкзак и, не дождавшись реакции, повесил его за лямку мне на согнутую руку.

В холле стояла такая тишина, что, кажется, я слышала, как моргнула Мышь. Шеф кивнул ей: «Привет, Алиса!» — и показательно неспешно прошел турникет, пока все присутствующие, как зачарованные, следили за ним. Церемонно поздоровавшись с Лидией и Айджес, Шеф неторопливо свернул за угол, к лифтам.

Как только он скрылся за поворотом, мир снова наполнился звуками и движениями, и в основном это было движение резкого поворота голов в мою сторону. Нет, только не расспросы! Закинув рюкзак на спину, я уперлась руками в терминалы и одним движением перемахнула злосчастные турникеты. Не ожидавший от меня такой прыти народ расступился, давая место приземлиться, и я, едва коснувшись ногами пола, припустила к лестнице наверх.

Телефон у него, конечно же, был выключен. Так всегда бывало, когда Шеф знал, что я буду ругаться. Не знаю, что он там делал с телефоном, но только я не могла до него дозвониться, раз за разом выслушивая, что «абонент находится вне зоны доступа ваших идиотских звонков, милочка», в то время как все желающие спокойно беседовали с Шефом.

Я шла вперед и тут вдруг поняла, как соскучилась по НИИДу. Вот тут никак не могут отмыть пятно у самого основания стены — это я шоколад пролила на вторую неделю присутствия в Институте. Я втянула в себя своеобразный воздух НИИДа, который смешивался из запаха горячей пластмассы от оргтехники, дыма дорогих сигар и чего-то еще неуловимого, свойственного только этому месту.

Телефон пиликнул пришедшей эсэмэской — Шеф. «Кстати, на столе тебя ждет сюрприз». Я тут же бросилась звонить ему, чтобы высказать все, что накипело, но телефон был по-прежнему глухо выключен.

Незаметно я оказалась на этаже оборотней. Вот она, черная дверь в кабинет Оскара. Сердце защемило. Когда я стояла здесь в первый раз, все было настолько иначе: я была полна надежд, влюблена. Мама была еще жива…

Горло сжало, и я с трудом сглотнула. Надо срочно подумать о чем-то другом! Легко мазнуть пальцами по дереву двери Оскара — вот и все, что я себе позволила. Дверь с медной цифрой «5» была в двух метрах. Я медленно выдохнула, попыталась успокоиться и вошла в кабинет своей группы.

Там меня и правда ждал сюрприз.

Этот момент я запомнила надолго. Но сейчас я стояла, чувствуя, как раздражение поднимается густой волной лавы. Тон Шефа, когда он выгонял меня из машины, тот цирк, что он устроил на проходной, — все это сложилось вместе и закипало, ожидая, когда же прибавят огонь. И вот его прибавили.

На моем месте, закинув ноги в тяжелых «гадах» на стол, сидела какая-то девица. Черные обтягивающие джинсы, на спинке стула (моего стула) висит черная же косуха. Волосы тоже черные, растрепанные, острижены коротко, почти по-мужски.

Она коротко хихикнула, потом замолчала, я услышала шелест страниц, и она снова рассмеялась. Что-то в этом смехе меня настораживало. Прикрыв глаза, я попыталась сосредоточиться и вспомнить, где я уже слышала этот странный металлический оттенок, как будто кто-то бьет в не серебряные — стальные — колокольчики. Конечно! Сбор в актовом зале, предупреждение Шефа о тумане. Когда Виктор вошел со своей компанией, одна из вампирок, увидев перекошенное лицо Вел, рассмеялась. Точно так же. У вампиров особенный смех, ни с чем не спутаешь.

Итак, на моем месте кто-то сидел, мало того, это была вампирка. Долбаный вампир на моем месте. Да, Шеф мне в свое время все уши прожужжал о том, что в таком месте, как наш Институт, надо жить дружно («Чирик, представь, что ты живешь в СССР! Тут тебе и казахи, и казаки… Ну и что, что он развалился, так не от этого же!»), но вампиров я искренне недолюбливала.

Девица, похоже, прилично зачиталась, потому что не обращала на меня никакого внимания. В то, что она делала это намеренно, поверить было крайне сложно — зачем злить оборотня? Я сделала пару тихих шагов, чтобы оказаться чуть сбоку, и нарочито громко кашлянула.

Да, это определенно была вампирка. С такой скоростью не двигается ни один оборотень — даже Оскар. Только что она еще сидела в кресле, недвижимая как статуя (так замирать умеют только те, кто уже знает, каково быть мертвым), — и вот уже стоит напротив меня, напряженная, готовая в любой момент броситься в атаку, а страница книги, которую она только что читала, еще только опускается к обложке. Глаза расширены, ноздри трепещут, пытаясь по запаху понять, кто перед ней. Должна признать, несмотря на комплекцию — худая как я, но на полголовы выше — вид вампирка имела довольно опасный.

