12 апреля 1967 года, среда.

Даниил Павлович вел машину сам. Он оставил водителя в гараже, посчитав, что едет по личным делам.

Чертыхался, чего уж там? — дороги в Союзе далеки от идеала. В зубах застряла поговорка, что в России всего две беды: дураки и плохие дороги.

Зачем он едет?

Решение ехать в интересную школу, которую посоветовал тот мальчишка, он принял еще в день его визита. Но для того, чтобы поехать, ему понадобилось целую неделю "уговаривать" дочку. Не то, чтобы он уговорил…, по сути, он выкрал внуков у собственного ребенка.

На заднем сиденье тряслись Саша и Вова. Им все нравилось: побег от мамы и ночное путешествие на "Волге". Трясучка по лесу нравилась меньше, но все-таки терпимо. За всю поездку они не произнесли ни одного слова, в глубине души чувствуя, что их ждет что-то интересное, а потому затаившись, как кролики, перед…ответственными событиями.

Саша и Вовик были, в сущности, неплохими ребятами, но они дети непростых родителей, учатся в непростой школе, друзья тоже имеют непростых родителей, и, как ни удивительно, все это приносит лишь одни непростые проблемы: с родителями сложились отстойные отношения, дед, вообще, смотрит волком, друзья, на проверку, вовсе не друзья. Крутизна измерялась в количественных показателях — кто больше! У кого больше денег, у кого больше крутых тряпок, кто больше выпьет и так без конца. Все это ребята только чувствовали — облечь в слова еще не могли, да и не пытались.

Кто помнит свои мысли в 13 лет? Вообщем, взрослым не понять, потому с ними и воюют.

Даниил Павлович чувствовал некую иррациональность происходящего. Может быть, он заразился какой-то мистикой? Но как понимать то, что после съезда с Таллиннского шоссе по дороге на Кингисепп все указатели стали показывать направление на село Октябрьск. По очень неплохой дороге в попутном направлении плотным строем едут груженые лесовозы, а навстречу — пустые. А по обочине селяне на лошадках тянут по два-три бревна. И все это в субботу, рано утром, в СССР.

Как бы там ни было, но припарковавшись во дворе школы, прожженный генерал некоторое время сидел, приводя мысли и чувства в порядок, соображая, чего ему ждать еще и не поехать ли домой.

В школе, судя по всему, жизнь кипела. Носились дети, ускоренно перемещались взрослые, молча или разговаривая и жестикулируя.

У него было чувство, что после поворота на Кингисепп он попал в Зазеркалье, где жизнь бьет ключом, все едет, гудит, бурлит, и Даниил Павлович не понимал, чего ждать. Конечно, вопрос о том, чтобы вернуться, даже не прояснив для себя, во что он ввязался, не стоял. Не то воспитание.

Хлопнув по рулю, нарочито бодрым голосом Даниил Павлович сказал:

— Все!!! Выходим, нас ждет директор этой школы.

— Деда, а зачем мы сюда приехали? — спросил Саша. Ему положено говорить первым — он старше Вовика на два часа.

— Посмотрим, — загадочно ответил дед, открывая дверь и вылезая из машины.

В вестибюле школы их встретил ученик четвертого-пятого класса:

— Дежурный по школе, командир 5-а класса Петровский Сергей. Разрешите узнать цель вашего визита, — бодро отчеканил он, вскидывая руку в пионерском приветствии.

— Нам надо встретиться с директором школы, Карасевой Нонной Николаевной. Я Носырев Даниил Павлович. Мы договаривались, — улыбнулся генерал.

— Прошу вас следовать за мной. Она в кабинете. Иванчук, остаешься за меня до моего возвращения. В ответ, откуда-то, из подсобки донеслось: Есть.

— Подождите, пожалуйста. Я доложу директору о вашем прибытии, — сказал дежурный, стучась в кабинет. — Товарищ директор школы, к вам посетитель, товарищ Носырев.

— Пропусти.

Кабинет был просторный, с большим т-образным столом. Он был явно предназначен для встречи большого количества людей, но сейчас был пуст. За столом сидела, вернее, из-за стола поднялась директриса этого заведения:

— Прошу вас, проходите, садитесь. Будьте добры, поближе.

— Сергей, — обратилась Нонна Николаевна к дежурному, который стоял в дверях и не торопился уходить, как будто зная, что ему сейчас дадут задание, — пригласи, пожалуйста, ко мне экскурсовода из 8–9 классов. Там, по-моему, Наташа Лисовская освобождена от занятий спортом. Может, она свободна? Давай, одна нога там…

— Есть!

— Как у Вас все по-военному! — сказал Даниил Павлович, садясь.

— Так никто ничего лучше пока не придумал. Здорово экономит время. Да и детям нравится, они воспринимают это как игру во взрослых. Я так понимаю, эти два молодых человека — Ваши внуки, о которых мы говорили по телефону? Я вам предлагаю следующий план вашего визита. Сейчас придет экскурсовод, который проведет ребят по школе и все покажет. Им так будет легче договориться. А Вам, Даниил Павлович, экскурсию проведу я. Согласны?

— Ну да, конечно.

Мальчики, пока мы ждем экскурсовода, можно я задам вам несколько вопросов? — спросила Нонна Николаевна, обращаясь к Саше и Вовику.

Те молча кивнули.

— Ребята, насколько я знаю, в вашей семье довольно часто бывает неспокойно. Вы ругаетесь то с родителями, то с дедом, а те, в свою очередь, наверное, ругаются между собой. Так?

Те опять кивнули, но менее решительно.

— А почему так происходит, по вашему мнению? — Нонна Николаевна взяла паузу, по-доброму глядя на ребят. Скорее всего, вы не знаете ответ на этот вопрос, но пофантазировать-то вы можете? Предположите!

Саша и Вовик, опустив глаза, заерзали на стульях.

— Из-за чего, например, произошла последняя ссора с родителями, — продолжала наседать Нонна Николаевна.

