Глава 14
Джинн
Мы встретились с Хакиром, когда он зашел в хирургическое отделение, чтобы проверить своих пациентов. У некоторых дела шли хорошо – например, йотуна уже перевели в реабилитационное отделение. У некоторых – не очень: Демми по-прежнему не приходила в себя, и хотя медики были спокойны, у меня в душе уже появилось дурное предчувствие.
Но смысла обсуждать это с Хакиром не было: ни он, ни я ничем не могли помочь таким пациентам. Поэтому я просто сделала вид, что рада встрече.
– Как проходит практика? – поинтересовался он, улыбаясь мне.
Мы остановились возле широкого подоконника в приемной хирургического отделения. Мимо нас то и дело мелькали врачи и пациенты, но никому не было до нас дела.
– Хорошо, спасибо, понемногу привыкаю.
– Я слышал о том случае – с подброшенным существом, – признал он. – Сочувствую. Мне стыдно за то, что кто-то позволяет себе такие шутки.
Того, кто это сделал, так и не нашли, но я не была удивлена, я сразу знала, что так будет.
– Я бы не назвала это шуткой! – поежилась я, вспоминая ползучую тварь.
– Я понимаю, что это звучит дико, но, скорее всего, для кого-то это было всего лишь шуткой. В Эпионе живут преимущественно нелюди, у них другое представление о силе и опасности.
– И чувстве юмора, очевидно.
– И это тоже. Но они не злые. Думаю, тот, кто это сделал, понял, насколько опрометчиво он поступил, и больше такое не повторится. Я уверен, что никто не стал бы покушаться на твою жизнь – именно с таким намерением. Зачем?
Причин как раз хватало, но я не стала их упоминать.
– Мало ли. Может, из ненависти к людям? – предположила я.
– Да нет здесь никакой ненависти, разве что непонимание и недоверие. Хотя это тоже неприятные моменты, и от них нужно избавляться. Твой брат проделал для этого огромную работу, которую сложно переоценить, за эти два года он серьезно изменил отношение к своему виду.
– Но все равно умер.
– Тем лучше, что сюда приехала ты, – указал Хакир.
– Не думаю, что смогу стать таким же хорошим примером рода человеческого, как Леон.
– Возможно, ты превзойдешь его.
– А ты хорошо знал моего брата? – Я решила перейти к сути. – Мне говорили, что вы неплохо общались.
– Мы отлично общались, – подтвердил он. – Я был куратором Леона, поэтому, кстати, меня и назначили твоим куратором в лечебном отделении. Хотя с ним все равно было по-другому, он сразу сказал, что хочет остаться здесь, но сейчас не это важно. Оказалось, что у нас много общих интересов, общее отношение к профессии, а у мира общее отношение к нам.
– В смысле? Ты ведь не человек!
– Я джинн.
Он сказал это так открыто и просто, что я на пару секунд опешила, не зная, что ответить. Тут никто не рвался раскрывать, к какому виду он относится! У пациентов не было выбора, они смирились, а вот врачи охраняли эту тайну вполне ревностно.
Хакир заметил мое удивление и усмехнулся:
– Мне нечего скрывать.
– Не сомневаюсь, просто… я никогда раньше не видела джинна.
– Разве я единственный нелюдь, с которым ты впервые столкнулась в Эпионе?
– Нет, опыт общения с нелюдями у меня не такой уж внушительный, – признала я. – И его точно не хватает, чтобы понять, почему к джинну могли отнестись так же, как к человеку.
– Потому что нас считают приближенными к людям, – пояснил Хакир. – В прошлом люди нашли способ пленить нас, заставляя выполнять их желания, многие представители моего вида попались в эту ловушку и веками жили среди людей, в отдалении от мира магии. Полагаю, представители других видов считают, будто у нас на этой почве развился Стокгольмский синдром.
– Прямо так и называют?
– Нет, стараются облечь свои подозрения в более возвышенную форму, но сути это не меняет.
Вот, значит, как… Хакир тоже был изгоем, в некотором смысле. Он великолепно выполнял свою работу, однако все равно сталкивался с постоянной настороженностью. Поэтому ему легко было сойтись с Леоном, который был рад всему миру.
Я размышляла об этом, когда мое внимание привлекло движение за окном. Мы сейчас находились на втором этаже, но это никак не помешало Локи спрыгнуть на подоконник откуда-то сверху.
