Глава восемнадцатая

И вот настал день, когда многочисленные чертежи новой конструкции самолета воплотились в натуральной величины фанерную модель. Макаров неподвижно стоял перед ней и жадно курил одну папиросу за другой. Кроме него в зале общих видов не было никого.

— Любуешься?..

Макаров вздрогнул. Он не слышал, как сзади подошел парторг Веселов.

— Любуюсь, Григорий Лукич, — вздохнув, ответил конструктор. — Здравствуйте!

— Почему же такой мрачный? — спросил Веселов, пожимая руку: — Смотри, какая красавица-птица! — и он ласково похлопал по гулкому фюзеляжу модели.

Макаров улыбнулся.

— Не мрачный я… Волнуюсь, понимаете?

— Как не понять!

Вдвоем обошли вокруг модели. Постояли немного молча. Спустя некоторое время парторг спросил:

— А что Власов?

— Все то же… — неопределенно ответил Макаров. — Замкнулся, ни с кем не разговаривает. Жалко мне его, Григорий Лукич…

— Не разговаривает, значит?.. — задумчиво переспросил Веселов. — А я все же поговорю с ним еще раз. У меня терпения хватит.

…Выйдя в тот день из кабинета парторга, Власов вдруг почувствовал, как он сильно устал. Болели ноги. Душу охватило мучительное уныние."Все против меня… — думал он с тоской. — И я ничего не могу сделать. Уже готова новая модель… А ту, в которую столько сил моих вложено, сломали и выбросили в сарай… Нет, надо прощаться с заводом. Не сможем мы идти с Макаровым в одной упряжке…»- Но мысль об уходе с завода испугала его. Сколько лет он проработал здесь!.. И все бросить, бежать?.. В конструкторском бюро неожиданно лицом к лицу столкнулся с Макаровым. Тот остановился, спросил тревожно:

— Что с вами, Василий Васильевич? Не заболели?

— Нет! — сухо ответил Власов. — Но если разрешите, Федор Иванович, мне нужно в город… позвольте?

Макаров не мог взять себе в толк, что же случилось.

— Если нужно, что ж… — проговорил он таким голосом, каким говорят самые близкие люди, произнося- сочувственные слова от всего сердца. — Но что все это означает, Василий Васильевич?.. Лица на вас нет! Здесь у ворот моя машина. Скажите шоферу, он подвезет вас до дома.

Власова подмывало восстать против любезности Макарова, но он воздержался. «Все это опять и опять приведет к спорам. А во рту у меня с трудом язык поворачивается». Не подав руки, он повернулся и направился к выходу. Немного спустя вслед за ним вышел и Федор, намереваясь проследить — воспользуется ли Власов его машиной. Но только перешагнул порог, как вдруг увидел Наташу Тарасенкову. Она проходила около конструкторской.

— Здравствуй, Наташа! О-о, как ты загорела!..

— Загорела? — переспросила она, медленно подняв на него вопросительный и пристальный взгляд. — Лестно, что ты заметил…

— Ты бываешь на пляже?

— Бываю, — подумав немного, ответила она. — А ты все занят, нигде не бываешь?

— Представь, все как прежде… — сказал Федор, глядя в сторону. — Понимаешь… — проговорил как-то озабоченно, — вот чудак, кажется, уже ушел пешком…

— Я вижу, ты куда-то торопишься? — спросила Наташа.

— Як воротам и тотчас обратно. Подожди меня, Наташа. Там Власов. Я только к стоянке машин, подожди!..

— Беги! — еле слышно сказала она.

Она взглядом проводила его, затем быстро пошла в сторону одноэтажного, окрашенного в голубоватый цвет домика, где помещался заводской комитет профсоюза. На крылечке домика она увидела высокого, пожилого человека, с темными волосами и калено-красным лицом, одетого в белый полотняный пиджак. Председатель завкома, заметив приближающуюся Наташу, улыбнулся. «Кажется, на ловца и зверь бежит».

— Здравствуйте, Сила Иванович! Я к вам…

— Здравствуйте, Наталья Васильевна, — баском ответил председатель заводского комитета. Затем, спустившись на две ступеньки ниже, спросил: — Чем могу служить, доктор?