— Ну, мама не хотела, чтобы мы пошли к друзьям. Нас пригласили на вечеринку. Мама посчитала, что это очень поздно.

— Другими словами, родители иногда не разрешают вам встречаться с друзьями, как вы того хотите, так?

Ребята кивнули.

— Понятно. Скажите, а у вас много друзей? Ну, например, сколько их должно было собраться там, куда вас не пускала мама. Там ведь все были вашими друзьями?

— Ну, на вечеринке должно было собраться человек 15. Витька говорил, что он столько приглашал. Но, вообще-то, нас пять закадычных друзей.

— Здорово! А как их зовут?

— Витька, Серега, и еще Серега. Мы зовем его Серега два. Ну, и мы с Вовиком.

— Прекрасно. А кто самый главный в вашей компании?

Ребята замялись, но Вовик сказал:

— Витька, конечно. У него папка во Внешэкономбанке работает. Из-за границы не вылезает.

— А с дедушкой последний раз из-за чего поссорились? — продолжала разговор Нонна Николаевна.

Ребята набычились с явным намерением пойти в отказ.

— Сегодня, так уж случилось, вы у меня в гостях. Здесь дедушки не пляшут и ругать вас не будут. Ни при каких обстоятельствах!!! Так ведь? — спросила Нонна Николаевна, повернувшись к Даниилу Павловичу.

Тот кивнул. Он был в состоянии некоторой заторможенности. Он чувствовал руку профессионала, а потому расслабился, наслаждаясь.

— Вам ничего не грозит! Дедушка сам с большим интересом послушает!

— Он обещал нам двести рублей, чтобы я мог купить джинсы. Я обещал Витьке, что достану деньги, а дедушка не дал.

Даниил Павлович напрягся, не в силах сдержать вдруг нахлынувшее раздражение.

— Саша, а тебе очень нужны джинсы?

— Ну, конечно. Без джинсов только гопники ходят.

— А у тебя их разве нет?

— Есть, конечно, но они старые и не Лэвис, — произнес Саша название фирмы на русский манер.

— Ребята, то, что вам не нравится, я примерно поняла. А что вам нравится делать? Чем вы занимаетесь, когда свободны, одни и у вас есть время и деньги?

— Я люблю рисовать, а Вовик коллекционирует машинки.

— А Вовик сам ответить на мой простой вопрос не может?

— Я и так знаю, — опять встрял Саша.

— Вовик, а что тебе нравится в машинках? Почему ты их собираешь?

— А они красивые.

— И это все?

— А что еще? На них можно ехать, куда хочешь…

— Ты любишь путешествовать или машинки сами по себе?

Вовик явно запутался. В этот момент дверь открылась и вошла невысокая девочка:

— Вы звали, Нонна Николаевна?

— Наташенька, проходи. Вот надо показать этим двум мальчикам нашу школу, без ограничений. Спорткомплекс, лесозаготовка, опытные производства… Ну, в общем, сама сообразишь по ходу. Все, забирай ребят! Встречаемся на общем собрании. Оно в 16.00. Сегодня решили пораньше провести, чтобы перед танцами успеть марафет навести.

Наташа рассмеялась.

— Ну, Вы, Нонна Николаевна, скажите… — и обратилась уже к ребятам — Пойдемте! Есть хотите с дороги?

Когда дверь за детьми захлопнулась, они уже болтали довольно оживленно.

— Наташа мертвого разговорит, — улыбнулась Нонна Николаевна. — Собственно, нам тоже пора. Буду показывать товар лицом. Раз уж мы находимся в здании школы, то давайте начнем с уроков. Обычные уроки вам смотреть совсем не интересно, да и вряд ли поймете разницу с подобными уроками в других школах. Вы же не методист. А вот так как мы преподаем историю и литературу, вас может заинтересовать. Мы эти уроки называем битвами. Сегодня как раз две: по литературе и по истории. Там, правда, все на древнеславянском…, - Нонна Николаевна на секунду задумалась и замолчала. — А, ладно! Главное — атмосфера, а не содержание.

Она, похоже, говорила сама с собой. Даниил Павлович с интересом за ней наблюдал и чуть-чуть улыбался. Ему было приятно смотреть на эту молодую женщину, которая говорила и делала все как-то очень от души.

— А что такое битва? — спросил Даниил Павлович.

— Это Витек, наш историк, придумал. Однажды он пришел ко мне и говорит: вместо того, чтобы зазубривать учебник, давайте споры по каждой теме устраивать. Что это? Допустим, я формулирую пять главных вопросов по теме, ответы на которые раскрывают всю тему. Мы разбиваем весь класс по этим темам. 30 человек в классе, пять вопросов. Значит, по шесть человек на вопрос. Две команды по два человека — условные противники, а еще два — судьи. Остальные — присяжные, с правом задавать вопросы. Если на тему отводится два часа, то один час берем на подготовку, а второй — на спор по всем пяти вопросам, по 10 минут. Затем стороны отстаивают разные позиции по своему вопросу: кто убедительнее — тот победил. Во время подготовки учитель всячески помогает обеим сторонам.

Нонна Николаевна чуток притормозила и спросила:

— Я понятно объясняю?

— Да, вроде бы, да! — ответил Даниил Павлович. Он уже не мог сдерживать улыбку.

— Сначала посмотрите, что поймете — то поймете. Вам это знать совсем и ни к чему, — слегка обиделась Нонна Николаевна. Ей трудно было смириться с тем, что кому-то может быть неинтересно то, чем она занимается.

В классе, в который они зашли, столы были расставлены буквой "П", "ножками" параллельно классной доске. За "ножками" стояли по двое учеников, за "перекладиной" тоже сидели два ученика, причем один из них с киянкой.

"Эти, наверное, судьи", — подумал Даниил Павлович. Ему было интересно.

Напротив судей, вдоль стены, сидели остальные ученики класса. Среди них он увидел своих внуков, которые с видимым интересом следили за тем, что творилось в центре класса.

