8

Не будем, однако, сгущать краски. И так уж мрачнее некуда. Не только трупы с разбитыми висками или проглоченными киями случаются в столице. Бывают происшествия более приятные. Редко, но бывают. Вот, к примеру, одно из них.

По Невскому проспекту неторопливым шагом прогуливался господин, вид которого притягивал всех жуликов и карманников. На носу его болталось старенькое пенсне, именуемое на воровском жаргоне «камбалой», на голове торчала поношенная шляпа, по-воровски говоря «камлюх», а пиджак, то есть «клифта», был распахнут так широко, что и «распрягать» (аккуратно расстегивать) не пришлось бы. Лицо пожилого господина светилось таким добродушием и наивностью, что любо-дорого обобрать. Но обирать было нечего. «Канарейка» с «кожей» давно улетели из его карманов, поэтому доктор Москвин, кто же еще, наслаждался архитектурой и проходящими дамами. Большего позволить себе не мог. Впрочем, казалось, кого-то напряженно высматривает в толпе и даже останавливается, глядя вслед, будто нарочно подставляет карманы брюк, то есть «шкары», для работы.

Засмотревшись на витрину салона модного платья мадам Живанши, более известного как «Смерть мужьям», Москвин почувствовал легкий удар в плечо. Какой-то молодой человек налетел не нарочно, извинился и даже, раскаиваясь, поднял шляпу. Доктор с улыбкой простил растяпу и сам отсалютовал камлюхом. Он уже вознамерился двигаться дальше, как вдруг какой-то мальчишка дернул за полу и хриплым баском спросил:

– Эй, господин хороший, не вы обронили?

Москвин поискал под ногами и не поверил собственным глазам: около ботинка преспокойно лежал его родной старенький кошелек – драгоценный подарок супруги! Подняв находку, доктор ощупал «кожу» – как есть его, да еще и полная. Что же получается? Думал, обокрали, а оказалось – засунул не в тот карман. Ну и чудеса!

– Спасибо, мальчик! – проговорил растроганный Москвин пустому месту. Добродетельный ребенок, именуемый «затырщиком», растворился как видение.

Раскрыв кошелек, доктор пересчитал ассигнации. Все на месте. И даже на сто рублей больше. Кажется, ведь брал всего двести. Неужели и это перепутал?

В полной растерянности Москвин похлопал по карманам пиджака. В правом что-то было. Засунув руку, слегка дрожавшую, Игнат Семенович вытащил пропавшие часы. «Канарейка» была как новая, даже почищена. Вот до чего ученая рассеянность доводит. Думал, обокрали, а все целехонькое по «верхам», то есть наружным карманам, пряталось.

Чем не радостное происшествие.