Глава 3

— Впечатляет, не правда ли?

Ульрих Ценкер, бравый корветтен-капитан с бесславно сгинувшего крейсера «Эмден», облокотился на парапет «променада» и задумчиво уставился на громаду «Латника». Мы с ним, как не трудно догадаться, находились на жилой палубе насквозь знакомого технического сектора, того самого, где властвовал Деррик и располагался «Сломанный дроид» — мотель, превратившийся в неофициальную резиденцию корпорации «Э(П)РОН». Когда-то давно, когда я впервые оказался в этом колоссальном помещении, я подумал, что сюда при необходимости можно загнать средний ударный крейсер. Так вот, я ошибся. Парни Милашкиного папаши умудрились втиснуть корабль поддержки десанта, который раза этак в полтора крупнее типового «ударника». С трудом, с писком и скрипом, но таки втиснули. Правда, для этого пришлось освободить все причальные штанги, да и сами ажурные конструкции демонтировать. Но оно того стоило — ремонт «Латника» обеспечил местных техников хорошим заработком почти на два месяца. Да о чем я вообще, боже ты мой?! Один знакомый инженер даже напрямую поинтересовался, а нет ли у меня на примете еще такого же заказа. Сам, без посредника в лице Милашки Дрю или же мистера Деррика. А еще я стал свидетелем проводки крупнотоннажника через основной контур силового шлюза — так сказать, бесплатный бонус. Зрелище незабываемое. Причем, судя по реакции окружающих, среди которых затесалось немало старожилов, еще и редкое, а потому не приевшееся.

«Латника», кстати, я не видел больше месяца, а потому с замечанием Ценкера был целиком и полностью согласен — по сравнению с той полуживой развалиной, что я оставил здешним спецам, просто небо и земля. Дыры и проломы аккуратно заделаны, силовой набор восстановлен, палубные перекрытия и переборки между отсеками тщательно отремонтированы и приведены в божеский вид, коммуникации, судя по множеству подведенных кабелей, труб и шлангов, вполне себе работоспособны и задействованы в ремонте, который сместился с обшивки в чрево корабля. А еще почти не видно вспышек плазмы — основные сварочные работы давно уже завершены, осталась исключительно мелочь. Такими темпами еще неделя, и можно будет выводить мобильную базу на ходовые испытания.

Да-да, именно мобильную базу. Когда я поставил задачу лучшим специалистам-корабелам Деррика, те поначалу возмутились, но дали себя уговорить на «подумать». И подумали настолько успешно, что уже через четверо суток выкатили на мой суд полноценный проект модификации корабля под столь специфические нужды. Согласно дизайн-документу, «Латник» утрачивал большинство функций по поддержке десанта, поскольку наличия такового не предполагалось, и превращался в самоходную ремонтную мастерскую, совмещенную с госпитальным судном. Очень «зубастым», что характерно. Причем насчет госпитального я не преувеличил, памятуя о предыдущем плачевном опыте. Итого, если воплотить в жизнь все инженерные задумки, вложив энную сумму денежных средств, я получал надежный тыл — по сути, небольшой космический город, способный обеспечить сносное существование для двух с половиной тысяч человек. А если потесниться, то и для всех трех. Да что там говорить! Бывалые технари, похоже, перенесли на «Латник» свой родной технический сектор, только в миниатюре. И это помимо собственного «москитного» парка в два десятка единиц, который мы уже тоже укомплектовали — в основном стараниями Рина и Борисыча с Лизкой. И все это меньше, чем за два месяца. В общем, «Латника» просто не узнать, о чем я и сообщил собеседнику.

— Поразительно, — покивал тот в ответ. — Если честно, раньше… ну, в той еще жизни… я никогда не был свидетелем работы крупного ремонтного дока. А тут, можно сказать, наблюдал в реальном времени. Это просто магия… завораживает с первого взгляда.

— Ты во всем прав, друг мой, — усмехнулся я, пристроившись у парапета рядом с дойчем. — А для меня это еще и сюрприз.

— Кстати, как сходил? Удачно?

— Более чем, — отмахнулся я. — Клиент доволен. Да и ты, я гляжу, наслаждаешься жизнью.