Один из судей встал и сказал:

— Победила команда слева. Они более убедительно доказывали, что большевики победили в Гражданской войне случайно. К тому же они очень умело увели спор в сторону от темы поддержки большевиков со стороны большей части населения страны. В этих условиях у команды справа не осталось шансов победить в споре, потому что профессионализм, в том числе и военный, был на стороне белого движения. К тому же, Чесноков устроил балаган с соплями и криками. Мы ходатайствуем, чтобы ему не ставили зачет по теме. У нас все. Следующие.

После этих слов все ушли к стенке, а на их место вышли следующие ученики. Новый судья огласил вопрос: могла ли партия большевиков, находясь у власти год, избежать Гражданской войны. Позиции: слева — да, могла. Гражданская война — во многом следствие ошибок со стороны большевиков, справа — нет, не могла. Гражданская война была предопределена объективными условиями, в которых находилась страна. Слово — команде слева. 3 минуты. Пожалуйста, начинайте.

Парнишка взял в руки листочки и, поглядывая в них, начал говорить:

— Трудно сказать, что сделали большевики, чтобы предотвратить Гражданскую войну. Во-первых, они такой цели перед собой и не ставили. Подтверждением тому служит ленинский лозунг о неизбежности перерастании империалистической войны в гражданскую. Это было ожидаемо, как неизбежность.

Во-вторых, основную массу так называемых "ошибок" сделало Временное правительство, но большевики, придя к власти, не спешили их исправлять. Здесь и разагитирование армии, и братание с немцами, и ликвидация всех силовых ведомств: полиции, армии, судов — послужило социальной основой для белого движения — большинство офицеров осталось без работы, без доходов, без смысла существования. Они этот самый смысл искали и нашли в белом движении. Все было помножено на злобу всех против всех, на уголовщину, которая расцвела пышным цветом, на местечковый национализм, который мгновенно образовался на Украине, в Молдавии, на Дону, на Кавказе, в Крыму, в Сибири и Дальнем Востоке.

В-третьих, отсутствие опыта управления государством приводило к незавершенности действий. Например, декрет о Земле ввели, а продразверстку не отменили, как результат — хлеб крестьяне продолжили прятать. Во многих городах начался голод, чем пользовались беляки.

"Складно говорит, — подумал Даниил Павлович, — хотя и голимая антисоветчина. Если бы я сказал что-то подобное на политзанятиях, то меня уволили бы без выходного пособия". Он хмыкнул, посмотрел на внуков и не смог больше отвести от них взгляд, выпадая из того, что происходило в классе. Его внуки, которым, как он считал, ничего не было интересно, кроме своей компании, живо следили за тем, что говорят ребята, и на их лицах были видны закипающие эмоции, даже у Вовика. Они входили в азарт.

Но ему не дали досмотреть. Нонна Николаевна потихоньку потянула его за руку, показывая головой на дверь. "У нас мало времени", — шепнула она.

— А вы не боитесь, что ваши дети станут антисоветчиками? — спросил генерал КГБ, когда они вышли на улицу.

— Нет, не боюсь. Единообразие в мышлении — это гораздо большая антисоветчина. К тому же влияние идеологии на поведение людей, по-моему, сильно завышено. У каждого события есть, как минимум, три причины, и если вы их не видите, то вы глупец.

— Вас пора сажать, — хмыкнул Даниил Павлович. — Такие слова я не каждому разрешаю говорить!

— Сажайте, — рассмеялась Нонна Николаевна. — К тому же, эти слова не мои. Их сказал Лао Дзы больше тысячи лет назад. Умный был товарищ, кстати. Советую почитать. Меня Игорь силком заставил это сделать, о чем я теперь не жалею.

Даниил Павлович замолчал, не зная, что говорить. Он очень редко попадал в такие ситуации, потому что ему мало кто так свободно высказывал свои мысли. Совсем не хотелось доказывать правоту партийной линии, да и, вообще, говорить о политике.

— А куда мы сейчас идем?

— Вон в то четырехэтажное здание. Это общежитие. Там будут жить ваши ребята, если вы решите их нам доверить.

— А зачем школе надо иметь общежитие?

— Две причины. Во-первых, Вы не единственный, у кого проблемы с детьми. У нас таких сейчас около пятидесяти человек. Во-вторых, наша школа каждый год удваивается в количестве, поэтому мы не всегда успеваем решить вопросы их размещения. Надо еще учитывать, что поселок растет еще быстрее. Переселенцам мы не всегда можем сразу предоставить дом, а жить где-то надо всем, — пожав плечами, сказала Нонна Николаевна.

Они замолчали. Генерал заметил, что директриса совершенно не пытается сделать себе и своей школе рекламу. Она ни о чем не рассказывает, а только отвечает на вопросы, да и то довольно скупо.

— Вы не хотите, чтобы я оставил своих внуков?

— Почему? Как раз наоборот, я очень хочу, чтобы они остались. К тому же меня Игорь попросил, чтобы я сделала все, что в моих силах, чтобы помочь вам.

— Странно, а у меня складывается впечатление, что вы как-то неохотно рассказываете о своей школе.

Нонна Николаевна рассмеялась. Легко так! Так могут смеяться люди, которым совсем нет необходимости красоваться или что-то скрывать.

— Просто меня больше интересует, чтобы вы составили собственное мнение об увиденном, чем восприняли мое. Эти ребята — ВАШИ внуки, — она сделала сильное ударение на слове ВАШИ. — Вам надо быть уверенным, что вы поступили правильно, оставив их нам. Вам надо самому принять это решение.

Даниил Павлович по привычке мысленно зафиксировал те странности, с которыми он столкнулся за последний час и которые требуют обдумывания: лесовозы, антисоветчина, немногословность. Сформулировав темы для осмысления, генерал отложил их на потом, зная, что обязательно к ним вернется.

Между тем, они зашли в общежитие, и Нонна Николаевна попросила дежурную показать им свободный двухместный номер.

