Глава седьмая

– Мне так жаль, Джейкоб. Не следовало впутывать вас в эту историю.

слезы» чудовища, но я понятия не имел, удастся ли продолжить погоню после того, как мы покинем петлю.

х странных на больших расстояниях…

– Вы лучше Эддисона. Потому что чувствуете их присутствие.

След привел нас к выходу из петли, которым пользовались американцы, – это был уже третий по счету лифт, – и с его помощью мы относительно легко и безболезненно преодолели портал и попали в настоящее. Выйдя из лифта, мы очутились в холле, набитом туристами.

– Надеюсь, ребята, вы хорошо повеселились! – Ухмыляющийся гид пришлепнул мне на рубашку стикер с надписью: «Я побывал в руднике времен «золотой лихорадки», и все, что мне досталось – паршивый стикер!»

След из черных «слез» продолжался за дверями холла, тянулся по тротуару, заворачивал за угол, и я обнаружил, что мне все легче и легче находить его. Через некоторое время я перестал даже присматриваться, потому что обоняние, а также некое внутреннее чувство говорили мне, куда идти. Я вообразил себя персонажем из старого мульт- фильма, который принюхивается к неуловимому аромату пирога, остывающего где-то на подоконнике.

Мы проходили через многолюдный центр города, и вдруг я с тревогой подумал, что вышедшая из моды одежда моих спутников может привлечь к нам нежелательное внимание. Однако, оглядевшись по сторонам, я успокоился. Нас окружали люди в костюмах, которые обычно рисует воображение при упоминании Дикого Запада: мужчины были в ковбойской одежде и вооружены, дамы разгуливали в платьях с кружевами и турнюрами. Здесь сохранилось немало старинных зданий. Пограничный городок, где в позапрошлом веке царило беззаконие, превратили в нечто вроде тематического парка под открытым небом. Здесь можно было сфотографироваться в одежде из вестернов, купить в сувенирном магазине «чапас»^[5], ковбойские «десятигаллонные шляпы» и поддельные кости бизона, посмотреть костюмированные реконструкции знаменитых перестрелок. Когда мы появились, такое представление как раз разыгрывалось на главной площади под громкие вопли и гиканье загорелых потных туристов и их непослушных, вертлявых детей. Мне невольно вспомниласьстический городок являлся идеальным прикрытием для входа в петлю. Появление неизвестных людей в старинных костюмах не вызывало здесь совершенно никакого интереса.

– Нормальные считают это забавным? – хмыкнул Енох. – Смотреть, как люди притворяются, будто хотят перестрелять друг друга?

– Не отвлекайся, – прошипела Эмма, вглядываясь в лица в толпе. – Вполне возможно, что Мурнау и другие твари где-то поблизости. Лучше будет, если мы засечем их прежде, чем они – нас.

Ее слова тут же вернули меня к реальности. Сейчас мы охотились на тварей, но я знал: как только враги это поймут, они начнут охотиться на нас. Нехорошая мысль заставила меня вспомнить о вопросе, не дававшем мне покоя. О вопросе, который я не мог задать в присутствии американцев:

Эмма резко обернулась.

– О чем это ты?

– В палатке не было никаких черных капель, – признался я. – Я все выдумал. Настоящий след был в тысяче футов от лагеря, и мисс Эс каким-то образом ухитрилась привести меня туда.

Я посмотрел в глаза имбрине, ожидая разъяснений. Она улыбнулась загадочно, как сфинкс.

во, которое без труда проникло в лагерь северян, не привлекая особого внимания. Именно сообщник тварей пробрался в палатку девушки, силой или хитростью увел ее и при

– Но как вам удалось выследить это неизвестное существо?

– Интуиция имбрины, – усмехнулась мисс Сапсан.

Енох застонал.

– Ну сколько можно!..

– Что ж, хорошо. Я заметила легкие, но необычные следы, которые вели внутрь разрезанной палатки, а затем обратно, прочь из нее. Эти отпечатки оставлены обувью с рельефной подошвой, а не плоскими подошвами ковбойских сапог Лос Калифорниос, и не мокасинами, которые носят большинство северян. Цепочка следов тянулась вдоль опушки леса.

– Вы никогда не перестанете удивлять нас, мисс, – произнесла Эмма.

– И что же это за сообщник такой? – спросил Енох.

– Основываясь на размерах обуви и, скажем так, на интуиции имбрины, я заключила, что это девушка примерно того же возраста и сложения, что и Эллери. Теперь вам остаетно выследить по черным каплям. Преимущество на вашей стороне – по крайней мере сейчас.

