БАКИР ОТПРАВЛЯЕТСЯ К РОЗАМАМАЕВУ, А САВЧЕНКО — НА ФЕРМУ

На другой день после обвала Пулат поехал в Мургаб за людьми. Владимир Константинович понимал, что, посылая в Мургаб машину, причем ненадежную, он рискует остаться без транспорта. Но другого выхода не было. Привезти хотя бы человек тридцать — уже большая помощь. Люди в ущелье работали сутки, а расчистка, казалось, совсем не подвигалась, гора снега высилась по прежнему. Конечно, это только казалось — были выброшены уже сотни кубометров снега. Пока не удалось обнаружить никого из погибших-

Аксинья Ивановна перебралась со столовой на Хатынарт, поближе к ущелью. Тут было устроено временное жилье для прибывших людей. Ночевали на перевале, чтобы не терять времени на ходьбу.

Вечером, когда Чернов появился на участке, к нему подошел Бакир. Владимир Константинович завел его в контору, усадил, сам рухнул на стул, на мгновение закрыв глаза от усталости.

— Вот что, аксакал… Я. хотел тебя видеть. Ты старый человек — хорошо знаешь горы. Скажи, можно ли сейчас перебраться на ту сторону ущелья?

Бакир приподнял брови, внимательно посмотрел на Чернова.

— Об одном думаем, товарищ начальник. Затем и шел к тебе… Надо людей звать. С той стороны ущелья, людей Розамамаева.

— Но как звать? Связи нет.

— Знаю, товарищ начальник.

Бакир помял шапку, пожевал губами, не громко сказал:

Я пойду за людьми.

Владимир Константинович с сомнением посмотрел на него.

— Я пойду за людьми, — повторил спокойно старик.

— Трудная дорога, Бакир. Пройдешь ли?

— Товарищ начальник! Послушай, что тебе скажет старый Бакир. Я знаю горы. Полвека назад, еще мальчиком пас я отары богатого бая Каждую тропку, каждый камень знает Бакир. Я на лыжах коротким путем пройду перевалы, вон в ту сторону, знаешь, куда ходят искать себе корм кутасы Джабара. В три раза это будет короче. Я расскажу Розамамаеву про обвал. Он поедет в Суфи-курган, приведет людей.

— Ты сделаешь большое дело, Бакир, очень важное дело!.. — воскликнул Чернов. — Но хватит ли у тебя сил? Ты ведь немолод.

— Не бойся за меня, товарищ начальник. У Бакира есть еще силы. Пиши бумагу Розамамаеву. До первого перевала, по тропке, где ходят кутасы, дорога не опасная. Можно спокойно идти. Пока я доберусь до вершины, наступит и минет ночь, а тогда будет светло. Пока спустится снова ночь, я буду уже у Розамамаева.

Чернов обнял за плечи старика, крепко потряс ему руку.

Проводив Бакира в путь, Чернов забежал домой. После того, как он принес полузамерзшего Сережу к себе в дом, события так завертелись, что ему некогда было и подумать о мальчике. Тихонько, на цыпочках, вошел он в спальню, где на его кровати лежал Сережа. Мальчик тяжело и часто дышал. Рядом, сидя на стуле и склонив голову на подушку, спала Ирина, освещенная слабым светом лампы. Нежные, чуть припухшие губы; по щеке разлился румянец; пышные, светлые волосы немного растрепались…

Чернов остановился, задержал дыхание. На мгновение ему показалось, что так будет всегда, что это грустная светловолосая женщина не уйдет из его дома и что удивительное чувство теплоты, которое захлестнуло его сейчас целиком, тоже будет продолжаться всегда.

И он сразу вспомнил о жене. Нет, не такая она. У Лидии на первом плане ее собственная личность. Ей нравится, — ей не нравится, она хочет — она не хочет, а как другие — ее не касается. И всё же Чернов любил жену. Как она теперь? Наверное там веселее, чем в Сарыташе. Да… было грустно и перед глазами вставала маленькая Талочка, которую он так редко видит…

Владимир Константинович, осторожно повернувшись, тихо вышел в столовую. Здесь он снял валенки и, не раздеваясь, повалился на диван.

А в это время Савченко сидел у себя Дома и смотрел на маленький листок бумага, на котором были записаны два ряда цифр. Лицо его выражало крайнее напряжение и досаду: Как прочесть эту шифровку?

Савченко прикидывал, пробовал подставлять различные буквы, но ничего не получалось. Наконец, он в сердцах свернул листок и сунул его в карман. Видно, только в приключенческих романах легко расшифровывают послания врага! Нет, тут нужен специалист.

Парторг посмотрел на свою опустевшую, истопленную комнату, поежился от. холода. Варя, как и все, ночевала на Хатынарте. Он достал из кармана бумажку и просидел над пей до рассвета.