— Хотела спросить, вы еще не нашли врача для пионерского лагеря? Ну, и для заводского дома отдыха?.. Там это все рядом.

— Очень нуждаемся, но никого нет.

— Отправьте меня, Сила Иванович.

Тот обрадовался предложению. Сощурил глаза, не веря тому, что услышал. Ведь совсем недавно Тарасенкова отказалась от выезда из города по каким-то семейным обстоятельствам, а теперь просит.

— Но нам нужен врач на весь сезон, Наталья Васильевна. Если бы вы согласились…

…Власов отказался от машины. Макаров раздосадованный вернулся в зал общих видов и, стремясь подавить в себе беспокойство, сел напротив модели, у которой возились Трунин и Люда Давыдович, измеряя и высчитывая что-то. Закурил. Папироса запрыгала у него между пальцев. «Нервничаю!..» Подумал о Наташе. Холодно как она встретила. И убежала…

— Н-да!.. — удивив Трунина и Люду, произнес он и, поднявшись, поспешно направился к себе.

В кабинете сел за свой рабочий стол, положил перед собой руки, намереваясь сосредоточиться, чтобы, наконец, взяться за работу. Но мысли, как назло, текли не в том направлении, в каком хотелось направить их.

«Сегодня же пойду прямо к ней домой… — внезапно решил он. — Попрошу извинения…» И в то же время ему было немножко страшновато, стыдно показаться у Тарасенковых. В тот день, как всегда, работа в конструкторской окончилась поздно. Макаров вышел, когда уже стемнело. Постоял немного у парадного, поглядел в сторону поликлиники. Не ждет ли Наташа? Может, осталась? Нет, уже темно в окнах. Из-за крыш заводских корпусов медленно и величественно поднялся ясный месяц. Его бледный свет на асфальте дробили тени слегка колеблемых ветерком деревьев.

Макаров сел в машину и назвал шоферу адрес Тарасенковых. Через несколько минут автомобиль остановился возле небольшого домика в тихом переулке. Макаров подошел к невысокому забору, прислушался к шепоту деревьев в саду. «Нужно идти дальше, пока это возможно, — подумал он. — У нас с Наташей не так плохи взаимоотношения, чтобы рвать их и позабыть былое… Мы с ней выйдем вот сюда, в садик, и сядем рядом. Наташа, спрошу ее, помнишь, как в городском саду я удивился, когда ты сказала, что не намерена учинять допрос? Я тогда сделал вид — ничего де не понял. Но это вздор! Я кое-что понял. Только прошу тебя, не преувеличивай того, что я скажу. Многое и сам еще не могу объяснить себе. Почему, например, так случилось у меня с этой Катей… Прежде я приписывал встречи с ней обыкновенным случайностям. Но странно, такие случаи, как назло, стали повторяться — то дома, то в саду, то в театре… И все же это случайные встречи. Зачем обращать на них внимание?..»

Он чувствовал, как билось сердце. Подошел к калитке, заглянув во двор. К дому потянулась посыпанная песком дорожка. В трех окнах горел свет. Эх, была не была!..Его неожиданно встретил Григорий Лукич Веселов. Сидел в одиночестве за чашкой чая.

— О, кто пожаловал! — удивленно произнес парторг.

Заходи, заходи, Федор Иванович!

«Вот некстати принесло сюда парторга…»- с чувством досады подумал Макаров.

— Ну, что ж стоишь на пороге? Заходи, чаем угощу. Ты ведь прямо с работы? — спросил Веселов.

Федор вошел в комнату, испытывая стесненность и ощущение неловкости. Идя навстречу Веселову, он все время опасался, как бы не зацепиться за что-нибудь, не уронить на пол стул или вазон с цветами, в этой просторной, мило и уютно прибранной комнате все стояло на своем месте в строгом порядке.

А вы, Григорий Лукич, в гостях? — спросил, лишь бы с чего-нибудь начать разговор.

— Я, Федор Иванович, на данном плацдарме, так сказать, оставлен за начальника гарнизона, — усмехнувшись, ответил парторг. — Теща вручила мне всю полноту власти. Поджидаю тестя Василия Ксенофонтовича. На работе задержался старикан… Садись, чувствуй себя вольно. Начальник гарнизона я нестрогий, — шутливо продолжал Григорий Лукич.