— Не без этого. Но должен же я как-то отвлекаться? Мало мне было своих балбесов, так ты еще почти сотню подкинул…

И ведь не поспоришь… повезло мне, что бывший корветтен-капитан, как обладатель специфического опыта, согласился впрячься в социальную адаптацию экипажа «Латника». Вернее, того, что от него осталось. А осталось не так уж и мало — если совсем точно, девяносто три человека (включая замороженного Ленни, которого я под шумок включил в их число, чтобы лишних вопросов не возникало). Конечно, это выяснилось куда позже разборки с Саффолком и его присными, и даже сильно позже прибытия моей призовой партии — на «Спруте» под предводительством бравого капитана Рина. Окончательный итог мы подвели примерно через неделю, когда корабль был приведен в относительно безопасное состояние и осмотрен от носа до дюз маршевых движков, а до того оперировали примерными числами, ориентируясь по прикидкам Кумо, окончательно подчинившего себе корабельную локалку. Но по его данным в анабиозном отсеке медблока и в индивидуальных спасательных капсулах покоилось около полутора сотен человек. К сожалению, при ближайшем рассмотрении почти шесть десятков отсеялись по известной причине. Я к такому уже привык, потому и не питал особых надежд, а вот ребята-поисковики на каждый труп реагировали весьма эмоционально. И это они еще конкурентов во главе с самозваным лордом не видели — от тел я успешно избавился до прибытия «кавалерии». Пришлось попотеть, но я справился. Был соблазн просто подбросить их в братскую могилу в брифинг-зале, но я себя переборол и отправил бриттских авантюристов в последний полет через один из уцелевших шлюзов. А по рою обломков «Уиззла» еще и выхлопом маршевых движков «Набата» прошелся. В общем, у вновь прибывших даже тени подозрения не возникло, что на борту «Латника» всего несколько часов назад разыгралась трагедия прямиком из сюжета старинного пиратского романа. Ну а плененного Жана Дюсака я вообще никому не показывал, включая капитана Рина. Он об инциденте узнал со всеми остальными заинтересованными лицами — Степанычем и Дерриком — уже на Картахене.

О чем, бишь, я? Да, социальная адаптация. Будить выживших членов экипажа мы предусмотрительно не стали, пока не перегнали «Латника» на станцию. Да и здесь действовали предельно деликатно — сначала опознали каждого, пробив по оказавшейся в распоряжении Кумо базе данных, потом вывели из анабиоза офицерский состав — по факту, всего семерых человек в званиях до капитан-лейтенанта включительно. Капитан-лейтенант, два старлея, и четверо просто лейтех — вот и все командование. Что характерно, командиры низшего звена, начальники отдельных отсеков или постов, и ни одного главы службы — или, по-флотски, БЧ, то есть «боевой части». На этих семерых мы для начала опробовали домашние «заготовки», те самые, что я транслировал на «Латник» сразу после его извлечения из подпространства. Судя по реакции, парни впечатлились. Ну а дальше пошли уже проторенной дорожкой — заслали Ценкера, который и провел инструктаж заодно с политинформацией. А еще выдал все расклады по современной жизни и тем траблам, с которыми он со своими подчиненными уже успел столкнуться. Надо сказать, собрат по несчастью, да еще и надежный союзник вызвал у спасенных офицеров куда большее доверие, чем я, капитан Рин или даже Степаныч. Повезло нам с Ульрихом, что и говорить.

Следующим этапом стало пробуждение мичманов и старшин, которые прошли через те же круги психологического ада, что и офицеры до них. Правда, тут уже Ценкеру стало попроще, с семью-то помощниками! Ну а дальше последовали рядовые матросы и технические специалисты, которых взяли в оборот по всем правилам, с соблюдением всей командной иерархии.

Интересно, что для росских вояк самой большой проблемой оказалось пойти против присяги — их-то родное командование убить не пыталось. Подозреваю, только потому, что не знало об их существовании. Уж об этом-то я позаботился, ага. Мне хватило капитана фон Клейна с «Эмдена». Но все равно пришлось туго, причем конкретно мне. Ну а кто бы еще мог толкнуть речь от лица одновременно и спасителя, и потенциального работодателя? Правда, Степаныч с Дерриком помогали текст готовить, за что им большое человеческое спасибо. Но все равно стресс я словил нешуточный и с радостью отозвался на предложение созревшего для сотрудничества дяди Германа. Почти месяц мотался по приграничным районам Протектората Росс, а если конкретнее — по трассам клана Завьяловых, и выискивал «утопленников» с ценными грузами. Исключительно клановых, игнорируя всех остальных — таково было условие главы клана. А еще мои функции ограничивались одним лишь «судоподъемом»: осмотр, эвакуация и реабилитация выживших членов экипажа ложились на плечи клановых спецов. Я даже не знал, были они, выжившие, или дяде повезло гораздо больше меня. Впрочем, если и были, то в весьма ограниченных количествах — грузовики не подразумевали многочисленных команд. Зато подзаработал — не так удачно, как на каилитах, но и мелочью прибыль называть язык не поворачивался. Впрочем, деньги не главное — дядя Герман, когда подвел баланс, окончательно удостоверился в перспективности затеянной племянничком авантюры. И подписался на все, включая лоббирование выгодных нам законов. Лично мы с ним не встречались, только по дальней связи, но мне и этого хватило, чтобы понять, насколько Герман Завьялов впечатлен. И насколько далеко готов зайти. Достаточно далеко, если что. Вплоть до развязывания пары-тройки клановых войнушек. На том и разошлись, довольные друг другом: я — дооборудовать и вводить в строй мобильную базу, дядя — подсчитывать грядущие барыши и бодаться с законодательным собранием Протектората Росс. Мгновенного результата он не обещал, но посулил в ближайшие полгода первые результаты. Пока же велел особо не высовываться, промышлять на диких окраинах и — крайне желательно — обходиться без свидетелей. Пришлось пообещать.

