14

— Здрафстфуйте, — сказал Эйдорф с порога. — Зфали меня?

— Здравствуйте, товарищ Эйдорф, проходите, садитесь, — Даниил указал на стул перед собой. Профессор присел на краешек.

— Что-то случилось?

— Да нет, а у вас?

— И у меня — нет, — заверил посетитель.

— Нападение на иностранца — это политическое преступление, поэтому расследовать его будем мы, а не городская милиция, куда хотели было передать ваше дело. Поэтому я пригласил вас, чтобы уточнить кое-какие детали.

— Пожалуйста, я готоф помочь.

— Вы прекрасно освоили русский язык, — заметил Ларионов, — наверное, у вас хорошие способности?

— Мне просто это интересно.

— А вот я на Западном фронте даже польский язык не выучился понимать.

— Наферное, фы слишком быстро наступаль?

— Может быть, — улыбнулся Даниил. — Итак, записку вам подбросили только один раз?

— Да.

— Какого числа, не помните?

— Нет, теперь не помнить, — сказал профессор. — Это случилось, как только я приехал.

— Значит, три месяца назад?

— Примерно.

Всю добытую информацию Даниил старательно заносил на листок.

— Знакомились ли вы с кем-нибудь помимо института, особенно в первые дни?

— Сначала — нет, а сейчас я знаю библиотекарей из городской библиотеки, продафца из книжной лафки. Ну, э-э-э, молочника, булочника…

— Понятно, товарищ Эйдорф… Я хочу предъявить вам фотографии преступников-рецидивистов, которые могли участвовать в нападении на вас.

— Но я не помню отчетлифо… — немец развел руками. — Фалерий, кажется, кого-то узнал. Фы его спросили?

— Конечно, — кивнул начальник отдела по борьбе с бандитизмом. Мещеряков обознался, мы проверили информацию. А вы все-таки посмотрите фотографии рецидивистов.

— Хорошо.

Ларионов положил перед профессором четыре толстенные папки — весь архив, собранный после революции. Эйдорф принялся листать картонные страницы. Даниил еще пописал на листочке, йотом убрал его в стол и поднялся.

— Мне нужно выйти, а вы сидите, товарищ профессор, работайте.

Эйдорф листал коллекцию уголовников с двойным чувством. Как обыватель, он подобных людей боялся и сторонился, но прикажут завтра — как миленький помогать станет. Он все последнее время старался убедить себя, что независим и самостоятелен, что он партнер в деле, из которого в любой момент может выйти, но где-то глубоко в душе знал, еще там в Германии, что связан по рукам, что договор с дьяволом не может быть наполовину. А люди, с которыми столкнула его судьба, были страшными людьми. Сейчас, перелистывая страницы со зверскими рожами, Генрих осознал это совершенно отчетливо. Но, возвращаясь мысленно назад, он каждый раз склонялся к тому, что выбора у него не было. Призрачный шанс удачи был единственным, что могло спасти его семью от нищеты. Видит Бог, он старался найти другой выход, не чурался любой работы, но в Германии было слишком много безработных: и своих, и приезжих.

— Бу-бу-бу…

Какой-то новый звук отвлек герра Эйдорфа от грустных мыслей. Он прислушался и понял, что кто-то бубнит в коридоре… нет, за перегородкой. Он ведь находился в кабинете, где новой стеной поделили между кабинетами окно. Господам чекистам, действительно, сперва нужно обучить своих инженеров, а потом уже заниматься страной. Разговор в таком помещении не утаишь, тем более, что маловоспитанные люди, работающие здесь, говорят громко. Понятно, что Валерию Михайловичу они не компания. Несмотря на разницу взглядов, Эйдорф находил в Мещерякове много общего и привязался к нему за эти месяцы. Профессор надеялся, что новоиспеченный инженер испытывает к нему такие же чувства. Если он не обманулся, то Валерий окажет ему услугу, за которую Эйдорф с ним уже рассчитался. Может быть, когда-нибудь Мещеряков узнает об этом и оценит…

Профессор оставил альбом, подошел к перегородке и приложился ухом.

— …невозможно! Я буду настаивать на том, чтобы к нам прислали обученный отряд чоновцев и как можно раньше, — раздраженно говорил, кажется, хозяин соседнего кабинета — Яков Цыганков.

— Настаивай, если хочешь, но решение республиканского ЧК уже есть и менять его не станут. Там, знаешь, тоже не лопухи сидят и глядят подальше нас с тобой, — возражал другой знакомый голос.

— Ксанка, как ты не понимаешь, что покончить с бурнашами — это первоочередная задача и для Киева тоже. Здесь уголь, а налаживать его добычу, когда по округе гуляет банда атамана, совершенно невозможно. Хорошей охраны мы не обеспечим, а каждый удачный налет принесет миллионные убытки.

— А ты думаешь, Данька им все это не сообщал?

— Где это видано: присылать только мобилизованных, необстрелянных бойцов! — возмущался Яшка. — Что мы будем с ними делать?

— У нас есть полигон в двадцати верстах, придется устроить им курс молодого бойца, — сказала Ксанка. — Кстати, ты первый кандидат в учителя по рукопашному бою и верховой езде.

— Вот еще…

— Да не переживай, Яшенька, всем нам придется красноармейцев учить, людей-то не хватает.

— А как же город?

— Ничего, пару-тройку дней без нас постоит. Выдвинемся ночью — никто не узнает.

— Данька не говорил, когда пришлют этих желторотиков?..

— Через месяц или…

За дверью послышались шаги и профессор метнулся к столу. Ларионов застал его низко склонившим голову над последним альбомом. Голоса за перегородкой продолжали бубнить, но разобрать уже ничего не возможно.

— Как успехи?

Эйдорф отодвинул фотографии и потер якобы уставшие глаза.

— Ничего. Мне очень жалько.

— Мне тоже, — сказал Даниил, занимая место за столом. — Скажите, пожалуйста, товарищ Эйдорф, а как вам платят за работу у нас? Сейчас у вас есть деньги, валюта?

— Есть немного, — сказал профессор, — но это не такой сумма, чтобы за ней охотиться. Полофину денег я получил афанс, они остались ф Германия, для моя семья. А здесь я получал рубли по курсу. Это достаточно только на еду и платье.

— Хорошо, хорошо, я понял, — сказал Даниил. — Не исключено, что на преступников произвел впечатление ваш костюм, они решили, что раз иностранец — то богатый.

— Нет, нет, — затряс головой профессор, — не богат.

— В конце концов, раз они больше не появлялись, может, они поняли свою ошибку?

— Я бы желал знать это тфердо.

— Я бы тоже… — заметил Ларионов. — Спасибо, профессор, больше вопросов у меня пока нет, до свидания.

Эйдорф пожал руку чекисту и вышел. По крайней мере, визит в ЧК прошел не бесполезно, подумал немец.

Как ни странно, Данька тоже на это надеялся.