– Преимущество сохранится лишь в том случае, если они собираются путешествовать пешком, – возразил я. – Но если они сядут в машину…

Ежеминутно опасаясь, что след оборвется, я боялся очутиться в тупике на какой-нибудь парковке или у обочины шоссе.

– Может, и отвратительная, но если они втиснутся в машину, я не сумею их выследить. Капель не будет, а запах станет слишком слабым. – Я вздохнул. – Мои способности ищейки не настолько развиты.

Мисс Сапсан посмотрела на меня, насмешливо подняв бровь.

– Мне кажется, вы себя недооцениваете, мистер Портман. Вас ждет сюрприз. Смотрите, куда вы нас привели.

Я посмотрел. След тянулся прямо к автовокзалу.

– Этого не может быть, – твердо сказал я.

Мы вошли внутрь. Зал ожидания выглядел уныло и серо. Кроме того, здесь не прибирали и не делали ремонт, наверное, еще с семидесятых. По углам спали бродяги. Пассажиры, судя по их недовольным лицам, отчаялись дождаться автобуса. Я проследил едва заметную цепочку черных капель до места посадки. Там след резко обрывался.

Невероятно. Они действительно сели в автобус.

Я направился в зал ожидания, к друзьям, и в дверях едва не столкнулся с Эммой, которая неслась мне навстречу. Лицо ее покраснела от волнения.

– Одного из них узнали! – воскликнула она, размахивая у меня перед носом снимками тварей, а потом схватила за локоть и потащила к кассе.

– Ага, я их видел, – со скучающим видом протянул человек в окошке. – Пару часов назад. Уехали в Кливленд на пятичасовом.

И он снова сосредоточился на баскетбольном матче, который смотрел на своем смартфоне.

Мисс Сапсан постучала в стекло.

– Сколько остановок у этого автобуса по дороге отсюда до Кливленда?

Кассир тяжело вздохнул. Сделав кислое лицо, он достал из ящика какую-то бумажку и шлепнул ее на стойку перед мисс Сапсан.

– Вот расписание.

Она взглянула на бумажку.

– Пять остановок, – задумчиво произнесла она. – На почти тысячу миль. – Имбрина снова постучала в окошко. – Когда следующий автобус в Кливленд?

– Через сорок пять минут, – буркнул кассир, не отрываясь от телефона.

Мисс Сапсан обернулась ко мне с довольной улыбкой.

– Вот видите, мистер Портман? Именно в тот момент, когда вы начали терять надежду!

– Мы будем выходить из автобуса на каждой остановке, – заговорила Эмма, – ты станешь искать следы пустоты! – Она потирала руки, охваченная лихорадочным возбуждением, как и всякий раз, когда очередной план обретал форму или на горизонте начинало маячить решение неразрешимой проблемы. Мне всегда нравилась эта ее черта. И всегда будет нравиться.

Енох снова застонал.

– А я-то надеялся провести ночь в собственной постели.

– У тебя еще остается такая возможность, – заметил я. – Никто тебя не заставляет ехать с нами.

– Поедет, никуда не денется, – усмехнулась Эмма. – Ты же знаешь, он ни за что не упустит возможность поныть и пожаловаться на тяжелую жизнь.

Мы прошли в относительно безлюдную часть зала ожидания и устроились на скамье с привинченным к подлокотнику сломанным телевизором, который когда-то включался, если бросить в него монету. Голова у меня была такая тяжелая, столько новых впечатлений и новых тревог терзали меня, что мне казалось, будто она весит миллион фунтов. Я дрожал от возбуждения, но в то же время знал, что если прилягу на металлическую скамью, то сразу же усну. Весь наш мир был потрясен до основания и мог рухнуть в любой момент, а Эмма и Енох обменивались шуточками по поводу одежды нормальных, которых они видели в городе. Мисс Сапсан, погруженная в собственные мысли, с бесстрастным лицом оглядывала зал ожидания. Может быть, они настолько привыкли жить в ожидании катастрофы, что тревоги и страх перед будущим уже были не властны над ними. Но я никак не мог смириться с ситуацией.

– Почему вы, ребята, так уверены в том, что у меня все получится? – заговорил я, изо всех сил пытаясь скрыть раздражение.

– Потому что ты – Джейкоб, – пожала плечами Эмма.

– Лично я никогда не говорил, что у тебя все получится, – вставил Енох. – Просто это приключение показалось мне более интересным, чем перспектива целый день под руководством Милларда листать заплесневелые атласы.