А еще дядя Герман взялся посодействовать с информацией о пропавших кораблях по всему Протекторату Человечества в целом. Зачем нам это? Да элементарно — Протекторат все же не монолитное государственное образование, это скорее добровольно-принудительное содружество нескольких национальных кластеров, отделенных друг от друга довольно обширными «ничейными» пространствами. Как международные воды на древней Земле, ага. А поскольку торговые сношения между отдельными владениями поддерживались уже довольно долго, то и в этих, скажем так, нейтральных зонах можно было кое-чем поживиться. Это одна сторона медали. Вторая — пространства эти настолько обширны, что без точных сведений — кто, откуда, в каком направлении стартовал — разыскать хоть один корабль не представлялось возможным. А вот с базой данных совсем другое дело. Жаль только, что никто не озаботился сбором подобной инфы. Я имею в виду, централизованно. Так-то по каждому судну наверняка где-то информация хранилась. Осталось только выяснить, где именно, и до нее добраться. Преодолев при этом множество препонов, среди которых бюрократия далеко не самый страшный. Ну и кому, как не клановой разведке, этим заниматься? Это, кстати, идея Германа Завьялова, а вовсе не Александра, как можно было подумать. Александр-то только даркнет пошерстить додумался. Добыл крохи, но и тех, как вы помните, хватило с избытком, чтобы вляпаться в траблы и с леди Рокуэлл, и с «Эмденом». В общем, если дельце выгорит, я подобных приключений на пятую точку еще очень много найду. Невзирая, что характерно, на возражения Лизки.

Она и в вояж по владениям клана Завьяловых напрашивалась, но я не поддался уговорам — нечего со мной шляться, и на Картахене работы с избытком. Да и ей самой вместе с Алексом-младшим пока еще на станции безопаснее. Когда еще вражеские агенты догадаются через них на меня выйти! А со мной, как показал опыт, сын ошибок трудных, всяческие неприятности происходят постоянно, в перманентном, так сказать, режиме. Короче, снова отбрехался. И провел целый месяц на борту «Набата» в гордом одиночестве. Хотя это тоже с какой стороны посмотреть — с людьми приходилось общаться много и плодотворно, дядя Герман умудрился сколотить неплохую команду, да еще и оснастил по последнему слову техники. Работать с такими одно удовольствие — только намекнул, а они уже сделали. И с инфой никаких проблем, и с безопасностью. Вроде бы кто-то там заинтересовался, чем это мы таким занимаемся, но с излишне любопытными дядькины люди разобрались очень быстро. И очень профессионально, да. Я невольно задумался, а не переманить ли этих удалых молодцев к себе в корпорацию, но по размышлению пришел к выводу, что нужно своих таких воспитывать. И даже попытался озадачить Степаныча, но напоролся на решительную отповедь — сударь, занимайтесь своим делом, а ему, Степанычу, оставьте его. Тем более, что уже все давно в процессе, благо и средства, и запас времени позволяли. Пришлось поверить на слово, хотя в неведении мне пребывать еще совсем немного — как я уже и говорил, примерно через неделю ходовые испытания мобильной базы, и корпорация «Э(П)РОН» окончательно выйдет из тени, задействуя все накопленные мощности. Действовать пока что собираемся исключительно в «золотом треугольнике», заранее смирившись с упущенной прибылью вследствие реализации «хабара» на черном рынке, но лучше иметь хоть что-то, чем совсем ничего. Да и помимо собственно прибыли в денежном эквиваленте, нам много чего хорошего светит — отработка технологии, командное слаживание, решение чисто бытовых проблем, которые неминуемо возникнут… как и любой сложный механизм, новорожденная организация требует периода обкатки. Вот ею и займемся, не спеша, с чувством, с толком, с расстановкой. Я даже несколько специфических мероприятий уже наметил…

— Да ладно тебе прибедняться, Ульрих, — очнулся я от раздумий. Судя по лицу Ценкера, в себя я ушел довольно надолго. — Герр Нойманн сказал, что они тебе доверяют.