Номер был не очень большой, но в нем все было: душевая, туалет, маленький холодильник, шкаф, электрический чайник, два стола для занятий и две приличные кровати с прикроватными тумбочками.

— Да уж! — только и смог произнести генерал. — Обстановочка — что надо!

— Режим у них будет такой: в 6-00 — подъем, в 6-10 — 7-00 — зарядка, потом — завтрак. В 8-00 — начало занятий. Нянек нет — убирать в комнате — самим. Если не уберут — их накажут.

— Как? Как накажут?

— Заставят убрать весь этаж. Если не поможет — пропесочат на Совете Командиров, потом школы. Потом передадут мне.

— Чёрт-те что!!!

— Что вас не устраивает?

— Прекратите постоянно задавать вопросы! Кто дал вам право наказывать моих детей таким образом?

— Вы!!! Или забирайте их домой. Пока вы не поймете, что кто-то должен говорить Вашим детям, что хорошо, а что плохо, чего стоят их поступки и оценивать их — ничего не получится. Не устраивает — тогда решайте свои проблемы сами! У нас все наказания одинаковы для всех. О них все знают до совершения плохого поступка. Это их выбор!

Даниил Павлович постепенно приходил в себя, то есть успокаивался. Трудно принять то, что кто-то будет наказывать твоих детей, но ему предложили выбор, а потому смотрим дальше…

— Наказание и издевательства — это не синонимы! — негромко сказала Нонна Николаевна. — Их часто путают, но мы стараемся не наступать на эти грабли! В противном случае наша школа развалилась бы! В основе всего лежит взаимное уважение, и это не звонкие слова. Если я или педагогический коллектив не будут любить и уважать детей, которыми управляют, — все рухнет. Дети перестанут нам верить! Дело не в вас, не в ваших внуках, не в моих учениках — вообще, ни в чем таком. Здесь вопрос стоит так: либо вы любите детей и ваша любовь ответственна, либо вам надо заняться другим делом. Без вариантов. Нельзя создать воспитательную систему, имея целью согнуть детей в бараний рог. Это невозможно!!! В принципе!!! То есть абсолютно!!! — Нонна Николаевна слегка раскраснелась от этого спича.

Они стояли на крыльце общежития и смотрели друг на друга. Это длилось уже, наверное, минут пять. Каждый перебирал в голове аргументы и выстраивал дальнейшую схему разговора, но директриса неожиданно сказала:

— Пойдемте дальше, согласны? О наказаниях поговорим в конце вашего визита. Согласны?

Генерал молча кивнул. Четвертая зарубка на память!

— Вон там, видите? — спросила Нонна Николаевна, показывая на большое трехэтажное здание. — Это наш спорткомплекс. Он довольно профессионально сделан и позволяет заниматься пятью видами спорта: боевыми единоборствами, с упором на историческое фехтование, танцами, легкой атлетикой, художественной гимнастикой или акробатикой и волейболом. Каждый школьник занимается по 2–3 часа каждый будний день, в один из выходных — соревнования. Я предлагаю туда не ходить. Это довольно современное спортивное сооружение, но ничего нового вы для себя там не увидите.

— Я подчиняюсь, вам виднее!

— Вон там, видите, здание, которое похоже на большой сарай. Туда нам надо сходить! Возможно, ваши ребята будут там проводить значительную часть времени. Это дизайнерская студия автомобилей.

— А что такое дизайнерская?

— Вы хотите сказать, что не знаете английского языка?

— Ну, я, конечно, знаю…

— Тогда не задавайте глупых вопросов — вам не к лицу, — перебила генерала Нонна Николаевна. — Ваши дети любят машины, а более общо — технику. В том доме они смогут наесться этого вдоволь. Там рождаются идеи будущих автомобилей.

— Каких автомобилей?

— А я Вам не говорила? Два месяца назад на общем собрании школы было принято решение начать производство легковых автомобилей! Лучших в мире! Вон там, — Нонна Николаевна показала за общежитие, — уже начали копать котлован. На первом этапе будут строить эскизную студию и опытное производство для разработки узлов. Само производство начнут строить через два года. Наши работы курирует автомобилестроительный институт в Москве.

— Не понял. А школа здесь причем?

— Мы хотим вырастить детей, приспособленными ко взрослой жизни, а потому даем им возможность жить такой жизнью. Чтобы научится играть в футбол, надо играть в футбол.

— То есть все Это, — Даниил Павлович провел рукой по кругу вокруг себя, — только для того, чтобы дети почувствовали себя взрослыми?

— Привыкли Быть Взрослыми, — разделяя каждое слово, произнесла Нонна Николаевна. — А вообще-то наша школа — довольно прибыльное предприятие. Мы зарабатываем примерно 10–15 млн рублей чистой прибыли каждый год. Мы можем себе позволить такие сложные "игрушки" для детей.

Директриса явно подсмеивалась над генералом.

— Я ничего не понимаю… — растерянно произнес Даниил Павлович.

— А надо?

— Хотелось бы! А иначе зачем я сюда приехал?

— Чтобы понять, наверное, как и чем будут заниматься ваши внуки, как и где жить, не так? Зачем вам вникать в нашу педагогическую кухню, в которой вы ничего не понимаете? Извините!

— Я приехал, чтобы понять, что у вас за школа!

— Ну и?.. Как Вам?

— Пока у меня больше вопросов, чем ответов.

— Похоже, вам надо ехать домой. Когда вы едете на металлургический комбинат с проверкой, вы разве пытаетесь разобраться в технологии литья стали?

— Но вы здесь не сталь льете!

— Думаете, у нас здесь проще?

— Ну, да!

— Ошибаетесь! У нас все гораздо, гораздо сложнее, значительно многовариантнее! В нашем деле все уравнения со значительно большим числом неизвестных, и нет ни одного, имеющего рациональное решение. Спросите у математиков, что это значит. Мы живем в области вероятностей, гипотез и интуиции. Педагогика — не наука, а искусство. Вам, наверное, это странно слышать. Существует же Академия Педагогических наук — значит, наука, так?