Я обернулся к мисс Сапсан, нашему оплоту мудрости и здравого смысла.

– Что, если я потеряю след и не сумею найти тварей? Что произойдет, если мы не сможем вернуть эту девушку?

«Скажи мне, что все не так плохо. Скажи, что мир не рухнет, если меня постигнет неудача».

– Что произойдет? – Она вздохнула. – Американцы утратят веру в нас, откажутся участвовать в переговорах, снова начнут вредить друг другу и воевать. Вообще-то, они могут начать войну хоть завтра – независимо от наших действий.

Она сказала это таким небрежным тоном, что я едва не потерял дар речи от изумления.

– Мисс Эс, прошу прощения, но вы говорите так, словно исход мирных переговоров вас совершенно не волнует, – пробормотала Эмма.

– Волнует, и даже очень, – возразила мисс Сапсан. – И я, и остальные имбрины готовы сделать для продолжения переговоров все, что в наших силах. Но мы не в состоянии полностью контролировать ситуацию. Американцы сами должны стремиться к миру. Мы не можем заставить их, внушить им это желание. Даже если нам удастся заключить мирный договор, всегда остается возможность, что в один прекрасный день кто-нибудь его нарушит.

– Тогда зачем вы отправили нас на это задание? – удивился Енох. – Если результат, по-вашему, не важен, зачем тратить время и силы на спасение девушки?

Безмятежное выражение исчезло с лица мисс Сапсан. Она прищурилась.

– Судьба девушки меня совершенно не интересует, – произнесла она. – Мне нужны твари, похитившие ее.

На сей раз Эмма тоже оказалась потрясена до глубины души. Мисс Сапсан обычно не выдавала своих истинных мыслей, но сегодня она, очевидно, решила обращаться с нами, как с равными.

– Это похищение совершено неспроста. Я не согласна с теорией мисс Королек и считаю, что твари хотят не только распространить хаос и сорвать мирные переговоры.

– Почему они забрали именно Эллери? – пробормотал я.

– Следуйте за тварями, – ответила имбрина. – Наблюдайте за ними. И, возможно, нам удастся это выяснить.

– А как же девушка? – спросил Енох.

– Верните ее, если сумеете. Но не рискуйте без необходимости. Я могу смириться с многими личными потерями, но не смогу смириться с гибелью хотя бы одного из вас.

– А чем вы намерены заниматься, пока мы будем выполнять опасную миссию? – поинтересовался Енох.

– Наблюдать.

Эмма удивленно подняла брови.

– Вы не пойдете с нами?

– Сейчас – нет, – ответила мисс Сапсан. – Но я буду поблизости. О, и еще я хочу, чтобы вы взяли с собой Хью.

Енох поднял голову.

– Немного странный выбор…

– Он успеет добраться сюда до отправления автобуса? – спросил я, взглянув на стенные часы.

– Должен появиться с минуты на минуту, – ответила мисс Сапсан. – Я недавно послала за ним.

В этот самый момент в зал ожидания вошел Хью в сопровождении Улисса Критчли. Увидев нас, он заулыбался и радостно помахал нам.

– Но почему Хью? – тихо спросил Енох. – Если вы считаете, что нам нужно подкрепление, почему не взять… ну, я не знаю, например, Бронвин?

– Потому что Хью – способный и самоотверженный мальчик, – пояснила мисс Сапсан. – Честно говоря, мне кажется, что ему необходимо небольшое приключение, которое отвлечет его от мыслей о Фионе.

На это возразить было ничего. Если у бедняги выдавалась свободная минутка, он предавался черным мыслям и сам себя сводил с ума.

Название и логотип транспортной компании, которой принадлежал автобус, были позаимствованы из серии детских сказок о маленьком мальчике, который умел летать, дружил с феями и жил на острове, где никто не старел^[6]. На борту автобуса был нарисован мультяшный портрет героя в щегольской шляпе с пером. Эта картина резко контрастировала с тоскливым, лишенным красок интерьером автовокзала.

Прежде чем я успел подняться в автобус следом за свлими друзьями, мисс Сапсан отвела меня в сторону, чтобы поговорить наедине.

– Вы видели его во сне, не так ли? Я имею в виду моего брата.

На мгновение я забыл о том, что нужно дышать.

– Да.

– Но вам кажется, что это были не просто сны, – продолжала она. – Как будто он поселился у вас в голове.

Я кивал, словно робот.

– Да. Да.

– Мне тоже снились подобные сны.

