Бронислав Громбчевский о севшем на измену таможеннике
Дореволюционный Туркестан — страна победившего легалайза
Когда я писал "Людей, принесших холод", я очень много читал книг о дореволюционной Центральной Азии, которую тогда именовали просто Туркестаном — "страной тюрков". Был русский Туркестан, самое завидное место жительства, был Туркестан китайский, он же Восточный, это нынешний Синьцзян-Уйгурский автономный район КНР, была формально независимая Бухара — послушный сателлит Российской империи, были тюркские районы сначала независимого, а потом английского Афганистана. Население всех этих территорий было неотличимо друг от друга, и делилось только на кочевников и оседлых (сартов) — это потом из них сделают уйгуров, казахов, узбеков, киргизов и т. п. Границ, в общем-то тоже практически не было, народ тусил туда-сюда совершенно свободно, разве что таможни брали свою мзду.
Это было очень занятное общество. К примеру, это было общество победившего легалайза — ни потребление, ни распространение различных наркотиков ни в одном из этих районов никого не смущало. А что народ подсаживался повально, включая госслужащих — да кого это волновало? Известный русский разведчик, поляк Бронислав Громбчевский в своих воспоминаниях приводит примечательный эпизод. Едет он, значит, в дипломатическую командировку в Кашгарию, это китайский Туркестан, и на таможне его тормозят. Начальник таможни вдруг начинает требовать досмотра багажа Громбчевского — при том, что у того дипломатический статус и едет он вообще-то в российское консульство в Кашгаре. Громбчевский досматривать не дает, требует, в самом крайнем случае, опечатать тюки, пусть потом в консульстве распаковывают:
Василий Верещагин. Политики в опиумной лавочке. 1869–1870 гг.
"Я сразу понял, что он вымогает взятку. Я и так собирался оставить ему подарок, безо всяких намеков. Но сейчас я решил сократить себе расходы и ничего не дал. Мы расстались холодно.
На следующий день я зашел к нему рано утром, и попросил разбудить начальника, чтобы забрать багаж, так как мне надо было ехать. Он немедленно прибежал в парадной форме и сказал, что он изменил свое мнение: действительно, мой багаж не подлежит досмотру. После чего пояснил, что вчера, беседуя со мной, он был сильно взволнован, потому что курил много опиума, и если он нанес мне обиду, то просит прощения, и еще просит не говорить об этом дао-таю".
Нормально, да? "Извините, пожалуйста, я тут вчера дунул не по-детски и на измену сел". А дальше автор пишет: "Я упоминаю об этом пустяке только потому, что это было типично для всей моей поездки по Кашгарии…". И это правда, потребляли там практически все, и, кстати, не будь двух укурившихся в хлам китайских солдат — Громбчевский мог бы и не стать одним из лучших русских "полевых игроков" в Большой Игре.
Дальше в мемуарах Громбческий, кстати, долго рассказывает об одной из главных статей кашгарского экспорта — анаше, которую вывозили из Восточного Туркестана караванами, и которая нарасхват шла как в русском Туркестане и Бухаре, так и в Индии. Налог, между прочим, за килограмм произведенной анаши первого сорта брался в размере шести копеек. По-божески, чо.
А уж некоторые дореволюционные статистико-этнографические обозрения, где тема тогдашнего легалайза была раскрыта во всей полноте, а бонусом шли детальные рецепты приготовления всего народного накрывающего творчества от банального гашиша до конфет "гуль — канд" — я, наверное, и упоминать не буду. Такую букинистику Госнаркоконтроль точно не одобрит.