— Да вот еще! А он-то откуда знает?

— Поверь, друг мой, он — знает. И даже знает, почему.

— Мне бы еще кто объяснил!

— Тут целый комплекс факторов, дружище! — хлопнул я по плечу бывшего корветтен-капитана. — Не мне тебе рассказывать. Но если честно, тогда, на «Набате», когда ты приперся меня брать на абордаж, я не очень-то и поверил, что ты пойдешь на крайние меры. И ошибся.

— Это плохо?

— Что ошибся? Ничего хорошего.

— Нет, я про крайние меры.

— Не в них дело. Но твой подход к решению задачи мне… импонировал, так скажем. Еще и поэтому я с тобой договаривался, а не принуждал к миру.

— Думаешь, мог?

— А ты еще в этом сомневаешься?

— Пожалуй, уже нет… повезло нам.

— Ага. Особенно Швиммеру. Я, помнится, себе пообещал его первым убить.

— Так и убил… почти!

— Не, сотрясение мозга и сломанная нога не считаются. Он на большее надерзил.

— А ты злопамятный.

— А еще отходчивый и рациональный. Поэтому он и жив, и здоров, и денежку зарабатывает.

— Как и все мы.

— Как и все вы. А хочешь еще больше зарабатывать? — Я пристально уставился в глаза собеседнику, но тот взгляд не отвел.

И ответил предельно честно:

— А зачем? Мне всего хватает. Возвращаться же некуда, сам знаешь.

— Молодец. Не повелся.

— Да ну тебя, Алекс!

— Хотя я знаю, чем тебя зацепить.

— Любопытно.

— Пойдешь в капитаны «Латника».

Такого, судя по обалдевшему виду, Ценкер не ожидал. А потому довольно долго молчал — ответ подыскивал. Такой, чтобы и слабаком не показаться, и чтобы меня не обидеть.

— Ну ты спросишь так спросишь! — в конце концов усмехнулся дойч, явно намереваясь перевести разговор в шутку.

— А я не спрашиваю, — жестко и непреклонно возразил я. — Это даже не предложение, от которого ты не сможешь отказаться. Это констатация факта.

— Ну, знаешь!..

— Конечно знаю! — ухмыльнулся я. — Да и ты тоже знаешь. И с самого начала знал, с того самого момента, как я тебе выживших поручил.

— Да мне их просто жалко стало…

— Будет заливать-то! Жалко… а то я не видел, как ты их обрабатывал! Так к случайным людям, про которых через неделю, край через месяц, забудут, не относятся. Так только будущую команду готовят. Хотя ты прав, это у тебя неосознанно получилось. Так что саечка за испуг, капитан Ценкер.

— Да с чего ты взял вообще?! — чуть ли не взвыл Ульрих.

— А кто с ними все это время нянчился? Кто с ними в «Сломанном дроиде» жил? Кто от Дерриковских пацанов отмазывал, когда они по старой росской привычке поминки справляли? А кто насчет похорон подсуетился?..

На последнее Ценкер не нашел, что возразить, хотя до того так и порывался вставить хоть слово. Но после упоминания о похоронах сник и угрюмо кивнул:

— Ладно, убедил. Но я не капитан ни разу…

— Да ладно заливать! Вахты на «Эмдене» стоял? Стоял! А это, между прочим, боевой крейсер! Так что с гражданской лоханкой справишься. Да и Терентьев поможет.