У меня тоже сработали тщательно выводимые Оскаром и Жанной рефлексы: спину тупо заломило, и достаточно было малейшего повода, чтобы я обратилась.

Несколько секунд мы тупо таращились друг на друга, готовые в любой момент броситься в бой. Наконец до нас дошло, что это, условно выражаясь, «свои», — кажется, одновременно. Вампирка ощутимо расслабилась, разогнувшись и позволив себе выпустить меня из поля зрения. Лицо у нее стало как будто задумчивое — насколько вампиры вообще способны отражать эмоции своими мраморными масками. Качнувшись вперед к столу — одна нога как будто приросла к полу и ни намека на потерю равновесия, — она сдвинула в сторону книгу, над которой, очевидно, и смеялась, и взяла в пальцы бумажный пакет. Она делала все медленно. Преувеличенно. Либо издевается, либо, наоборот, пытается выглядеть вежливой. Ненормальная скорость вампиров всегда была крайне раздражающим фактором для всех остальных нелюдей. На их фоне ты неминуемо начинал чувствовать себя тормозом. Впрочем, Виктор в присутствии Шефа, например, всегда старался двигаться медленно, выказывая таким образом уважение.

— Черна? — Голос у нее был довольно низкий, но чистый и сильный, как у всех вампиров. Однако говорила она как-то странно, как будто клыки мешали.

— Ну предположим, — я выгнула бровь и уперла руки в бока, — а что?

Вампирка свела брови на переносице, взгляд у нее снова стал озабоченным.

— Ты сказала «да»? — Она повернулась ко мне, подавшись на миллиметр вперед. Однако движение было таким быстрым, что я невольно шарахнулась. Видя мое движение, вампирка утомленно вздохнула и опустилась на край стола. Движение вышло настолько человеческим, что я на секунду засомневалась в правильности своего диагноза.

— Я учу ваш язык, — она поправила унизанной кольцами рукой упавшую на глаза челку, — но он довольно сложный.

Так вот что это было — акцент! Интересно, откуда мне такое счастье…

Секунду я стояла в нерешительности. За время работы в НИИДе у меня сложилось вполне четкое отношение к вампирам — и справедливости ради должна сказать, они не спешили сделать что-то, чтобы его изменить. Вампиры были высокомерны, ни с кем не общались и были куда менее человечны, чем те же двусущные оборотни. Худо-бедно общаться можно было только с Виктором, и то если отрешиться от его издевательского тона и постоянных ядовитых шуток.

То, что я видела перед собой, было несколько… иным. Она была не обделена эмоциями и, что куда интереснее, мимикой. Какой-то неправильный вампир.

Скинув на соседний стул рюкзак, я оперлась о его спинку и внимательно рассмотрела новую знакомую. Как и все вампиры, она была одета в черное, но выглядела более «живо». Наши вампиры — эстеты, модники, как будто зависшие в начале XX столетия. Они цедят вино по $1500 за бутылку и носят наряды, сшитые по потерянным наброскам самой Коко Шанель. Косуха, джинсы и тяжелые ботинки никак не вписывались в высокую моду. Как и прическа: растрепанная, не прикрывающая ушей, со множеством мелких колечек. Руки — в кольцах и браслетах. Наши носили белое золото или платину. Раздумья заняли несколько секунд. Все же я тоже была когда-то человеком.

— Как тебя зовут?

Она подняла на меня удивленный взгляд. Не думала, что я решу познакомиться?

— Катарина, — она разогнулась. — Я заменяла тебя, пока тебя было не.

— Пока меня не было, — автоматически поправила я, прикусив язык в последний момент, но было уже поздно. Глаза Катарины сузились, превратившись в две щелки, наполненные непроницаемой чернотой, отступившая было враждебность вернулась.

Наверное, если бы кто-то сейчас поднес спичку, взорвался бы весь кабинет, Я почти ощущала напряжение, которое возникло между нами.

— Fucking shit, your language is so hard to learn!

Напряжение лопнуло. Вампирша устало прикрыла глаза.

— Я разобрала только слово «fuck», — улыбнулась я. — Кстати, Шеф обещал мне сюрприз в кабинете — это он про тебя?

Катарина хмыкнула и покачала головой:

— Нет. Хотя я, думаю, тоже сюрприз. Вот, — она протянула мне широкий картонный конверт, который до сих пор сжимала в пальцах, — это сюрприз.

Я взяла его и немного покрутила, прежде чем открывать. От Шефа можно было ожидать любой подлянки — от чертика на пружинке до сибирской язвы. Краем глаза я заметила, что Катарина следит за мной, хоть и старается не показывать этого. Значит, она тоже не в курсе.