Нонна Николаевна, похоже, завелась, сев на любимого конька.

— Нам очень вредит устоявшееся мнение, что воспитывать — довольно просто, практически не нужны знания. Меня воспитали — и я воспитаю! Не боги горшки обжигают! Я, например, абсолютно уверена, что большую часть своего рабочего времени Вы занимаетесь воспитанием своих подчиненных, но вас этому никто не учил. Также нигде не обучают профессии директора школы. Нигде не преподают техники воспитательного воздействия. Такое упрощенное отношение к воспитанию сложилось от простого незнания предмета. А между тем, каждый ребенок — это космос, а детский коллектив — это галактика космических созвездий. В ребенке нет ни одного прямого угла и ни одного рационального числа, также не работают четыре основных арифметических действия. Все состоит из множеств, интегралов, пределов, матриц и т. д., если выражаться математическим языком. А вы говорите — сталь варить!..

Даниил Павлович начал деликатно хлопать в ладони, аплодируя зажигательной речи. В глазах у него искрилось детское озорство. Он вдруг почувствовал себя не старым прагматично-циничным генералом, а молодым безбашенным юнцом. Он поймал эту мысль за хвост, и она его поразила. "Похоже, все это заразно", — подумал он весело, но юнца с лица убрал, так на всякий случай. По привычке. "Да, уж… Юнца с лица!.." — хмыкнул генерал.

Помещение дизайнерской автостудии оказалось большим залом. Квадратных метров 300–400. В центре кольцом были установлены 15 кульманов, по стенам развешаны киноэкраны и классные доски, которые смещались вверх, освобождая чистую доску. В проходах стояли полутораметровые поворачивающиеся доски и стеклянные витрины с плотно развешанными фотографиями машин разных марок всех стран и разных возрастов. Заставлено было все, что вызывало ощущение небывалой тесноты. Дети переходили с места на место, как танцоры, огибая своими задами разные углы и препятствия.

В дальнем торце, поднятый над помещением, как пастор на амвоне, сидел полный человек, и что-то увлеченно рисовал. Длинные волосы совершенно не помещались у него за ушами и постоянно ему мешали. Впрочем, он вряд ли это замечал.

— Это мистер Анджело. Он руководит всем этим бардаком. Они здесь, как сомнамбулы, — ничего вокруг не видят, время не замечают. Во всех этих перемещениях есть какая-то логика, но я не могу ее постичь, — полушёпотом начала свои комментарии Нонна Николаевна. — Все, кто сюда попадают, становятся такими. Когда обед, например, мы выключаем свет во всем помещении. Иначе их не выкурить, и они останутся голодными. Стоит им выйти отсюда, как они мгновенно становятся нормальными людьми. Уже предобеденное время. Идемте, я вам покажу!

Они вышли из зала в предбанник, Нонна Николаевна подошла к силовому щиту и выключила рубильник. Внутри помещения что-то нечеловеческим голосом завыло, потом появился гул, который быстро и опасно приближался.

В предбанник ворвался всклокоченный толстячок и, размахивая руками, отчаянно, с жутким акцентом заголосил:

— Произвол!!! У нас 15 минут есть, не иметь права!!! Нонна Николаевна, вы диктатор!!! Вы убивать свобода творчество!!!

— Ничего не знаю — обед. Дай вам волю, вы всех моих детей заморите голодом! Вы даже забыли, что сегодня обед на полчаса раньше, — когда она произносила последние слова, они оба уже хохотали. — Анджело, познакомься, это Даниил Павлович, наш гость.

Они пожали друг другу руки, и генерал спросил:

— А как вы здесь оказались, мистер Анджело?

— Меня находить вот эта с ума сходить женщина на автовыставке. С ней быть мальчик тоже с ума сходить. Они привозить меня сюда, и я все понимать: здесь даже воздух с ума водить. Здесь рай на Земле! Здесь даже дикий зверь по поселку ходить, никого не есть. Я видеть. Эдем! Я счастье здесь, это мое место!

— Анджело, и все-таки, почему вы здесь, на что живете, у вас есть семья в Италии? — спросил Даниил Павлович.

— Извините, как Вы звать, как мне говорить вы?

— Даниил.

— Так вот, Даниил, Вы не понимать. Вы ничего не видеть, не знать и не понимать! Нонна создавать здесь новая жизнь! Новый отношение между дети, взрослые, поселок и, в скорое время, государство. Вы не понимать, но в Библия это написать, как РАЙ!!! Кто я такой, чтобы не жить здесь, если я знаю. Вы не представлять себе потенциал дети. Творчество. Такое нет взрослый человек. Фонтан! Мы выиграть два конкурса в Фиат на дизайн. Салон и капот. Все идеи дали дети. Я только оформлять. Это вулкан идея. Я думал меня взорвать. Здесь везде так! Куда ни смотреть! Вы видели лес пилить плант? Вы видели, как они строить птица фабрика? Вы видеть, как они заниматься спорт? Когда видеть — вы меня понимать! — возбужденно проговорил-прокричал Анджело.

— Анджело — очень эмоциональный человек. Творческая личность!!! С большой буквы! — сказала Нонна Николаевна, то ли пытаясь скрасить неловкость от чрезвычайной эмоциональности Анджело, то ли перевести разговор на что-то для нее важное. — Нам с Вами надо поторопиться, чтобы посмотреть лесоперерабатывающее предприятие и успеть на собрание, которое я не могу пропустить и на которое не имею права опоздать. С едой можете потерпеть?

— Потерплю, конечно.

— Отлично. Тогда нам вон туда. Видите, Витя стоит. Анджело, ты пока без нас, ладно?

— Ладно, Нонна. Конечно! Ты, как Боже ветер! — улыбнулся Анджело, поворачивая к столовой.

— Не судите его строго, он очень верующий человек. Я ему в чем-то даже завидую. Ему сильно проще жить — его почти совсем не мучают вопросы, ответы на которые русские обычно ищут в себе.