Макарову показалось, что Веселов словом «нестрогий» как бы намекал, что в этом доме живет человек, который, пожалуй, и стула не предложил бы ему. Достав платок, поспешно вытер вдруг вспотевший лоб. После этого осмотрелся и прислушался: действительно в квартире больше никого. Где же Наташа?.. Федор не мог не поймать лукаво-насмешливый взгляд, украдкой брошенный на него Веселовым.

— Значит, одного вас оставили?.. — попытался схитрить Макаров, рассчитывая, что тот объяснит, где же Наташа.

Веселов ответил с напускным равнодушием:

— Наталья уезжает, Федор Иванович. Марья Ивановна и моя Саша пошли на пристань провожать… — Затем, пытливо глядя на Федора, добавил тоном сожаления: — Вот оно как получилось, уехала, брат, наша Наташа.

У Макарова похолодело в груди.

— Куда уехала, Григорий Лукич?

«Ого, мое сообщение царапнуло его за сердце!»- подумал Веселов. Он не мог не понимать того, что в эту минуту творилось в душе Федора.

— Недалеко, конечно, — неторопливо сказал и умышленно сделал длительную паузу. — Неожиданно решила уехать из города.

— Но куда же?

— Да что ты кричишь на меня, Федор Иванович! — шутливо упрекнул Веселов. — Наташа человек самостоятельный. Но не горюй. Не за тридевять земель уехала.

— Что вы из меня по одной жилке вытягиваете? — усмехнулся Федор.

Сдерживая и пряча улыбку, Веселов пожал плечами:

— Мне твои «жилки» ни к чему. И вообще я тут при чем?

— Но скажите же куда уехала?

— Хочешь непременно поругаться: почему де удрала без моего позволения?.. Это дело нетрудное. В выходной день махнешь к ней в заводской дом отдыха, вот уж там будет для вас простору…

— В дом отдыха?

— Уехала, только не на отдых. На все лето. Час тому назад сказала: «Там мне будет полегче». Понял, слова то какие?

Макаров бросил на парторга вопросительный взгляд. «Кажется, он знает о нашей размолвке…» Встал и решительно направился к выходу, коротко бросив на ходу: «Прощайте».

— Да куда же ты? — закричал ему вслед Григорий Лукич и, когда от Макарова след простыл, подумал: «Никуда им не убежать друг от друга!..»

Но, очутившись на улице, Федор вдруг остановился. «В выходной день махнешь в заводской дом отдыха, вот уж там будет для вас простору…» Он понимал, что это было сказано из желания помирить его с Наташей. «А она сама хочет ли этого? Вчера, быть может, я необходим был ей, но завтра могу оказаться лишним…»

Сердце сжалось, как только он представил себе возможный разрыв с Наташей. Тоска холодом охватила душу. В угнетенном состоянии подошел к своему дому.

— Федор Иванович, батенька, так поздно с работы? От неожиданности Федор остановился. Перед ним стоял Давыдович.

— И настроение у вас неважное, соседушка!.. — сочувственно заметил адвокат. — Может, нервы пошаливают, Федор Иванович? Устаете, наверно…

— Нет, так что-то… — нехотя ответил Макаров и прошел в парадное; болтать сейчас со словоохотливым соседом не было настроения.

Давыдович растерялся. О, как ему хотелось сию минуту выяснить, уехала ли Наталья Тарасенкова… Но, кажется, да! Иначе почему бы такое траурное настроение у добра молодца? Значит, Катя должна форсировать…Давыдович задумался: «А не лучше ли оставить Макарова в покое и основательно заняться Власовым? Что если показать ему крупную сумму? Огорошить приличным вознаграждением? Сказать, что проект будет использован более решительными людьми на другом заводе? Ведь дальше прыгать некуда. Макаров своего почти добился…»

Пройдя за дом, к обрыву, адвокат в одиночестве сел на скамью, оперся локтями на колени и задумался. «А вдруг Власов заартачится, не согласится? Тогда провал, и, конец!..»