Наскоро протерев снегом лицо и руки, Савченко решил проведать Пальцева. Радиста он застал в постели. Голова его была обвязана мокрым полотенцем, лицо горело, глаза казались большими и блестели, как покрытые лаком. У изголовья стояла табуретка, на ней стакан остывшего чаю.

— Вы что. заболели, товарищ Пальцев?

— Да нет, так, немножко… Грипп, по всей вероятности. — Радист закашлялся.

— К врачу обращались?

— Нет.

— Почему? Вот это уже нехорошо… Хотите совсем свалиться?

— Я принимал аспирин. Да вы не беспокойтесь. У меня это бывает, Пройдет. Что же вы стоите? Садитесь. Я, собственно, не так давно и пришел…

— Работали?

— Да. Но сегодня позывных не слышал. Как видно, те передачи только в определенные дни.

— Вы не пробовали расшифровать передачу.

— Пробовал. Ничего не вышло.

Плохие мы с вами следователи, товарищ Пальцев.

— Мне никогда еще не приходилось этим заниматься.

Пальцев снял с головы полотенце, намочил его в тарелке и снова закашлялся. На его бледных и худых щеках выступили слабые пятна румянца. Савченко пощупал его лоб, нахмурился.

— Вот что. Я вам сейчас пришлю врача.

— Э, бросьте! — досадливо отодвинулся Пальцев. — Что он мне поможет, врач.

— Человеку надоела жизнь… — с добродушной насмешкой сказал Савченко, — Напрасно. Сейчас только жить да драться. Врача я вам всё-же пришлю.

Савченко вышел.

Послав к Пальцеву Елизавету Карповну, он опять вернулся к себе в комнату и лег на кровать, пододвинув под ноги табуретку, чтобы не испачкать валенками одеяло. Однако, сна не было. Вечером, возвращаясь с перевала он думал, что заснет на ходу. А сейчас нахлынувшие мысли отогнали сон. В ущелье уже двое суток работали люди. Те, кому еще не приходилось так тяжело и много работать лопатой, выбивались из сил. Они проваливались по пояс в снег, натирали на ладонях мозоли, обмораживали пальцы и лица. Был брошен лозунг: «На фронте трудней!». Бригады сменялись каждые шесть часов. И всё же работа продвигалась медленно. Дорога по прежнему закрыта. Как они пропустят колонну? Никого из засыпанных уже, конечно, не удастся спасти… Дойдет ли Бакир до Розамамаева? Долго-ли оступиться, свалиться в пропасть. Стар он для такого пути. Савченко ворочался с боку на бок. Постепенно мысли смешались, стали теряться. Радист… Байбеков… Бакир… Лица появлялись и уплывали, а потом всё словно куда-то провалилось.

Савченко проспал всего часа два. Его разбудил Чернов, с которым он уговорился идти вместе на перевал.

Они вышли на лыжах.

Снегопад прекратился. Под лыжами приятно поскрипывало. Очертания гор, выступы скал — всё потеряло свою первоначальную форму под плотной, белоснежной пеленой.

— Я очень тревожусь за Бакира, — сказал Владимир Константинович.

— Надо было не отпускать его одного. Годы не те…

Дальше скользили молча.

Впереди за поворотом показался домик на перевале. Чернов и Савченко зашли на кухню. Повариха вся красная от жаркой плиты, с засученными рукавами, стряпала. Черноглазая девушка, та, которую в первый день знакомства Аксинья Ивановна пристыдила за грязные халаты, сидела на скамеечке и чистила картофель. Сама Аксинья Ивановна наводила порядок в кладовой, расставляя ящики с табаком, спичками, макаронами.

Савченко помог ей перетащить мешки.

— Как вам тут, Аксинья Ивановна? Не тяжело?

— Что ты, милый! Тяжело! А кому тут легко? Вон бабы с работы на рассвете пришли. Повалились, как мертвые.

Савченко заглянул в соседнюю комнату.

— Это чья же женская бригада — спросил он.

— Да твоей же! Варина!

Керосиновая лампа слабо освещала комнату. Восемь женщин, как были одетые в тулупах, платках, валенках уснули в самых разнообразных позах. Варя лежала на топчане, свернувшись калачиком.

Савченко с нежностью посмотрел на усталое лицо жены. Тяжело тут.

Они осмотрели все помещения, проверили запас продуктов.

Я наверно, вернусь обратно, Владимир Константинович! — сказал Савченко. — Надо

заглянуть на ферму. Посмотреть, что там поделывают наши каменщики. Не дают мне покоя все эти загадочные события. Кажется, что сам в чем-то виноват.

— Подожди, сейчас подойдет трактор. Фатима подвезет.

— С уклона на лыжах я скорее доберусь.

Савченко быстро спустился с перевала. Ферма… он почти забыл о ней. Каменщики находились там уже третьи сутки. А он ни разу не явился к ним. Тоже мне — следователь.