Лесоперерабатывающее предприятие встретило Нонну Николаевну и Даниила Павловича очередью из лесовозов, растянувшуюся, как минимум, на километр. Удивительно, но водители дружно вылезли из кабин и, скучковавшись в небольшие группки, весело болтали друг с другом и совсем не нервничали, как в любой нормальной очереди. Было ощущение, что все они между собой знакомы.

За шлагбаумом один лесовоз встал под разгрузку под стационарный хап, который позволял забрать весь лес с лесовоза. Потом он его мягко высыпал в бункер, снизу которого начали вываливаться одиночные бревна, которые быстро уезжали на транспортере. Минут через пять к водителю подбежала девочка, протянула ему бумажку, и тот, запрыгнув в кабину, отъехал к вагончику, который стоял впереди, в метрах пятидесяти вдоль забора.

— Поехал за деньгами, — сказала Нонна Николаевна. — Мы скупаем лес у населения.

— На лесовозах?

— Да, скорее всего, это левый лес из соседних леспромхозов, но нас это не касается. Мы покупаем его по выгодной для нас цене. С проблемой воровства у соседей пусть ОБХСС разбирается. Мы все делаем по закону.

Кстати, лес разгружает Вова из 7-а, обвес производят две девочки из пятого класса. В вагончике обсчитывают накладные и выдают деньги тоже ученики пятых классов. Всего на заводе в одну смену работает 23 ученика и десять взрослых подсобных рабочих. Ну, там перетащить, загрузить, сложить доски…

Весь цикл, от выгрузки, проверки на наличие металла в бревнах, сортировки по породам древесины и размерам, распиловки, сушки, строгания до раскладки по сортам, упаковки в полиэтилен и загрузки в вагоны происходит без остановки и почти автоматически. В день мы отгружаем от пятидесяти до ста вагонов. Работаем в три смены. Две смены детские, ночная — взрослая. Воскресенье — выходной. Раньше леспромхоз продавал лес за границу по 39 долларов за куб сосны и 20 долларов за баланс. Средний куб стоил 29 долларов. Сейчас мы продаем доску по 350 долларов за куб, средний куб в пересчете на кругляк стоит порядка 200 долларов. Средняя норма отгрузки — 70 вагонов по 70 кубов. Итого 490 кубометров пиломатериалов в день. Умножаем на 350, получается чуть больше 170 тысяч долларов в день, то есть в месяц примерно 4 с половиной миллиона долларов. Мы платим с этого примерно 20 % налогов, то есть почти миллион долларов в месяц. Таких предприятий у нас четыре. Вот такая экономика, которая помогает нам жить, развиваться и чувствовать себя людьми.

Нонна Николаевна смущенно улыбнулась и сказала:

— Я хотела вам это показать, потому что больше в нашей стране никто так не делает. И так мы воспитываем наших детей, это мой инструмент. Ваши внуки тоже будут вкалывать по 12–14 часов в день и при этом радоваться жизни. Вы не знаете, что испытывает ребенок и его родители, когда он приносит в дом каждый месяц примерно по пятьсот рублей. А еще это позволяет сбываться детским мечтам. Это дает бешеную мотивацию, а потом вступает в силу привычка и чувство локтя.

Не деньги, не особые системы воспитания и преподавания, а совместный труд делает нас особыми. А все это стало возможно, потому что Министерство просвещения нас очень долго не замечало. А теперь они не знают, что с нами делать. Нас остановить может только полицейский контроль и физическое расселение школьного коллектива.

Они дошли до конца производства и посмотрели, как ловко грузятся доской вагоны.

— У нас от европейцев не было ни одной рекламации, — с неким вызовом и потаенной гордостью сказала Нонна Николаевна. — Мы запустили это производство чуть меньше десяти месяцев назад. Поначалу, конечно, все было скромнее, но раскрутились, как говорит Игорь. Сейчас мы на пределе.

— Я приглашаю вас на общее собрание нашей школы.

— Что это такое? Может быть, мы поедем? До Ленинграда довольно далеко.

— Нет-нет, вы обязаны посетить это мероприятие, иначе Вы ничего не поймете о нашей школе. Да и вашим внукам это надо.

— А им-то зачем?

— После собрания поймете, я очень надеюсь…

В школьном актовом зале было полно детей. Нонна Николаевна предложила сесть в зале на боковых креслах. Отсюда было хорошо видно и зал, и сцену, где мальчик уже начал трясти колокольчик, призывая зал к порядку.

— Командиры отрядов! Проверьте людей и доложите! Пора начинать. Успокаивайтесь, товарищи! Тихо, я сказал! Не доводите до греха! В гневе я страшен!

По залу прошелся смешок, но, тем не менее, уровень децибел значительно снизился. Стали вставать ребята и докладывать, что все, кому положено, на месте.

Удовлетворенно кивнув, председатель собрания объявил повестку дня:

— На повестке два вопроса: во-первых, финансовая ситуация по проекту "Автомобильный завод". Инициатор — наш главный финансист Оля Сидорская, во-вторых, персональное дело Владимира Кротова в связи с тем, что он ударил Снежану Петрову. Кто против? У кого есть добавления и изменения?

И, не дождавшись реакции из зала, Председатель сказал:

— Давай, Оля, начинай!

На сцену вышла невысокая, худенькая девочка с кичкой на голове, отчего немного напоминала крыску Лариску из мультика.

Тем не менее, она довольно громким поставленным голосом начала:

— Как вы все помните, чуть больше двух месяцев назад было принято решение начать строить автомобильный завод полного цикла. Инициаторы проекта предлагали действовать в три этапа: сначала создать дизайн-студию и опытное испытательное производство, потом — построить сопутствующие производства, а следом уже, собственно, само производство автомобилей. На все отводилось три года и предлагалось задействовать мощности трех новых открывающихся школ. Все согласны с тем, как я выразила суть проекта? В настоящий момент приблизительно обсчитана смета проекта. Очень примерно, потому что у нас не хватает ни данных, ни понимания того, что мы затеяли строить. Впрочем, у нас всегда так. Проект постоянно обрастает новыми деталями, которые вносят очередные правки в проект.

