27

- Пусти руки, - бешено процедил Волков и, вывернувшись, близко посмотрел в спокойные глаза Алеши.

- Поостынь немного.

- Поостыл.

Алеша отпустил его. Волков размялся, встряхнул кисти рук. Сказал:

- А ты ничего… крепко взял, - и, переменив тон: - Вели своим, пусть идут. Поговорить надо.

Алеша сказал товарищам:

- Я вас догоню.

Дружинники заметно колебались.

- Мы следом пойдем, - сказал Алеша.

Алешины товарищи двинулись вверх по улице. Алеша и Виктор, потоптавшись на месте, медленно пошагали за ними.

Волков был хмур. Драка не входила в его планы, никак не входила. Надо же было Кольке напиться по-скотски! Полез в драку с дружинниками, и он, Виктор, не раздумывая, бросился его выручать. А че-го добился? Увели бы дружинники Кольку на полчаса раньше, только и всего. Могли бы и не увести, конечно. С ним, Виктором, непросто сладить и четверым. Да подвернулся Алеша. Не ожидал его увидеть, растерялся и потому поддался. Слава богу, что поддался, в драке он себя не помнит, мог наделать делов…

- Приметил бы тебя сразу, не стал бы ввязываться, - процедил Волков.

- Это отчего же?

- Не расчет мне было тебя уродовать.

Виктор заметил, что дружинники остановились и смотрят в их сторону. Спросил:

- Ты оторваться не можешь?

- Никак.

- А то сели бы на скамеечку, поговорили.

- Что за таинственный разговор?

- Любопытно?

- Нет. Ты меня задерживаешь.

- Потерпи малость… Вон сколько их без тебя ходит. Да мне что, идем и идем, можем не отрываться, если тебе неугодно. А разговорчик давно назревал. Ивакин присоветовал особое внимание на тебя обратить, - схитрил Волков.

Алеша испытующе посмотрел на него.

- Ивакин тебя уважает, - продолжал Виктор. - Ты, говорит, творец. Сам себя создал.

- Брось трепаться. Чего тебе от меня надо?

- Нехорошо, - язвительно процедил Волков. - Ой как нехорошо, - головой укоризненно покачал и языком прищелкнул. - Я, можно сказать, в товарищи набиваюсь… Воспользуйся, дружинник, прояви педагогические способности, охмури. А ты так грубо… Нехорошо.

Алеша ускорил шаг. Волков окликнул его. Как он презирал себя в эту минуту, безупречный босяк Волков! Неистощимый на выдумки, не находил слов и остро чувствовал унизительность своего поведения.

- Погоди, герой, - сказал хмуро.-Сейчас я отпущу тебя, великий страж порядка. Просьбу к тебе имею…- и поперхнулся, даже зубами скрипнул от ненависти к себе и Алеше. - Поправился: - Вопрос имею: ты в детской комнате о драке докладывать собираешься?.. - Як тому, что из детского возраста давно вышел, И если хочешь знать, челюсть твоему другу нечаянно своротил. Тебе самому хорошо известно, что такое сила. В разгар драки определить точно, какую долю ее следует применить, согласись, нелегко. - И пошутил неуклюже: - Безмен особой конструкции, кажись, еще не придумали.

Алеша ушам не верил: Волков оправдывается?

Волков боится, что он расскажет о его художествах в детской комнате? Невероятно.

- В отделение я не пойду, - оставив игру, угрюмо сказал Виктор. - И ты меня не поведешь. Кулаков моих дружинники больше не увидят. Достаточно тебе моего слова?

- Достаточно.

Волков круто повернул и зашагал в противоположную сторону, туда, где произошла драка. Прошел полквартала, остановился, огляделся и поспешил к автобусу.

«Из-за девчонки, дряни, унизился, - тяжело билось в нем. - Три года вокруг да около. Идиот! А надо было сразу, как с другими. И надоела бы, как все надоедали, и кончилось бы это мучение…»

Когда он подошел к ее дому, было около одиннадцати часов вечера. Не раздумывая, пересек дворик, постучал в дверь. Выглянула мать, сказала, что Тома еще не вернулась.

Ждал ее у калитки. Стоял, сжимая и разжимая кулаки, не мог успокоиться. С кем она явится, недотрога? Кто ее провожатый? Ему мерещились ее испуганные глаза, он уже ощущал, как отчаянно бьется она в его руках. Баста! Больше он ваньку валять не намерен.

Тома явилась одна. Шла быстро, напевала что-то под нос. Будто и не ночь на дворе и темная улочка не пустынна. Чертова девка, выругался про себя Виктор. Напорется на пьяных хулиганов - на всю жизнь наука.

Она его не видела. Взялась рукой за калитку, и в эту минуту Виктор тихо сказал в самое ее ухо:

- Добрый вечер, миледи.

Неожиданное присутствие в темноте чужого не испугало ее, только удивило.

- Витя? Откуда ты взялся? И обрадовалась: - Вот это здорово. Подкинешь меня в город.

- Конь в конюшне. Куда миледи собралась на ночь глядя?

- Ты, правда, без мотоцикла?- разочарованно протянула Тома. - Как назло. Обожди, я только покажусь маме.

Она вернулась тотчас, что-то жуя.

- Пошли. На окружной нас подберет Гриша, с одиннадцати будет ждать. Он бы здесь плутал-плутал в темноте по закоулкам! Рейд у нас сегодня. Может, и ты с нами?