Поднимаясь по тропинке к ферме, он заметил, как из трубы над крышей сторожки поднимался тонкой струйкой сизый дымок.

Проходя мимо длинного общежития и склада, Савченко обратил внимание на кучи кирпича и остатки смерзшегося на морозе цементного раствора. Кирпичная труба над опустевшим общежитием была разобрана, кирпич аккуратно сложен в стопки.

«Работают ребята…» — усмехнулся он и от-крыл дверь сторожки. Его обдало горячим воздухом хорошо натопленной комнаты и запахом кислого молока. За столом сидели Прокопыч и Савелий, на кровати — Джабар. Каменщики завтракали.

— Ну, как тут наши работники, Джабар? Чем занимаются? — поздоровавшись, спросил Савченко.

Сторож степенно поднялся с кровати.

— Работают. Печи переложили. Завтра начнут класть перегородку в складе…

— В материале нехватка, — сказал Прокопыч. — Кирпича маловато.

— Садись завтракать, товарищ парторг, за компанию! — учтиво пригласил сторож.

— Не откажусь. Проголодался.

Савченко присел к столу, налил стакан молока, отломил кусок лепешки. Жена сторожа поставила на стол сковороду с дымящейся солониной. Некоторое время в сторожке царило молчание. Савченко видел по лицам каменщиков, с каким трудом они сдержали желание поскорее расспросить про обвал. Толком они еще ничего не знали. Прокопыч не выдержал.

— Василь Иванович! Как же это случилось?

Лицо Савченко помрачнело. Тяжело было говорить. Савелий уставился немигающим взглядом, у Прокопыча вздрагивала нижняя губа, щетина бородки встопорщилась. Каменщики низко опустили головы.

— Рябцев и Абибулаев… какие ребята… — голос у Прокопыча дрогнул и он проглотил последние слова.

Савелий тоже покривился. Было видно, как этот неуклюжий, огромный человек борется сам с собой, чтобы скрыть свое волнение.

Савченко наклонил голову.

— Вероятно, также и Быков, вторые сутки не появляется, — медленно произнес он. От его глаз не укрылось, что сторож слегка дернулся, когда он назвал фамилию мастера.

— Ай-ай! Какое несчастье… — сочувственно проговорил Джабар.

— Ну, так что же с кирпичом? — резко перебил его Савченко.

— Кирпич надо бы подвезти, — заметил Прокопыч.

— Подвода занята. Обходитесь без нее.

— Значит — точка, — сморщил нос Савелий, — больше работы нету.

Джабар оживился.

— Куда торопиться? Весной закончите. Тогда машины будут. Транспорт будет…

Савченко взглянул сторожу в глаза.

— Тогда каменщиков не будет, Джабар. Надо сейчас закончить работу. Разве на ферме нет кирпича?

— Кирпич есть, — ответил за сторожа Прокопыч, — да только дело это больно затяжное будет. Километрах в трех отсюда старый полуразрушенный подвал есть. Я его еще летом высмотрел. Но снегу возле него намело, — во — сколько! — Каменщик показал себе по грудь

— Возьмем носилки, натаскаем как-нибудь… — охотно согласился Савелий.

— Зачем таскать носилками, — угодливо поглядывая на Савченко, заспешил сторож. — За кубовой стоит стена старого сарая. Мы оттуда кирпич брали на летнюю кухню. Можно разобрать…

— Разобрать… — недовольно пробурчал, умело ведя свою роль, Прокопыч. — Попробуй сам на морозе стену разбирать. Это сколько времени потребуется!

— Ладно, — поднялся Савченко- Разбирайте стену, работайте! Раз надо — так надо.

— Вот правильно, товарищ парторг! — суетился возле Савченко сторож, подавая ему шапку.

Поговорить с каменщиками наедине не удавалось. Сторож увязался за ними по пятам. Савченко начинал уже злиться.

— У тебя, Джабар, брынза хороша! Продай с килограмчик. Жена сейчас на Хатынарте, дома готовить некому…

Сторож ушел.

— Ну? Какие новости? — тихо спросил Савченко.

— Ничего, Василь Иванович. Тихо, спокойно. Дежурим с Савелием. Собаку тут одну, вроде невзначай, прибили. Тявкала по ночам, ходу не давала. Всё привыкнуть к нам не могла. Теперь порядок. Пока ничего не слыхать…

— С кладкой перегородки не спишите. Сейчас там дозарезу нужны люди, а всё же вас не снимем. Важно…

— Это мы понимаем…

С Байбекова, если он появится, не спускайте глаз.

— Это уж не беспокойся!

На тропинке показался сторож с завернутым в цветную тряпицу куском брынзы. Расплатившись с ним, Савченко приладил лыжи и широким шагом направился к спуску.

«Отчего Джабар вроде вздрогнул, когда я упомянул о Быкове? — раздумывал он. — Или мне только показалось?».