В связи с этим, первое предложение, которое надо проголосовать. Надо срочно создавать КБ и приглашать туда сильных специалистов, строить им жилье, ну и полный пакет — мы все это проходили. Начинаем сманивать спецов откуда только можно. Состоялся разговор с ректором института автомобилестроения и начальником КБ легкового автомобилестроения при Министерстве тяжелой промышленности. Первый разговор получился обнадеживающим. В институте студенты смогут проходить практику у нас, а в институте на лабораторных, курсовых и дипломных работах будут выполнять наши задания, которые надо им вовремя выдавать. Короче, можно будет их затягивать к нам. Второй разговор не получился совсем. Было сказано, что он не даст никого и ничего, самому не хватает. Боров! Он такой жирный, чуть не лопается, а все не хватает! — в сердцах пискнула Оля.

Зал грохнул так, что успокоить его председателю удалось минут через 10.

— Голосуй создание КБ, кандидатуры руководителей у тебя на столе! — сказала Оля, обернувшись к председателю.

— Кто за то, чтобы первым этапом проекта считать создание КБ автомобилестроения, прошу голосовать. Кто против? Единогласно.

— Так, по кандидатурам руководителя. Руководители проекта предлагают вам выбрать из трех кандидатур: Вадик Соколов, опять Вадик, но Малышев и Сергей Удальцов. Давайте обсуждать. Кто хочет что-нибудь сказать?

— Можно мне?

— Давай, Сергей.

— Я как руководитель проекта считаю, что все ребята подходят для этой работы. Мы вчера часа три спорили и обсуждали, но все же мы предлагаем выбрать Вадика Соколова. Он мотор. Он горит этим проектом. Он свободен от учебы и от поступления в институт. У остальных кандидатов с этим посложнее. У них учеба в полный рост, минимум на полгода. Так что от добра добра незачем искать. Предлагаю: выбрать Вадика Соколова. К тому же, вы знаете, что он силен в технических дисциплинах. От ошибок, конечно, никто не застрахован, но мы всегда их сможем исправить, думаю, что в данном случае все будет пучком, тем более, что он уже, де-факто, и возглавляет это КБ, которое пока еще не создано, но уже кучу дел переделало.

Зал зашушукался, стали вставать мальчики и девочки, что-то говорить, иногда зал смеялся, иногда замолкал. Даниил Павлович смотрел на все на это, не совсем вслушиваясь в слова. У него было ощущение, что он смотрит один из интересных спектаклей на производственную тему, которые были в репертуаре почти каждого театра страны. Все было как-то нереально. Все, что он видел сегодня, совсем не сочеталось у него со словом школа. Вообще, ни с чем не сочеталось. Он не знал, как все это назвать. Вот и сейчас в зале идет обсуждение вопросов, которые обычно принято решать в правительстве, а здесь в зале ни одного взрослого, кроме него и Нонны Николаевны, которая, впрочем, занималась больше своими делами, чем принимала участие в работе этого собрания.

— Что это? Фарс, глупость, самонадеянность, игры? — Даниил Павлович никак не мог принять, что дети обсуждают вопрос создания КБ и автомобильного завода на полном серьезе. Детский сад какой-то. Но, с другой стороны, они уже сделали столько, что в это тоже нельзя было не поверить…

Ему нравились сами дети, их горящие глаза, полное ощущение собственно могущества, ничего невозможного. Все так живо! Энергия так сильно клокочет в этом зале, что, в конце концов, не так уж и важно, построят они этот завод или нет, но биться за него они будут. Они будут биться за свою мечту, за мечту, которая всем другим, кроме них, кажется нереальной, фантастичной.

Даниил Павлович нашел глазами своих внуков. Они что-то живо обсуждали с Наташей, даже Вовик махал руками. И глаза! Глаза были такими же шальными, как у всех в этом зале. Внуки были в теме, они тоже хотели строить этот завод.

— Смотрите, смотрите, впитывайте! После этого собрания вы целый месяц будете летать на работе, как мальчик. Я на себе проверяла. Это мощнейший жизненный стимулятор, — наклонившись к уху генерала, сказала Нонна Николаевна. — Я уже два года живу этим и ни разу не была в отпуске. Мне там просто нечего делать, он мне противопоказан. Без всего этого я сразу заболею.

— Принято! Создаем КБ под руководством Вадика Соколова. Смету разработать и утвердить на Совете командиров! — подвел черту Председатель.

— Давай, Оля, продолжай.

— По тем данным, которые мы смогли посчитать, получается, весь этот проект обойдется нам в семьсот миллионов рублей, — сказала Оля и сделала длинную паузу. — У нас нет таких денег, и в течение трех лет нам их взять неоткуда.

Зал взорвался. Все повскакали с мест. Понять, кто и о чем говорит, было невозможно. Председатель тряс колокольчик абсолютно неслышно, на него никто не обращал внимания.

— Минутку! — прокричала Нонна Николаевна генералу и пошла на сцену. Там она достала стартовый спортивный пистолет и выстрелила. Весь зал разом повернулся к ней. Не говоря ни слова, она вернулась на свое место.

Председатель, обращаясь к Оле Сидорской, спросил:

— Это все, что ты хотела сказать?

— Почему? Я только начала, а вы с ума посходили, — пожав плечами, ответила Оля.

Председатель крикнул в зал:

— Все по местам! Того, кто хоть что-нибудь вякнет, выгоню из зала. Говорить только с моего разрешения! Продолжай.

