2
— О! Это вы! — Виктория чуть откинула голову назад и поправила волосы таким же грациозным жестом, что и вчера вечером.
Рабочий в фартуке — скорее всего, осетин — склонился над верстаком, остругивая доску. Стружки падали на пол неслышно, потому что рубанок, бегающий туда-сюда, повизгивал громко и тягуче.
— Я всю ночь думал о наших лампах, — сказал Каиров, протягивая Виктории розы. Их было три. И все белые.
— Спасибо, — ответила Виктория, принимая розы. — Это очень мило с вашей стороны.
Каиров засмущался.
Виктория поднялась из-за стола. И ушла в другую комнату, вход в которую прикрывала черно-красная портьера.
Рабочий продолжал стругать, не обращая на Каирова никакого внимания. Каирову ничего не оставалось делать, как повернуться к нему спиной. Смотреть в окно на светлую немощеную улицу, на чугунную водопроводную колонку, лужу вокруг нее и похожее на барак одноэтажное здание с вывеской: «Консервное производство, солка огурцов и разных маринадов. Г. К. Алоджава».
Виктория вернулась. Мокрыми пальцами она держала глиняный кувшин, в котором стояли розы.
— Сколько музыкантов будет в вашем симфоническом оркестре?
Ее вопрос застал Каирова врасплох.
— Человек шесть, — сказал он.
Она засмеялась:
— Какой же это оркестр?
— Живой. И даже очень хороший.
— Вы представляете, сколько музыкантов должно быть в настоящем симфоническом оркестре? — Она поставила цветы на стол.
— Много.
— Верно, — сказала Виктория. И осталась стоять рядом, на расстоянии протянутой руки.
«Ей, конечно, уже тридцать, — подумал Каиров. — Или около того. Смотрит она уверенно. Понимает, что неглупа и красива. Улыбка капризная. Впрочем, почему бы ей не позволять себе капризов».
— Дорогая Виктория, — сказал Каиров.
— Вы знаете, как меня зовут?! — удивилась она.
— Эту тайну знает весь город... Дорогая Виктория, я открою свой маленький секрет. Симфонический оркестр — это такая же реклама, как и карачаевский молочный барашек.
— О! Торговцы... После этого ходи к вам на шашлыки!
— Именно ужин в шашлычной я хотел предложить на сегодняшний вечер. Мы могли бы уточнить форму ламп и состав симфонического оркестра.
— Как вас зовут?
— Мирзо Иванович. Можно просто Мирзо...
— Мирзо Иванович лучше. — Она смотрела на него с улыбкой. Но улыбка эта еще не означала согласия на ужин. И Каиров понимал, она оценивает его внимательно и придирчиво, как могла бы оценивать шубу в магазине женской одежды.
Вздохнув, она тихо сказала, чуть сощурив глаза:
— Не очень вы похожи на владельца чайной и ресторана-погреба «Булонский лес». Но это даже интересно...
Каиров помимо воли бросил взгляд в сторону рабочего, стругавшего доску. Виктория заметила:
— Он не понимает по-русски.
— На кого же я похож? — Теперь он тоже смотрел на нее пристально и говорил тихо.
— У нас будет время это выяснить... — заверила она. — В восемь вечера приезжайте за мной на Луначарскую улицу, шесть. Возьмите кучера. После шашлычной за руль я не сажусь... И последнее, не надевайте эту дурацкую шляпу. Офицерскую выправку шляпой не скроешь.
— Я и не скрываю, — обиделся Каиров. — За свое антипролетарское прошлое я отсидел срок от звонка до звонка. И сегодня перед новой властью чист.
Она будто не слышала его слов. В мастерскую вошли две женщины, очень похожие друг на друга. Вполне возможно, сестры. Виктория раскрыла объятия:
— Руфина! Сарочка!
— До свидания, — сказал Каиров.
— До встречи, — подчеркнула Виктория.