На внешнюю сторону, естественно, узкую настолько, что человек на ней не удержался бы. А вот у Локи проблем не было – да и какие проблемы у призрака? Он неторопливо прошелся по подоконнику, сделал вид, что падает, потом сам себя поднял.
Развлекается он! Но раз развлекается, значит, угомонился, и от этого мне стало легче. Я-то боялась, что он уже не вернется!
Локи указал на розовую аллею, явно предлагая встретиться там, но я едва заметно покачала головой, мой разговор с Хакиром еще не был закончен.
– Я жалею о том, что не спас твоего брата, – сказал врач. – Кажется, я уже говорил тебе об этом, но готов сказать еще раз, и еще.
– А что, было от чего его спасать?
– От самого себя, разумеется, – от того, кто в итоге и отнял его жизнь. Я видел, что он стал нервным, иногда можно было заметить, что он несколько ночей не спал. Но я списывал все это на непростую работу – мы тут не в бирюльки играем, бывает всякое.
Вот оно как… Получается, и Сиара, и Хакир замечали, что мой брат сильно устает, и случалось это не постоянно, а периодами. Знать бы, с чем эти периоды связаны!
Локи, продолжавший дурачиться за стеклом, сделал вид, что он аквариумная рыбка. Мог бы и не отвлекать от серьезных мыслей, зараза!
– Иногда мне кажется, что Леону тоже было некомфортно из-за того, что я джинн, – вздохнул Хакир.
– С чего ему должно быть некомфортно?
– Джиннов многие считают обманщиками. Это, разумеется, стереотип, появившийся из-за того, что нас путают с другими видами – с теми же ифритами, например, или с трикстерами. Но это как в анекдоте: то ли он украл, то ли у него украли, а история неприятная. Так же и с джиннами: если попросишь кого-то привести пример, чем ему джинны так насолили, он не ответит, однако предпочтет держаться подальше, просто на всякий случай.
– Не похоже на Леона!
Мой брат был главным идеологом презумпции невиновности: он верил, что человек хороший, пока этот человек ему нож под ребра не всаживал. Образно выражаясь, конечно.
Думаю, с нелюдями была та же история.
– Как знать, как знать, – задумчиво произнес Хакир. – Должна же быть причина, по которой в ночь, когда ему стало совсем плохо, он пошел не ко мне, а на крышу!
В этот момент Локи, которому окончательно надоело меня ждать, драматично спрыгнул вниз. Вот ведь позер! Между прочим, он не разбился бы, даже если бы был живым. Кто-то должен научить его терпению.
– И много у Леона друзей, которые теперь винят себя в этом? – поинтересовалась я.
– Вряд ли. Проблема не в нем: он отлично ладил со всеми. Просто многие нелюди так себя любят, что им и в голову не придет себя обвинить. Король не допускает ошибок и все такое. Думаю, только Леон знал, почему он это сделал. Жаль, что мертвецы не говорят.
Некоторые очень даже говорят – трындят без умолку, я бы сказала. Вот к такому мертвецу мне и предстояло отправиться теперь.
Я попрощалась с Хакиром и подождала, пока он вернется в свое отделение. Мне не хотелось, чтобы он сразу после нашего разговора увидел, как я выбегаю в сад, мало ли что этот джинн навоображает! Но когда он вернулся к работе, я стянула белый халат и покинула больницу.
Локи ждал меня у розовой аллеи – устроился на вершине куста, прямо на крупных бархатистых соцветиях. Бабочка, блин! Если бы он все еще был живым, куст бы, понятное дело, сломался под его весом. Но Локи нашел преимущества в призрачном существовании и вовсю наслаждался ими.
– Рада видеть, что ты пришел в себя, – сказала я.
– Да все и было нормально!
Он хотел сделать вид, будто ничего не случилось. Не было ни внезапно появившихся способностей, ни стеклянного взрыва, ни последовавшего за ним побега. В этом был весь Локи: не только он умел угадывать мои мысли, я тоже кое-чему научилась.
Когда ему становилось трудно или больно, он предпочитал со всем справляться сам. Потому что, видимо, так привык, – он ведь упоминал, что всю жизнь прожил в одиночестве. Этот трюк он хотел проделать и сейчас, да только я не позволила.
Если мы замнем проблему, она все равно напомнит о себе, но позже, в самый неподходящий момент. Так нельзя… Я и без того обидела его.