— Таким образом, надо изменить срок проекта. Если не предпринять дополнительных усилий по увеличению доходов, то срок увеличится до десяти лет и больше. Но у нас есть два проекта, которые могут принести денег больше, чем пилорама. Я имею в виду вторую птицеферму и ткацкое производство. А посему предложение следующее: строим КБ, дизайн-студию и опытное производство, а параллельно запускам птицеферму и ткачей. Можно еще какой-нибудь ширпотреб запустить, лишь бы быстрые деньги приносил. Короче, цель — утроить доходы, тогда срок проекта сократится до 4–5 лет. Ну и Игорь обещал помочь. Правда, как там у него в Америке дела сложатся, никто не знает, так что я бы рассчитывала на себя. Еще школы надо открывать, скоро упремся в лимит кадров, тогда все вообще подвиснуть может. Сопутствующие предприятия могут также дать дополнительный доход. Например, производство метизов, пластмассовое производство и прочее. Надо дать поручение руководителям проекта разработать план опережающего запуска доходных сопутствующих производств. Да, еще: все полностью замораживать не надо. Надо что-то оставить для обучения, чтобы создавать задел по специальностям. Это тоже к руководителям. Теперь у меня все.

Председатель встал и сказал:

— Похоже, тут и обсуждать нечего. Против лома нет приема. Денег не хватает — их надо зарабатывать. Морозим проект на пару лет, выполняем только его первый этап. Запускам птиц и ткачей, а также сопутствующие производства, открываем школы и обучаем кадры, детские и взрослые. Вот, собственно, и решение по этому вопросу. Дополнения есть? Тогда все детали обсуждаются и принимаются на Совете командиров в рабочем порядке. Согласны? Есть те, кто против? Ну, и ладно, принято!.. Куда поскакали! У нас второй вопрос. Давай Кротов, выходи на сцену и рассказывай, что там было.

На сцену поднялся крупный детинушка, некий такой Митрофанушка. На лице интеллект не чувствовался или был искусно спрятан.

— А что говорить? Снежана обозвала меня козлом, я и не сдержался. Я ведь даже не ударил. Так, толкнул только. Папа говорит, что козел — самое плохое слово, нельзя так говорить, за это и порезать могут.

— Это наш дважды второгодник. Папа уголовник, сейчас под судом в Крестах. Маму недавно в психушку отправили, на почве пьянства. Он — наша, пожалуй, единственная педагогическая неудача. Не знаю, за что зацепиться. Не нашла никаких интересов, кроме выпить. Похоже, хронический законченный алкоголик. С бабкой живет, так та еще круче дочки. Тоже надо бы отправить в лечебницу, она становится опасной. А его в детдом, наверное, а потом — тюрьма, если не прибьет кто. Извелась вся, но не могу ничего придумать. Гипнотизера вызывала, толку — ноль. Ребята его сейчас выгонять будут, так он воровать пойдет — пить на что-то надо, так ведь?

В зале начал нарастать гул, как от двигателя, который постепенно набирает обороты.

— Давайте, высказывайтесь, задавайте вопросы. Можно с места, только руки поднимайте, чтобы я видел. Давай, Витек, начинай.

В середине зала встал парень и ломающимся подростковым голосом произнес:

— А чего с ним говорить? Гнать из школы, да и все! Сколько уже с ним говорили. Развели в школе блатняк, понимаешь. В самом деле, сколько можно, уже все сказали, а до его сознания достучаться никому не под силу, даже Нонне Николаевне. Харю бы только залить. Он сейчас-то, хоть трезвый? Эй, ты трезвый? — Кротов кивнул, не поднимая головы. Он боялся и школу, и ребят, когда они все вместе.

В зале повисла тишина.

— Что? Это — все? — спросил Председатель. — Снежана, так было?

В первом ряду встала девочка и сказала:

— Все так, только сначала он отнял у меня кошелек, а потом от его толчка у меня возникло два синяка и легкое сотрясение мозга. Ребята пытались ему накостылять, но он сбежал. Быстрый, падла.

Зал снова зашумел. Вован, давай голосуй! Отдать участковому на пятнадцать суток за хулиганство! Петрович враз упечет! Потом оформим или в психушку, или к алкоголикам на принудиловку! Да и бабку его туда же!

Градус накалялся. Вован поднял руку и предложил:

— Передаем Петровичу в обезьянник и оформляем в психушку как опасного элемента. Согласны? против? Принимается. Ребята, позовите патруль, пусть отведут и составят всякие там заявления и прочее.

В зал вошли три крепких парня, одетые явно в какую-то очень странную форму, и вывели Кротова.

— А кто эти ребята? — спросил Даниил Павлович.

— Дежурный патруль из славянского сообщества. Они приглядывают за порядком в поселке. На них патрулирование, усмирение буйных, ну, и так далее. Наша общественная милиция, если хотите.

— А во что они были одеты?

— Да это их представление о том, как одевались славяне в Киевской Руси. Это историческое общество, они увлекаются историей нашей страны, ну и реконструкциями всякими. Треть ребят там обучаются славянскому бою и фехтованию. Летом ходим в походы по славянским памятным местам, капища ищем и всякое такое. Первоисточники читаем, для этого старославянский язык у нас в обязательной школьной программе.

В зале стало пустеть, народ расходился.

— У них сегодня в клубе дискотека. Время дорого, — улыбнулась Нонна Николаевна.

К ним подошла Наташа с Сашей и Вовиком.

— Ну что, ребята, как вам у нас? — спросила их Нонна Николаевна. — Останетесь на полгодика? Вы даже треть всего интересного не увидели, слишком недолго вы у нас.

Первым заговорил, как это ни странно, Вовик:

— Я хочу остаться. Здесь лучше, чем в нашей школе! Намного! Здесь интересно!

Саша молча кивнул, подтверждая слова брата.

— Ну и славно! Тогда решайте свои семейные дела, особенно с мамой, и приезжайте. Эти полгода вы запомните на всю жизнь, я вас уверяю, — Нонна Николаевна выжидающе посмотрела на генерала.

Даниил Павлович кивнул и сказал:

— Мы можем остаться прямо сейчас? У нас все, что надо, с собой.

Ребята разулыбались.

— Наташа, забирай на дискотеку! — махнув рукой, сказала директриса. — Пойдемте, Даниил Павлович, нам надо разные бумажки подписать. И я Вам расскажу о наших правилах.