– Правда?

– Возможно, посредством сновидений он пытается причинить нам страдания. Нас двоих он ненавидит сильнее всего – потому что именно нас винит в своем падении. Но поверьте, Джейкоб, он может только пугать нас кошмарами, и больше ничего.

– Вы уверены? – пробормотал я. – А что, если беглые твари планируют вернуть его?

Мисс Сапсан решительно тряхнула головой.

– Это невозможно. Он застрял в очень глубокой дыре, и ему суждено сидеть там до конца времен. Это я вам обещаю.

– Допустим, вы твердо знаете, что вытащить Каула из его дыры невозможно, но разве это остановит тварей? – возразил я. – Неужели вам не приходило в голову, что именно это они и пытаются сделать? Вернуть Каула?

– Тише, прошу вас, – прошипела она, озираясь. – У вас слишком богатое воображение. Помните, Боб Болтун предсказал множество событий, которые так и не произошли. Поэтому давайте не будем делать поспешных выводов и сосредоточимся на нашей задаче. И, пожалуйста… не рассказывайте ничего остальным.

Я кивнул:

– Договорились.

– Но в следующий раз, когда он явится к вам во сне, скажите мне.

Водитель завел двигатель. Друзья махали мне из окон, и я побежал к автобусу.

– Я принес вам подарочки, – сказал Хью, копаясь в небольшой сумке, лежавшей у него на коленях. Мы ехали всего несколько минут; Енох успел уснуть, но при слове «подарочки» сразу проснулся. Мы с Эммой сидели в соседнем ряду, и нам пришлось перегнуться через проход и вытянуть шеи, чтобы разглядеть, что там у Хью. – Когда наши узнали, что я ухожу, они насовали мне с собой всего, что только можно. Клэр упаковала нам по сэндвичу с тушеным мясом. – Он вытащил сэндвичи, завернутые в коричневую бумагу, и раздал их. – Чистое белье и носки, это от Бронвин. О, а вот это самое лучшее – два свитера из шерсти странных овец от Горация.

– Ух ты! То, что надо! – воскликнул Енох. – Я все думал, что же с ними случилось.

– Их немного поела моль, но Гораций в свободное время занимался штопкой.

– Моль прогрызла пуленепробиваемые свитера? – удивилась Эмма.

– Моль Дьявольского Акра может прогрызть дыру в пластине из железа, – объяснил Хью.

– Я слышал, эти насекомые и в человеческом теле способны проделать дырку, – заметил Енох. – Восхитительная разновидность!

Хью вытащил из сумки потрепанную книгу.

– Это от Оливии, называется «Странная планета: Северная Америка». – Он тряхнул книгу, и на колени ему вывалился листок, вложенный между страницами. – Миллард передает новейшую карту американских петель.

– А вот это лично для тебя, – он протянул мне какую-то маленькую коробочку.

– От кого? – спросил я.

– Сам догадайся, – подмигнул Хью.

К крышке коробочки была прикреплена записка, на которой аккуратным круглым почерком было написано:

«Закат, который ты пропустил».

Я открыл коробку. Из нее вырвался поток янтарно-желтого света, сверкающий и мерцающий, подобно солнечному лучу, в котором кружатся пылинки. Золотые искорки окутали меня и на краткий миг заслонили весь мир, а затем свет погас. Я испытал непривычное, но приятное ощущение – кожу лица покалывало.

– Ух ты, – прошептал Хью. – Это было прекрасно.

– Согласен, – сказал Енох.

– Кто-нибудь мог это увидеть, – недовольно проворчала Эмма. Но все пассажиры, сидевшие с нами в автобусе, а их было не больше дюжины, таращились в свои телефоны или в окно, и никто ничего не заметил.

– Не ревнуй, – подколол ее Енох. – Тебе не идет.

– Что? Я н-не… – она запнулась и нахмурилась. – Ой, да заткнись ты.

Она поднялась и пересела назад, подальше от нас.

– Не обращай на нее внимания, – посоветовал Енох. – Она всегда так. Ей трудно просто забыть и отпустить. В конце концов, она целых полвека ныла и стенала из-за Эйба.

– Дайте мне посмотреть карту петель, – поспешно сказал я, желая сменить тему.

Я втиснулся между Енохом и Хью, мы разложили лист бумаги на коленях и погрузились в изучение необычной карты.

