Глава шестнадцатая. ТАЙНА КРИСТИНЫ БЕРГЕР

— Вы закончили? — спросил оберштурмбанфюрер.

— Одну минуту, господин Хейниш, — ответила Кристина.

Хейниш поправил на пальце приятную обновку — эсэсовское кольцо.

И вдруг увидел на пальчике левой руки шарфю–рера обручальное, на коричневом камне которого просматривался рисунок. Кольцо показалось ему знакомым, словно он когда–то уже держал его в руках. Но этого не может быть — он знает фрейлейн полгода и не замечал у нее никаких украшений. Черная униформа — вот ее единственное украшение, которое, кстати, он сам же ей и предложил.

— О, фрейлейн! — любезно проговорил он. — Я вижу, вы начали себя украшать. Это что–то новое у вас…

— О чем вы, господин оберштумбанфюрер? — удивленно подняла брови вверх Кристина.

— У вас на руке кольцо!

— И что же?

Кристина смутилась, на ее лице появилась печаль.

— Откуда оно у вас? — И Хейниш добавил: — Захваченные у врага ценности принадлежат рейху…

— А, вы об этом!.. Ничего такого, за что надлежало бы наказывать, господин Хейниш, — и на ее губах промелькнула горькая усмешка.

— И все же прошу ответить. Считайте это моим капризом.

Кристина ответила тихо, стыдливо:

— Это единственное, что мне осталось на память от Адольфа.

— От кого? Адольфа Шеера?

— От него.

— Будьте добры, объясните, пожалуйста. Я вас не овеем понимаю. О какой памяти вы говорите?

— Это кольцо Адольф надел мне на палец за несколько минут перед тем, как сесть в самолет… Сказал, что так поступали его предки. Что он имел в виду, я не знаю. Думала спросить, когда он возвратится. А он не вернулся… Будто предчувствовал, что это была наша последняя, воистину прощальная встреча…

— Интересно! — Хейниш заметно сосредоточился. — Разрешите взглянуть?

— Вам? С удовольствием, господин оберштурмбанфюрер!

Кристина легким движением сняла перстень и протянула его Хейнишу. Он взял его, задумчиво взвесил на ладони, подошел к окну, внимательно осмотрел и как–то по — новому взглянул на Кристину Бергер.

— Это не просто женское украшение, — наконец значительно проговорил он.

— А что?

— Не знаете?

— Я же вам только что сказала…

— Лх, да, не успели расспросить.

Он уставился в глаза Кристине, в которых сквозь изумительную синеву светился жгучий немой вопрос.

— Известно ли вам значение… жеста Шеера? — сведя брови, словно на допросе, спросил Хейниш.

— Вы так спрашиваете… Я просто теряюсь! — с тревогой отозвалась Кристина.

— Это не просто кольцо! — с грозным значением изрек он.

— Какое же? — всполошилась растерянная фрейлейн.

И тогда Хейниш с искусством опытного мастера ошеломил ее новостью:

— Это наследственный обручальный перстень Шееров! Поняли? — Он дружелюбно захохотал, весьма довольный тем, что так удачно подготовил эффектную концовку показной суровостью.

— Господин Хейниш, — обрадовалась и Кристина, — вы что–нибудь знаете про перстень?

— Еще бы! — он прямо засиял. — Видите гравировку: что этот рисунок означает?

— Сколько раз глядела, столько и удивлялась: что же этот рисунок значит?

— «Спящий аист» — родовой гербовый знак Шееров. Вот, глядите, над головой аиста — маленькая баронская корона, которая когда–то принадлежала Ше–ерам по праву… Этот обручальный перстень, фрейлейн, мужчины из рода Шееров издавна надевают на руку новобрачной. Оно наследственное! Когда Адольф надел его на ваш пальчик, это означало — он вступил с вами в брак! В наше время — это благородный поступок. К сожалению, мне не было известно, что ваши отношения приобрели уже такой близкий, родственный характер. Но хотя и с опозданием, я поздравляю вас, фрейлейн, с прекрасной партией! У вас был достойный всяческих похвал муж, которым вы всегда можете только гордиться.

Кристина, пригорюнясь, отозвалась тихо:

— У меня не было мужа, господин Хейниш. Никакого…

— Как? Вы отказываетесь от Адольфа?

— От любимого я не отказываюсь. Но в наше документированное время подаренный обручальный перстень — не доказательство, так как не имеет юридической силы. Какой же он мне муж? Надо мной все будут смеяться, если я хоть словом…

— А вы никому и не говорите! — с искренним сочувствием посоветовал Хейниш. — Сейчас мало найдется людей, способных попять вашу трагедию. Это уж точно! Грустно, но факт: бумаги, печати и подписи заслоняют собой даже интимную человеческую жизнь. Словно, кроме канцелярских бумаг, ничего в мире не существует. Без бумажной фиксации даже сама жизнь человека — миф, нереальность, выдумка… Попробуй: докажи, что ты существуешь, если это не засвидетельствовано на бумажном листе. Такой вот наш никчемный мир… Однако уверяю вас, что лично для меня ваше обручальное кольцо — кстати, возьмите его — является доказательством. Я слишком близко дружил с отцом Адольфа, чтобы не знать о символическом назначении этого наследственного кольца.

— Спасибо за доброе слово и искреннее сочувствие, господин Хейниш!

На глаза фрейлейн набежали слезы.

— Вижу, я вас расстроил. Совершенно не желал того… Вот что, фрейлейн, вы свободны! Идите к себе и успокойтесь… А ко мне, прошу вас, позовите Майера.

Хейниш так размяк от собственной сентиментальности, что даже перешел с приказного тона на галантный.

Кристина скорбно подняла глаза и пошла к двери.

«Гм, интересно! — подумал Хейниш. — Война и любовь, жизнь и смерть, нежные чувства в фатальном водовороте. Жаль девушку! Ей действительно никто не поверит. Если она кому–нибудь расскажет о своем романтическом обручении у врат смерти, над нею только посмеются — эпоха «готических» романов миновала. А за спиной еще обзовут фронтовой шлюхой».

Оберштурмбанфюрер разошелся не на шутку. Иногда следует отпустить чувственные вожжи — эмоциональный массаж (в меру!) тоже вещь полезная. Он не имел ни малейшего подозрения, что весь разговор со стороны Кристины был первым, тонко рассчитанным ходом — обратить на себя внимание и заставить хоть немного заинтересоваться ее судьбой. Желательно, чтобы сочувственно…

Ее беременность — это следующее, о чем узнает Хейниш. Но уже не от нее… Как он воспримет это известие? Как поведет себя? Что решит?

И еще не забыть бы вот что — сразу же предупредить о ее разговоре с Хейнишем Майера. Второй ход — его. В удобную минуту…

Боже мой, если бы эта минута выпала под хорошее настроение! От одного слова оберштурмбанфюрера зависела вся ее дальнейшая судьба. Его короткое «нет» перечеркнуло бы все планы и надежды.

Но кажется, она попала в цель, Хейниш отнесся к ней внимательно, сочувственно, благожелательно. Будет ли он вести себя так же и тогда, когда позаботиться о ее судьбе ему придется не на словах, а на деле? В мире всеобщего лицедейства возможно и наихудшее…

И еще: крайне необходимо сегодня же отослать в Центр шифровку про пока еще секретный оборонный рубеж немцев и планирование оттуда нового наступления, хотя ей и не посчастливилось узнать о главном — где же это новое препятствие залегло…