– Я правда хочу узнать, как ты.
– Прекрасно все! – отмахнулся Локи, но на меня он в этот момент не смотрел.
– Если продолжишь врать мне, ничего не выйдет.
Я развернулась и направилась прочь, но не к больнице, а в сторону акациевой рощи. В такое время на пляже и в сосновом лесу было слишком много гуляющих, а там всегда царили тишина и покой – то, что надо сейчас.
Я не хотела разговаривать с ним, пока он валялся на кустах и делал вид, что все прекрасно. Локи больше не был навязчивым духом, который своевольно вперся в мою жизнь. Он помогал мне, он спас меня, я не могла делать вид, что этого не было. А значит, не могла и позволить ему строить все новые стены между нами.
Как я и ожидала, он догнал меня – просто появился рядом со мной в окружении золотистого сияния.
– Зачем тебя туда понесло? – удивился он, кивая на рощу.
– Нет особой причины, просто там никого нет.
– И не напрасно!
Это точно. В небольшом особняке из темного камня располагались, пожалуй, худшие из отделений – морг и отделение безнадежных пациентов, по сути, хоспис. Одни тамошние «постояльцы» были мертвы, а другие не сильно от них отличались. В этом отделении царила такая мрачная атмосфера, что его вынесли в отдельное здание, а интернов туда не посылали. То есть, я могла там постажироваться, но на добровольных началах. А мне этого как-то не хотелось: в моем мире с недавних пор и так слишком много смерти, больше мне не надо.
Поэтому я двигалась не к темному особняку, а вдоль границы рощи. Это позволяло мне любоваться на потрясающе красивые белые цветы и вдыхать их тонкий аромат, не глядя при этом на морг.
Локи был мрачнее тучи, однако это как раз понятно.
– Чего ты добиваешься? – осведомился он.
– Правды.
– Какой еще правды?
– О том, что с тобой происходит и как тебе помочь.
– Ты серьезно считаешь, что все так просто? – поразился он.
– Практика показывает, что в основе самых сложных проблем обычно лежат очень простые вещи, но не все утруждаются до них докопаться.
– Интересная у тебя практика была, – хмыкнул Локи. – Но тут она не сработает, потому что я и сам не могу сказать тебе, что со мной произошло и происходит сейчас.
– Не можешь или не хочешь?
– Не могу, – отрезал он. – Мне бы кто об этом рассказал! Предполагается, что когда ты умираешь, все косяки заканчиваются. А у меня какой-то маразм только начался!
– Но ведь ничто не происходит без причины…
– Только не надо со мной статусами из социальных сетей разговаривать, а?
Быстро он начал злиться! Похоже, все это влияло на него сильнее, чем я предполагала. Мне не хотелось, чтобы его сила проявила себя еще раз, – например, свалила тут все деревья, было вы неприятно, – но отступить я не могла. Мне банально не хватило бы смелости вывести его на этот разговор еще раз!
– У моего брата были причины остаться здесь призраком, – спокойно сказала я. – Я знаю, что он меня любил. Он должен был понять, как его смерть повлияет на меня, и остаться – хотя бы ненадолго. Но его нет.
– И к чему это сейчас?
– К тому, что причина, по которой ты не поддался смерти, должна быть гораздо серьезней, чем то, что произошло с Леоном.
– Да у меня вообще причины нет!
Такого просто не могло быть. С тех пор, как он исчез, я собирала материалы о призраках, только об этом и читала. Данные часто расходились, подавались по-разному, но одно в них было неизменно: ни одна мертвая душа не остается в мире живых без причины.
А то, что происходило с Локи, требовало не просто причины, а целой миссии. Не призрак, не полтергейст, нечто новое, застрявшее между мирами… ну как такое могло случиться просто так?
– Подумай, – настаивала я. – Найди то, что может быть причиной!
– Где же я такое должен искать?
– Не знаю… Я-то еще живая! В своей смерти, например. Думаю, тогда это и началось, как и история любого призрака.
– Ты живая, но все равно претендуешь на звание эксперта? – фыркнул он. Но я знала, что ему не весело, взгляд, устремленный на меня, был раздраженным.
– Да ни на что я не претендую! Я просто хочу помочь.
– Брату своему помоги!