Мне приходилось видеть карты петель с золотыми подписями, сделанными каллиграфическим почерком, в атласах, переплетенных в кожу, каждый из которых весил целую тоннтакого я не видел никогда. Это была самая настоящая карта, вполне современная, из тех, что можно купить на любой заправочной станции. Но удивительнее всего было то, что поля карты были заняты объявлениями. Рекламой петель. Выглядело это как реклама придорожных кафе: бензин, закуски, комнаты… но с некоторыми особенностями.

«Горячая пища в любое время суток, – прочел я. – Размещение в отеле».

Другое объявление гордо предлагало: «День в петле без катастроф! Замечательная погода, мирные нормальные. Наслаждайтесь нашим гостеприимством!»

И еще одно: «Вооруженные миротворцы обеспечат вам день полной релаксации».

И даже купон: «Предъявителю скидка 10 %!»

– Что это за диковинная страна? – удивлялся Хью.

– Страна без имбрин, – сказал Енох.

Странный мир был многообразен, но никогда не казался мне капиталистическим. Американский странный мир очень отличался от того, с которым мне пришлось столкнуться в Европе. С момента встречи с Эйчем, произошедшей несколько недель назад, я уже получил сотню доказательств этому, но все еще не совсем четко понимал различия между Европой и Америкой, и подобные мелочи всякий раз поражали меня.

– «Размещение в отеле», – сонно пробормотал Енох. – Звучит как «райское наслаждение».

– Держи карман шире, – усмехнулся я. – Не думаю, что этих тварей интересует горячая пища.

– Но им же придется где-то остановиться, – возразил Енох. – Похищенная девушка всю жизнь провела вне нормального времени. Она состарится за день, если они не скроются в какой-нибудь петле.

– Почему ты решил, что она нужна им живой? – спросил Хью.

– Они приложили немало усилий, чтобы ее похитить, – сказал Енох. – Уверен, в их намерения не входит просто позволить ей иссохнуть и превратиться в кучку костей.

Мы ехали и ехали. Солнце клонилось к горизонту. Енох и Хью обменивались шуточками и издевались над другими пассажирами при помощи пчелы Хью. Я понял, что Енох изо всех сил старается отвлечь друга от мрачных мыслей, и вдруг испытал к нему теплые чувства. В глубине души он все-таки был добрым, несмотря на то, что большую часть времени намеренно вел себя как придурок.

Я вернулся на свое место, свернул в клубок свитер Горация, подложил под голову вместо подушки и задремал, привалившись к стеклу. Я спал беспокойно, меня мучили тревожные сны, которых я потом не мог вспомнить.

Проснулся я внезапно. Кто-то сел рядом со мной.

Это была Эмма.

Ее руки, лежавшие на коленях, были стиснуты в кулаки. Выглядела она напряженной. Она оглянулась, чтобы убедиться, что Енох и Хью нас не слушают. Увидев, что оба они спят, она обратилась ко мне:

– Нам нужно поговорить об этом. О том, что произошло между нами.

Едва я услышал эти слова, сонливость как рукой сняло.

– О, – пробормотал я и потер глаза. – Ладно. Но я думал, что мы вроде как…

Договорились больше не поднимать эту тему.

– Я пыталась не думать об этом, – продолжала она. – Пыталась игнорировать это, как будто между нами ничего и никогда не было. Делать вид, что мы всегда были просто друзьями. Но ничего не вышло.

– Видимо, нет, – вздохнул я.

«Всякий раз, когда кто-то упоминает имя Нур, ты становишься мрачной как туча».

– Я просто хотела еще раз сказать тебе, что мне очень жаль. Я сожалею о том, что сделала. Мне не следовало тогда ему звонить.

Меня охватило множество противоречивых эмоций. Когда Эмма произнесла эти слова вслух, причина нашей ссоры показалась мне мелочью, пустяком. Я разорвал наши отношения из-за какого-то телефонного звонка. Иногда я спрашивал себя: а может быть, я слишком серьезно все воспринял, может быть, я неадекватно отреагировал? Может быть, я разбил ей сердце из-за пустяков?

– А ты много раз это делала? – спросил я. – В смысле, звонила Эйбу?

– Нет. Только в тот день, из придорожного автомата. И только для того, чтобы попрощаться.

Я не знал, верить ей или нет. Не знал, важно ли это, или тот телефонный звонок можно было запросто проигнорировать. Внезапно я испытал то же самое чувство, что и в тот день: печальную уверенность, что она никогда по-настоящему мне не принадлежала и никогда не будет принадлежать. Что я обманывал сам себя. Мне просто нравилось думать, что такая девушка, как Эмма, может меня полюбить.