- Я сегодня с дружинниками сцепился, - неожиданно для себя сказал Виктор. - Алешенька ваш руки мне крутил. Я у него потом в ногах валялся, объятие наше просил от тебя утаить. Миледи узнает -прогонит. Ужасти как напужалси.

- Брось, Витя. Расскажи толком.

Что рассказывать! Не знаешь, как пьяные драки начинаются? Последний раз ваньку свалял. Точка. - Засмеялся тихо. - К тебе шел - у-у, думаю, пусть только попадется в мои лапы… А попалась, и я - пай-мальчик. Все сам на тарелочку выложил, и злости нет. - В его голосе звучало удивление.

- Бублик хочешь?-спросила Тома. - На, держи половинку.

Он взял бублик вместе с ее рукой и уже не выпускал. И сердце у него щемило, и глаза пощипывало черт-те отчего…

На дороге их уже ждал Гриша. В машине оказались ребята, и Виктор обрадовался им - не останется с Томой наедине. Дурацкое состояние у него было- мог руку ей поцеловать, этого только недоставало.

Машина двинулась. Ребята негромко переговаривались, и Виктор спросил Тому:

- Ивакин сказал, Алексей сам себя создал, что это значит?

- Ага, сам,- отозвалась Тома.- У него семья…- она замялась, но вспомнила что-то и радостно продолжала: - Ногу сломал - на руках по комнате ходил, чтобы не залеживаться. Знаешь, какие у него руки сильные? А еще с локтем у него что-то было однажды, с суставом. Боль, опухоль, рука не разгибалась. Так он с забинтованной рукой на тренировки ходил.

- На какие тренировки?

- Он же борьбой занимается.

- А-а…

- Думаешь, случайно он тебе руки скрутил!

Виктора словно обожгло: при всех сказала. Но ребята не обратили на ее слова внимания, ни о чем не спросили.

Тома затянула песню, ее подхватили. Один Виктор сидел молча, злой, ни о чем не думал. Он не знал и не мог знать, что борьба, начавшаяся сегодня вечером на темной улице между ним и Алешей, не закончена, продлится долго и постепенно превратиться в упорное соревнование двух сильных и в основе своей противоположных до крайности людей.

Подъехали к детской комнате, погудели. Люда с ребятами вышла к машине. Волков кивнул Томе и, пригнув голову, вылез из пикапа. Машина двинулась в одну сторону, Виктор - в другую.

Гришин «лимузин» был набит до отказа. Останавливались часто. Проверяли колодцы теплотрассы - «теплушки» или «теплицы», как называли их мальчишки, чердаки, подвалы, обреченные на снос пустые дома.

- Теперь на кладбище, - распорядилась Люда.

На кладбище темень - друг друга не видно. Рассыпались цепочкой. Ветер холодный, северный, до костей пробирает. Свистит в верхушках старых тополей. Неуютно. Шли молча по кочкам, веточки под ногами потрескивали в тишине, часто спотыкались. Внезапно совсем рядом явственно послышался стон. Остановились, прислушались. И снова стон, а вслед за ним ругань. Еще раз осторожно обошли это место - никого. И в третий раз стон, как из-под земли. Посветили фонариками - ничего. Вскрикнула Тома - и нет ее. Сквозь землю провалилась. Не скрываясь больше, закричали на разные голоса: Тома! Тома-а!..

- Тут яма, - донеслось снизу. - Раскидайте ве… - она смолкла.

Мигом разбросали ветки. Посветили. Яма метра полтора, досками выложена, внизу сено, солома, тряпье. Трое мальчишек лежат, притаились, четвертый пытается Томе рот рукой зажать. Хлеб на соломе, початая буханка, котелок с картошкой.

- Вылезайте! - скомандовала Люда.

Никто не двинулся.

Ребята прыгнули в яму, вытащили Тому и трех мальчишек. Тронули четвертого и отступили в нерешительности: горит весь, стонет.

- Что с ним?

- Кровью кашляет. Мы его в кустах нашли, избитого.

Люда осветила лицо мальчика фонариком, ахнула: Митя. Мальчик был без сознания. Осторожно подняли его, на руках отнесли в машину.

- Что же вы его тут держали, в больницу не отнесли?

- Боялись, на нас подумают. Нас и без того…

- Да, мы вас уже пять дней ищем, - сказала Люда.- Знала, что воры, но что такие трусы…

Мальчишки подавленно молчали.

- Умрет он - вы будете виноваты.

- Мы за ним ходили, - сказал старший. - Водой поили.

- Кто его избил?

Мальчишки молчали.

- Вы видели, кто его избивал?

- Слышали…

- Один?

- Один.

- Вас же трое! - обрушились на них все в машине. - Так и лежали, как мыши, на помощь не кинулись?

Митю отвезли в больницу. В три часа ночи вернулись в детскую комнату. Люда позвонила Ивакину - боялась еще одну ошибку допустить, как тогда, со Степняком. Гриша развез всех по домам, за Вадимом заехал. Люда и трое ребят из ямы ждали в детской комнате.

- Рассказывайте, - сказал, входя, Ивакин. Все подробности рейда он уже знал от Гриши. - Рассказывайте, что говорил человек, который бил Митю.

- Чтоб дорогу к нему забыл, - сказал один из мальчиков.

- Точно слова постарайтесь вспомнить.

- Покажешь кому дорогу - убью.

- Он так сказал: «Пикнешь - вопше до смерти забью», - поправил товарища младший. И похвастался: - Я точно помню, у меня память липкая.