Ной

Следующую неделю я старался держать дистанцию между собой и Шарлоттой. В те дни, когда мы не ели вместе и не выходили прогуляться, я находился в своем маленьком персональном аду, мучительно ожидая того приемлемого обществом часа, когда я мог отойти ко сну. Но даже если мы проводили время вместе, оно тянулось томительно долго. Мы возвращались с прогулки, я слушал ее игру на скрипке, а потом шел в свою комнату к аудиокнигам, еде навынос и прочей чуши, которую делал все эти месяцы.

Интересно, что случится, если я приглашу Шарлотту на ужин?

На свидание.

Мне представилось, как я сижу за столом, вокруг другие посетители ресторана, и я опрокидываю бокал с напитком на платье Шарлотты или гоняю по тарелке стейк в безуспешной попытке его нарезать.

«Ей будет все равно».

Это правда. Шарлотта видела меня обнаженным, блюющим, бьющимся головой об пол и шкафчики, как долбаная обезьянка в клетке. Неловкий ужин с этим не сравнить.

«Ты знаешь, что не заслуживаешь ее».

И это правда. Я не заслуживаю ее. Пока. Но возможно…

На прогулках мы каждый раз все больше углублялись в парк, и Шарлотта подробно описывала пейзаж, дорожки, корявые деревья и прогуливающихся или вышедших на пробежку людей. Если она говорила, что на улице пасмурно, я просил ее описать мне облака, оттенки белого и серого, цвет неба перед дождем и садящееся солнце. Иногда ее потрясающие описания раскрашивали мой черный мир, и мне казалось, что не все потеряно.

Но порой слушать ее было пыткой, и я чувствовал себя мазохистом, который не останавливает своего мучителя. Я проглатывал эти описания как горькую пилюлю, пытаясь убедить себя, что мне этого достаточно.

Шарлотта чувствовала, когда я в плохом настроении, и колебалась, не желая причинять мне боль. Однако она всегда выполняла мои просьбы, поскольку, как я ей однажды напомнил, она – мой работник, а я – ее босс.

Бывали дни, когда мне далеко не раз приходилось напоминать об этом самому себе.