– В каком-то смысле я даже рад, что ты это сделала, – произнес я. – Это заставило меня взглянуть правде в глаза. Той правде, которую я раньше не хотел видеть.

– Что ты имеешь в виду? – робко спросила она.

– Ты сама сказала несколько дней назад. Я не Эйб и никогда им не буду.

– О, Джейкоб. Мне так жаль, прости меня за эти необдуманные слова. Я была рассержена.

– Я понимаю. Именно поэтому ты позволила себе говорить откровенно. На самом деле ты все еще любишь его.

Она молчала. Молчание и было ее ответом.

Все оказалось так просто.

Эмма не в силах была противиться симпатии ко мне потому, что я был так похож на ее утраченного возлюбленного. И я не разбивал ей сердце, ведь она никогда не дарила мне его.

– Я не хочу, чтобы ты возненавидел меня, – прошептала она и опустила голову.

В этот момент, в лучах заходящего солнца, она выглядела такой юной. Мне стало невыносимо жаль ее.

– Я никогда не смогу возненавидеть тебя, ни за что.

Эмма положила голову мне на плечо, и я не отстранился.

Наступили сумерки. Я смотрел, как багровое солнце садилось за горную цепь, тянувшуюся вдоль дороги. Бескрайняя равнина погружалась в печальный серо-голубой сумрак позднего вечера.

– Что он сказал? – спросил я. – О чем вы говорили, когда ты ему позвонила?

– Он почти ничего не говорил. – Эмма вздохнула. – У него был такой злой голос. Он сказал, что мне не следовало звонить.

– Но ты не смогла устоять перед искушением.

Эмма продолжала так тихо, что я едва расслышал:

– Он сказал, что ему некогда, он ужинает с семьей. И повесил трубку. – Когда она подняла голову, я увидел в ее глазах слезы. – Я почувствовала себя такой идиоткой. А потом мне пришлось возвращаться к машине, где ты ждал меня, и притворяться, что ничего не случилось.

Словно острая иголка уколола меня в самое сердце. А в голове вдруг пронеслась неожиданная и дикая мысль: «Неужели мой дедушка мог вести себя как подонок?»

Я обнял ее и прошептал:

– Эмма, мне очень жаль.

– Не надо меня жалеть, – возразила она. – Наверное, мне нужно было услышать это. Чтобы столько лет спустя отпустить его – совсем отпустить.

Совсем отпустить. Но слишком поздно для нас с ней.

– Я понимаю, что мы не можем больше быть близки, как прежде, – сказала Эмма. – Но ведь мы с тобой были и друзьями. Это была настоящая дружба, и она чего-то да стоит.

– Мы остались друзьями, – прошептал я. И в этот момент что-то в ней надломилось, и ее плечи задрожали от рыданий.

Я говорил искренне и до сих пор считал Эмму одной из самых замечательных девушек в мире и восхищался ее редкими качествами. Просто я не мог снова влюбиться в нее, как прежде.

– Спасибо, – прошептала она, хлюпая носом. – И что же мы теперь будем делать?

– Вот что, – ответил я, крепче обнимая ее. – Сейчас нам обоим нужно поспать.

Кто-то прикоснулся к моей руке. Эмма прошептала:

– Мы остановились.

Я с трудом открыл глаза. Была глухая ночь, мы находились на автобусной остановке где-то в Айове.

– Иди первым, – сказал Енох, подталкивая меня по проходу между сиденьями к двери.

Мы отправились на автовокзал, там работал небольшой ресторанный дворик с несколькими круглосуточными кафе. Енох и Хью купили себе хот-доги с резиновыми сосисками. Эмма заказала буррито с бобами и сыром. Подростки, заключенные в растущие молодые тела, оказавшись в мире нормальных, взрослели с каждым днем – впервые почти за сто лет, – и постоянно были голодны. Но мой желудок словно завязали узлом, меня мутило при одной мысли о еде. Как странно, подумал я: иногда друзья казались мне взрослыми, даже старыми, но бывали дни, когда я чувствовал себя старше них.

Мы снова сели в автобус и тронулись в путь. Я задремал, но сон был беспокойным, я то и дело просыпался. В какой-то момент перед рассветом Эмма снова осторожно разбудила меня.

Мы остановились на шоссе, автобус застрял в бесконечной пробке. Где-то далеко впереди мигали огни «скорой» или пожарной машины. У меня появилось нехорошее предчувствие.