Терентьев — это тот самый капитан-лейтенант, старший по званию из выживших на «Латнике», и их неформальный лидер. Мощный во всех отношениях мужик, но по первости слегка расклеившийся. Правда, потом пришел в себя, во многом благодаря скорбной церемонии. Какой, спрашиваете? Да той самой, похорон. По всем правилам военно-космического флота. Мне-то некогда оказалось, единственное, о чем я подумал, так это сохранить в неприкосновенности брифинг-зал с телами, и в таком виде он до самой Картахены дошел. А потом меня дернул дядька, и я лишь мельком упомянул в прощальном разговоре со Степанычем, что неплохо бы об усопших позаботиться. Тот заверил, что все будет путем, и я с чистой совестью отправился добывать ништяки для Германа Романовича. И благополучно о собственном наказе забыл. Зато Степаныч помнил, и по возвращении поведал мне очень любопытную историю. Типа, только он, Степаныч, вознамерился было озаботиться скорбной обязанностью, как выяснилось, что уже все на мази — Ценкер подсуетился. Терентьев с остальными офицерами в его лице нашли родственную душу, с аналогичными тараканами и сходным представлением о военной чести, соответственно, и развели, как маленького. Впрочем, если бы Ульрих не счел их просьбу справедливой и достойной внимания, фиг бы он повелся. А так дошел до самого Деррика, с которым к тому времени уже свел довольно близкое знакомство (как мне по секрету поведала Лизка, при посредничестве Милашки Дрю, которая положила на красавчика-дойча не только глаз, но и загребущие лапки), и организовал похороны по всем писаным и неписаным флотским правилам: все тела извлекли с «Латника», кремировали и поместили в урны, которые загрузили на специально для такого случая приобретенный списанный буксир. Который, собственно, и послужил братской могилой, обеспечив героям огненное погребение в недрах ближайшей звезды. Торжественное построение по такому случаю имело место на зафрахтованном транспортнике из хозяйства Порта, который теперь тоже был под Дерриком. Короче, рекламная акция корветтен-капитана Ценкера среди целевой аудитории удалась на славу. И к такому выводу пришел не только Степаныч, но и сам Дэвид, который не постеснялся уронить скупую мужскую слезу. А Милашка так и вовсе в голос рыдала. Как она на похоронах оказалась? Так сами флотские ее и позвали, что тоже о многом говорило.

— Терентьев, — хмыкнул Ценкер, машинально потерев скулу. — Ты так говоришь, будто его наличие решает вообще все проблемы.

— С росской частью экипажа — все. Уж поверь. И знаешь, почему?

— Потому что он мне морду набил?

— А еще вы потом вместе ужрались до скотского состояния.

— Ну да, ты говорил, что это такая росская традиция заводить настоящую дружбу.

— А нечего было на Милашку слюни пускать. Они ее своей считали, под защиту взяли, а тут ты, такой красивый — яйца подкатывать.

— Да она сама, если хочешь знать!

— Вот нисколько не сомневаюсь, — заверил я дойча. — И не осуждаю. Тебя, кстати, тоже не жалко. Да и если разобраться, шансов у тебя не было вообще.

— Что, настолько страшный?

— Да не, откосить от романтических отношений. Уж если Дрю сама на тебя глаз положила…

— Да ну тебя, лишь бы позубоскалить!

— Смотри-ка, уже набрался всякого! Ты аккуратней с россами, они тебя плохому научат!

— Это еще кто кого! — возмутился Ульрих, но сразу сник. — Черт… а ведь ты прав! Краузе они уже с пути истинного сбили… и, не поверишь, Фрица отговорили домой возвращаться!

Я чуть было не выдохнул с облегчением, но сдержался — еще бы, такая новость! Упрямый пилот Шальке меня сильно беспокоил — а ну как возьмут под белы рученьки, да учинят допрос с пристрастием? И расколется он до самой задницы… и придется потом Влада Пахомова с подручными лишний раз напрягать. Мало нам нынешних лазутчиков и всяческих шпионов, так еще и наемные убийцы заявятся… а тут прямо как камень с души.

— Ну вот, сам же все понимаешь… короче, давай, втягивайся. У тебя неделя. На ходовые испытания пойдешь уже кэпом. И это не обсуждается.

— Да что я делать-то стану?!

— Работать, друг мой, работать.

— Да кем?! Тот же Терентьев лучше справится… и это его люди…

— В команде. А приданные специалисты? А техники? А инженеры? А семьи их, в конце концов? Ты будешь работать посредником, друг мой Ульрих. Будешь бесконечно лавировать между теми и этими, решать множество мелких бытовых проблем, выступать в роли третейского судьи, а когда понадобится, то и десницы божьей. Ты — капитан. А, стало быть, бог и судья. Твое слово закон. Ты последняя инстанция. И все шишки, естественно, тоже тебе.

— Шишки? Хм… соблазнительно.

— Молодец! — похвалил я, даже не удивившись, что Ценкер правильно понял идиому. — Я знал, что ты мазохист. И что гораздо хуже, мазохист с обостренным чувством долга.

— Думаешь, открытие сделал? — иронично усмехнулся Ценкер. — Я как раз из-за этого и подвизался вахтенным офицером на крейсере, хотя все мои однокашники уже своими кораблями командовали — кто эсминцем, кто фрегатом… а мне, блин, больше всех было надо!

— Тогда считай, что сбылась мечта идиота.

— Зеер данкбар, герр Заварзин.