– ПОЦЕЛУЙ МЕНЯ… пожалуйста. Мне сносит крышу от этих слов. Я тяну ее за руку и влеку за собой в надежде найти укромное местечко в этом огромном здании. Одинокая лавочка стоит около стенки, я бегу к ней, за мной со всех ног мчится Адель. Мне так жарко, будто я горю изнутри. Быстрыми движениями скидываю куртку с себя и снимаю с Адель, бросаю их на скамейку. Она толкает меня, я падаю на обтянутое кожей сиденье и тяну ее к себе на колени. Адель обхватывает меня за шею, я целую ее подбородок, местечко за ухом, а после кусаю губу и приникаю к ней поцелуем. Она тихо постанывает и отвечает на мой поцелуй. Ее руки бродят по моей спине, плечам и груди. Ее прикосновения сводят с ума. Она тянет мои короткие волосы, пытается контролировать поцелуй сама. Но я прижимаю ее совсем близко, крепко обхватываю ладонями лицо и не отпускаю. Люди проходят мимо нас, но нам плевать на окружающих. Я обнимаю ее за талию и засовываю руки под теплый свитер. Адель такая тоненькая и хрупкая. Нежная кожа пылает под моими пальцами. Она подается мне навстречу, тихо всхлипывает и прижимается ко мне всем телом. Одежда мешает, сковывает наши движения. Мне нужно сделать глубокий вдох, капельку остыть – нас слишком унесло. Я очень сильно хочу продолжить поцелуй, но все же нахожу в себе каплю здравого смысла и медленно отстраняюсь; она тихонечко ноет, сопротивляясь, и пытается вновь поймать мои губы. Я улыбаюсь и крепко держу ее на расстоянии. Полные губы опухли, они дрожат от каждого сделанного ею вдоха. Волосы стоят дыбом, взгляд дикий, сумасшедший, она смотрит пронзительно, прямо мне в глаза, и я впитываю в себя каждую ее эмоцию. В ее безумстве столько красоты! – Нам нужно остановиться, здесь неподходящее место, – хрипло говорю я то ли себе самому, то ли ей. Не знаю, кого именно я пытаюсь убедить. Адель нерешительно кивает. – Я только что потеряла рассудок, – шепчет она, краснея, и стыдливо опускает глаза. Смешок слетает с моих губ. Она вроде такая смелая, но порой так мило смущается, и мне это до чертиков нравится. – Дай приглажу тебе волосы, – говорю я и пытаюсь устранить беспорядок, который сам же и устроил. Адель начинает ерзать на мне, и вдруг ее глаза расширяются. – Мне… – начинает она и смотрит куда угодно, только не на меня, – мне, наверное, надо с тебя слезть, потому что у тебя… Я хочу пошутить и сказать: «Потому что у меня стояк?» Но Адель выглядит слишком серьезной и смущенной. Нервным движением она убирает прядь за ухо, и я кусаю губу, чтобы не расхохотаться. – Все хорошо, ты же не планируешь на мне скакать? Услышав двусмысленность моих слов, она стреляет в меня взглядом и пытается слезть. – Я же шучу, – тихо смеясь, говорю я и хватаю ее за бедра, удерживая на месте. – Не переживай ты так, я сейчас подумаю о дохлом еноте, и все пройдет. Как только последнее предложение до нее доходит, ее глаза смешно округляются, и она заходится в громком хохоте: – О Холли-еноте! Фу, какая гадость, какой же ты придурок! Я поддаюсь порыву и целую ее в щеку. – А ты безумно красивая! Адель вновь заливается краской, отчего становится еще более милой. Очень сложно противиться соблазну вновь зацеловать ее прямо здесь и сейчас. – Мне лучше вернуться домой, моей маме сто процентов доложат, во сколько я приду. Не хочу, чтобы она потом пыталась выяснить, где я так долго была. Я смотрю на время: – Всего пять часов. Адель кладет голову мне на грудь и шепчет на ухо: – Я тоже не хочу уходить, но мне правда надо. Адель гладит меня по щеке, пальцем повторяя форму губ. – Я так нервничала, что ты не ответишь на мой звонок, – неожиданно признается она. Я громко вздыхаю: эта девушка не подозревает, на что я готов ради нее. – Каждый раз, когда я буду нужен тебе, я буду рядом, – переплетая наши пальцы, шепчу я. – Значит ли это, что ты будешь рядом со мной всю жизнь? Если бы только она знала всю правду… но порой мы не можем поведать родному человеку всю истину. И не потому, что хотим врать и недоговаривать, а ради его же блага. Поэтому я в очередной раз даю твердое обещание, которое очень хочу в будущем выполнить, но не знаю, получится ли у меня. В одном я уверен точно: ей нужна сейчас поддержка, а не мои сомнения. – Да. Я буду рядом с тобой хоть всю жизнь, если тебе это будет нужно. – А нужно ли это тебе? Адель выглядит сейчас такой уязвимой. Я крепко обнимаю ее и шепчу ей на ухо: – Больше всего в этом мире мне нужна ты. Я провожаю ее к станции метро «Сольферино». Она лукаво улыбается и говорит мне: – В следующий раз я подберу более укромное местечко для свидания. Снег сыпется, тонкой пленкой накрывая все вокруг, пар валит изо рта, а я улыбаюсь, словно умалишенный, и смотрю, как от холода краснеют щечки самой прекрасной девушки в мире. – Давай в камень, ножницы, бумагу? До трех. Кто выиграет, тот и выбирает место. Темные глаза Адель начинают сверкать. – А давай! И мы, как малые дети, стоим перед ступеньками в метро и трясем кулачками в воздухе. – Ты проигра-а-ал! Ня-ня-ня! – победоносно кричит она и громко смеется. – Ты жульничала! Последний твой раз был не пойми что: ножницы, которые в одну секунду, как по волшебству, превратились в бумагу! Адель продолжает весело хохотать и толкает меня в грудь. – Ты просто не умеешь проигрывать! Я тяну ее на себя и крепко целую в губы. Адель неестественно замирает, а выражение ее лица меняется, она моргает несколько раз, после чего неуверенно трет лоб. – Я говорила тебе такое и раньше, да? Я кричала на тебя и говорила, что ты не умеешь проигрывать. – Она заглядывает мне в лицо в поисках подтверждения. И я кратко киваю: – Однажды было дело. – Мы во что-то играли? – Нет, играл я один. – Во что? – В бокс, Адель. Я наклоняюсь и целую ее, она нежно поглаживает мою шею: – Я сейчас побегу, но потом ты мне расскажешь, ладно? Я хмурюсь – вспоминать тот вечер вовсе не хочется. Но потом я заглядываю ей в глаза и понимаю, что для нее это очень важно. – Расскажу, – соглашаюсь я, и она целует меня на прощание. Только мы расстаемся, как мне тут же начинает ее не хватать…АРТУР