Машины с трех полос ехали по одной. Мы двигались вперед медленно, как улитка, и наконец за окном показалось место аварии. Вокруг скопились полицейские машины, машины «скорой помощи», спасатели. Сверкали сигнальные огни. Полицейские регулировали движение. Фельдшеры и врачи «скорой» возились с носилками. Мой взгляд упал на черные следы шин, которые тянулись мимо цепочки фальшфейеров, похожих на факелы, к перевернутому искореженному автобусу.

– О боже, – прошептала Эмма. Алые и оранжевые мигалки машин освещали ее лицо.

– Неужели это тот самый автобус? – хрипло произнес Хью. – Тот, на котором они ехали?

– Мы должны это выяснить, – сказал я.

Енох молча кивнул.

Наш автобус снова остановился. Я повел друзей к выходу и уговорил недовольного водителя открыть дверь.

– Полицейские ни за что не позволят нам шнырять у места аварии, – заметил я.

– Ты удивишься, когда узнаешь, куда можно пробраться, если делать вид, что имеешь на это полное право, – возразила Эмма.

Вокруг перевернутого автобуса суетились фельдшеры, но мне показалось, что авария произошла несколько часов назад и пострадавших давно увезли.

Автобус лежал на боку, словно поверженный гигант. Разноцветные огни отражались в его металлических бортах, покрытых вмятинами и страшными дырами с острыми краями. Судя по следам шин, автобус съехал с дороги, накренился, съехал с насыпи, оставив глубокую колею в земле, а потом остановился у края леса. Других разбитых машин мы не заметили. Очевидно, водитель вдруг потерял управление, свернул с шоссе, но больше никого не задел.

ни врачей. Никого и ничего, кроме черных деревьев.

Я шел по следу, друзья спешили за мной. Когда мы углубились в лес на двадцать или тридцать футов, Эмма зажгла на ладони огонек, чтобы освещать дорогу.

Мы прошли мимо кучи мусора. Мимо зарослей колючего кустарника. А потом увидели ее – она лежала на земле, на опавших листьях.

Та самая девушка, Эллери.

Она умирала. Кровь струилась из глубокой раны на голове. Нога была согнута под неестественным углом.

Мы бросились к ней.

– Кто-нибудь, бегите за помощью! – закричала Эмма, и Хью помчался обратно, к машинам «скорой».

Девушка была бледной и худенькой. У нее был только один глаз, а повязка куда-то исчезла. Вместо нее я увидел черную дыру со сморщенными краями.

Пока не появились врачи, мы хотели выяснить, что произошло, но Эллери с трудом понимала, где она и что происходит. Время от времени она теряла сознание.

– Они хотели, чтобы я плакала, – повторяла она снова и снова. – Люди с пустыми глазами… Они заставляли меня плакать….

Крошечный белый червячок выполз из пустой глазницы, упал ей на щеку, скатился на землю, и только тогда я заметил не меньше сотни таких же червячков, извивавшихся в куче опавшей листвы.

Меня едва не вырвало, но Эмма и Енох не выказали никаких признаков удивления или отвращения.

– Они украли ее, – пробормотала девушка и заплакала. – Они забрали ее у меня.

– Кого? – спросила Эмма.

– Личинку-мать, – прошептала раненая слабеющим голосом. – Теперь она умрет. Она не может жить снаружи.

Мы с Эммой и Енохом подняли головы и с ужасом переглянулись.

– А где сейчас эти люди? – спросил я.

– Ушли, – ответила она. – Вы их убьете?

– Разумеется, – сказал Енох.

– Но только не девушку. Она не хочет делать то, что делает. Они ее заставляют.

– Какую еще девушку? – удивился я.

– Она сделала это. Она остановила автобус.

– Как?

– С помощью веревок. И еще она дарила мне прекрасные цветы, лучше которых я никогда не видела…

Ее тело начало сотрясаться в конвульсиях, и тут фонари осветили поляну. Несколько мгновений спустя врачи заставили нас отойти в сторону.

Эллери извивалась, стонала, а потом случилось что-то еще, но из-за спин фельдшеров мне ничего не было видно. Я услышал, как один из них выругался, и они попятились прочь от несчастной.

Кто-то воскликнул:

– Что это еще за чертовщина?

Я увидел Эллери. Ее тело содрогалось и тонуло в волнах каких-то шелковых нитей.

– Боже! – прошептал Енох. – Она начала стареть!

Шелковые нити оказались ее волосами, они росли с невероятной скоростью, меняли цвет, из каштановых становились серебристыми, а затем белыми, как слоновая кость.