Ничего особенного, довольно старая коричневая бумага. Углы загнуты, но основная часть совершенно ровная — видно, что конверт редко доставали.

Я аккуратно распечатала его и заглянула внутрь. Папка из таких, в которых обычно хранят личные дела, и больше ничего. На вид тоже старая. Под светом ламп дневного освещения тускло блеснула поблекшая краска надписи «СЕКРЕТНО». Больше на папке ничего не было написано, кроме одной строчки — «Ардов Роман Георгиевич».

Я сжимала в пальцах тонкий картон папки с именем, а в мозгу быстро проскакивала какая-то мысль. Быстро настолько, что я не могла различить смысл, только жужжание.

Дверь открылась, и в кабинет вошел Черт. Его усталое лицо озарилось улыбкой. Я быстро спрятала конверт за спину.

— Чирик! Ты вернулась! — Он обнял меня. Немного неловко, но искренне. Я тоже была рада видеть капитана — ни капли не изменившегося, такого же по-мальчишески легкого, невысокого и юркого. Все же хорошо, что время над нами почти не властно.

Кивнув Катарине, он отошел к своему столу, что-то ища под завалами бумаг, а я, воспользовавшись паузой, быстро убрала конверт в рюкзак. Что-то мне подсказывало, что светить его не стоит. Подняв голову от рюкзака, я наткнулась на внимательный взгляд Катарины — там не было ни любопытства, ни осуждения, как будто она просто пыталась понять, о чем я думаю. Долю секунду я смотрела на нее. Она моргнула и отвернулась — как будто мы поняли друг друга.

Группа собралась довольно быстро — все те же лица. Все здоровались со мной и улыбались — хотелось верить, что это было не простой данью уважения. В конце концов, группа — как семья в миниатюре. Если мы не будем заботиться друг друге, то все может кончиться как у Зены и Джо… Последней пришла Вел, стиснувшая меня в объятиях так, что я чуть не задохнулась. Мы с ней посмотрели друг на друга, и она не стала задавать вопросов — знала все и так.

Мы расселись за столом. По обе руки от Черта сидели Михалыч и Крапива, а я оказалась между Вел и Катариной. Капитан встал, продолжая перекладывать несколько исписанных листов.

— Чирик, я рад, что ты вернулась. Думаю, мы все, — он обвел взглядом группу, и народ закивал. Я благодарно улыбнулась. — Итак, как ты знаешь, пока тебя не было, с нами работала Катарина. К тому же Шеф дал распоряжение при каждой группе находиться вампиру, так что все было нормально.

Он замолчал, снова зарывшись в бумаги.

— Вот, посмотри, — Черт запустил ко мне лист через весь стол, — теперь мы должны писать отчет после каждого дежурства, и не просто на словах, а на бумаге. — Он устало потер виски. — Есть стандартная форма. Разберешься, думаю.

Я кивнула, пробегая глазами лист. Там было несколько граф: начало и конец смены, дата, состав участников, количество встреченных Представителей, сколько из них было «глухарей». На листе напротив этого пункта стоял ноль. Я пригляделась к стопке других отчетов. Этот параметр был в самой «шапке», и разглядеть его не составило труда. Насколько я могла видеть, раз за разом напротив «из них неактивных» стоял ноль. Выглядело как-то тревожно.

— Отлично, — Черт хлопнул в ладоши и привычным движением заправил за ухо выбившуюся прядь. — Вел — как всегда, — эмпат кивнула, перекручивая в ушах провода наушников, — Крапива у исходного пункта, мы с Михалычем сами по себе, а ты, Чирик, подежурь сегодня с Катариной, ладно?

Он поднял на меня глаза, ожидая согласия. Я молчала. А что, если я скажу «нет»? Интересно, что они знают? Где я была эти месяцы? Что Шеф сказал Черту? Какова официальная версия? Сердце стало биться быстрее, дыхание чуть сбилось. И тут я почувствовала справа, оттуда, где сидела Вел, ровную волну тепла. Как от грелки или печки. Сама эмпат сидела, уткнувшись носом в плеер и якобы выбирая песню, но, приглядевшись, я увидела, что названия не меняются, а губы у нее напряженно сжаты. Я была ей так благодарна за эту невидимую поддержку, что в глазах защипало. Нервы совсем ни к черту!

Я повернулась к Катарине. А что думает она? Вампирша смотрела на меня прямым немигающим взглядом, и по лицу ее ничего нельзя было понять.

— Да, — я обернулась к Черту, — конечно, о чем речь.

— Вот и славно, — он улыбнулся, — после долгого перерыва лучше подстраховаться. Ну, котятки, по коням!