Ау, а это уже больно! Хотелось ответить колкостью, я всегда так делала – а на этот раз сдержалась. Ему сейчас хуже, чем мне, а зверь, загнанный в угол, нападает.
– Я пытаюсь помочь Леону так, как могу, это здесь не при чем. Помощь ему не означает, что мне больше ничего не важно.
– Я важен или любопытен? Это большая разница!
Все-таки хорошо, что мы отошли подальше от розовой аллеи – разговор перешел на повышенные тона. А поскольку Локи никто не видел, со стороны это смотрелось так, будто я стояла и орала в пустоту.
– Не пытайся перевести стрелки на меня, не я виновата в том, что с тобой случилось!
– Ты в этом абсолютно уверена?
– Это еще что должно означать?!
Локи на секунду прикрыл глаза, словно стараясь взять себя в руки. Ответил он уже спокойнее:
– Это ничего не должно означать. Расследуй смерть своего брата, ты ради этого прибыла в Эпиону. С остальным я справлюсь сам.
– Опять замыкаешься в себе… Что плохого в моей помощи?
– То, что для меня любая помощь бесполезна.
– Ты этого не знаешь!
И тут он не выдержал. Локи, стоявший теперь передо мной, начал меняться – и это были страшные перемены.
На его теле появлялись глубокие раны: вырвано ребро, рука переломала в двух местах и из рваной кожи торчат дробленые кости. С ноги снята большая часть мышц. Живот вскрыт, и там, за лоскутами рваной одежды, проглядывают внутренности. Лицо изуродовано почти до неузнаваемости: щеку просто срезали, обнажились мышцы, глазница сколота, и глаз весь на виду, он больше не закрывается… Даже половины этих ран хватило бы, чтобы убить его. А он не только получил их, он почувствовал все без исключения – я видела эхо того страдания в его взгляде.
От неожиданности я не смогла скрыть свой ужас, крикнула, закрывая лицо рукой, и отступила на шаг назад. Конечно, это было неправильно с моей стороны – друзья так не поступают. Но я ничего не могла с собой поделать, слишком неожиданно это произошло, слишком страшно было видеть его таким.
Кровавый образ продержался всего несколько мгновений, потом Локи снова стал прежним – и вместе с тем другим. Он, кажется, видел меня насквозь, и бесполезно было доказывать, что кричала я от удивления, только и всего.
– Ты спрашивала меня, больно ли это, – умирать, – он говорил медленно, ровно, не сводя с меня глаз. – Если и больно, то я не почувствовал. Существует определенная черта, максимум боли, над которой уже невозможно подняться. Я дошел до этой черты, и когда я понял, что умру, я приветствовал смерть. Она должна была все прекратить! У меня не было причин бояться ее, я ведь сказал тебе правду: я никому не был нужен, и мне никто не был нужен. Для таких, как я, смерть заканчивает не самую плохую, но, в общем-то, бездарную жизнь. Так ведь я не умер!
– Локи…
– Это не мое имя, – жестко прервал меня он. Как будто я была виновата в том, что он отказался называть мне свое настоящее имя! – Поэтому не думай, что знаешь меня, ты даже не представляешь, кто я такой. Но это и к лучшему, ведь я призрак, которому не повезло. Вместо смерти я получил… вот это. А что – это? Не жизнь, не смерть, а так, прожженное время. Говорят, что после смерти все получают по заслугам. И за какие же заслуги я получил такое? Но я привыкаю – я ко всему привыкать умею. Я начинаю верить, что все под контролем. Не очень хорошо, как-то безнадежно, но под контролем же! Пока не появляешься ты.
– Я ничего не делала, ты сам нашел меня!
– Да не находил я тебя, я тут ко всем обращаюсь, зная, что они меня не видят! Ты была чужой, я сказал тебе об этом, а ты неожиданно ответила. И вот после нескольких недель общения с тобой я – полтергейст, хотя бы наполовину. Это снова неправильно, как и то, что я застрял здесь после смерти. Я уже ничего не понимаю и не знаю, что будет дальше. А как только я убеждаю себя, что нужно плыть по течению и просто ждать, принимая судьбу такой, какая она есть, вылезаешь ты со своим сочувствием и якобы помощью. Ты ничего не знаешь, Дара, поэтому в мою жизнь, пусть и загробную, не суйся. Я понятия не имею, что со мной происходит, но я разберусь с этим без тебя!