От внезапного порыва ветра зашумели кроны деревьев, с земли взметнулись осенние листья. Оглянувшись, мы увидели вертолет, который садился на опушке леса. Мы съежились, уставились на него, не зная, что делать. Несколько фигур спрыгнули с вертолета и побежали к нам.

Это были американцы. Ламот и его телохранитель продирались сквозь лес, выкрикивая имя Эллери. За ними бежали мисс Сапсан, мисс Королек и мисс Кукушка. На нас никто даже не взглянул. Врачей оттолкнули прочь – они были в таком ужасе, что все равно собирались спасаться бегством, – и когда американцы склонились над телом, я заметил, как имбрины вливают в полуоткрытый рот Эллери какое-то снадобье из стеклянного флакона.

Было ясно, что они пытаются ее спасти, но девушка все равно стремительно превращалась в старуху. Телохранители подняли Эллери, и когда ее несли мимо меня, я увидел, что всего за тридцать секунд ее кожа истончилась, стала почти прозрачной, а глаз затянуло молочно-белой пленкой.

Имбрины больше ничего не могли сделать для несчастной. Американцы забрали Эллери, мисс Сапсан направилась ко мне и моим друзьям. Мы стояли, прижавшись дереву.

– Мисс! – воскликнула Эмма и обняла ее. – Откуда вы взялись здесь?

– Я же сказала, что буду за вами наблюдать! – ответила директриса. Ветер, поднятый вращавшимися лопастями вертолета, трепал ее волосы. – И, как оказалось, не напрасно…

– Она умрет? – крикнул Енох.

– Чтобы замедлить старение, мы дали ей сыворотку, разработанную специально для критических ситуаций, но это лекарство не гарантирует спасения. Где Хью?

– Побежал за помощью, – ответила Эмма. – И до сих пор не вернулся.

Лицо имбрины на миг омрачилось.

Мы обнаружили Хью у разбившегося автобуса, окруженного аварийными сигнальными шашками и полицейской желтой лентой. Полицейские, охранявшие место происшествия, отправились выяснять, что за вертолет сел на поляне, и никто не помешал нам осмотреть днище перевернутого автобуса.

Когда мы приблизились, я заметил, что шины лопнули, а оси были сломаны. Хью стоял около автобуса и тянул за какую-то веревку. Во всяком случае, так мне показалось. Такие же веревки обмотались вокруг осей, забили колеса.

– Эллери говорила что-то насчет веревок, – сказала Эмма, когда мы бежали к Хью. – Она сказала, что с тварями была другая девушка, и она остановила автобус с помощью веревок…

– Вы были правы, – обратился я к мисс Сапсан. – У тварей действительно был помощник. Какая-то девушка.

Но когда мы подбежали ближе, то стало ясно, что Хью держит в руках вовсе не веревку. Это был длинный стебель вьющегося растения.

Оси и колеса были обмотаны лианами.

– Какого черта… – пробормотала Эмма, поднимая одну из них. На зеленой плети, усеянной шипами, торчало несколько небольших пурпурных цветков.

– Эллери говорила что-то о цветах, – вспомнил я. – Что та девушка подарила ей цветы.

Енох присмотрелся.

– Определенно, я это уже видел… Такие цветы росли вокруг нашего дома на Кэрнхолме…

Хью по-прежнему молчал. Он забрал цветок у Еноха и поднес к метавшемуся на ветру ослепительно яркому огню сигнальной шашки.

– Видите, мисс? – произнес он, и на его мальчишеском лице появилось страшное, безумное выражение. – Это шиповник.

Мисс Сапсан обернулась, встретила его взгляд и серьезно кивнула.

– Да, Хью.

Я сказал:

– Ничего не понимаю.

Но остальные, казалось, поняли все.

– Шиповник был цветком Фионы, – тихо произнесла Эмма. – Она могла выращивать усыпанные цветами кусты, даже не замечая этого. Иногда плети вырастали из земли там, где она проходила.

У меня закружилась голова, стало нечем дышать.

– Ты хочешь сказать, что…

Енох взглянул на лианы.

– Только она могла сделать нечто подобное.

– Боже мой, – пробормотал Хью. По его щекам катились слезы. – Она жива.

Эмма обняла его, и он уткнулся головой ей в плечо. Казалось, он одновременно готов лопнуть от счастья и умереть от горя.

– Она у них. Она у них. Любовь моя. О боже!

– Мы освободим ее, Хью, – пообещала мисс Сапсан. – Даже не сомневайтесь.