Глава 3

… Не знаю, сколько я пробыл в беспамятстве — «нейр» почему-то самопроизвольно деактивировался и на мысленные приказы не реагировал. А дотянуться до сенсора оказалось выше моих сил: тело отказывалось повиноваться, мало того, еще и не ощущалось ниже пояса. А это очень плохой знак, очень — как бы позвоночник не повредили. От осознания этой пугающей перспективы я выдал сакраментальное междометие из трех букв, но получилось лишь невнятное сипение — из клубящейся вокруг тьмы вынырнула уже знакомая ладонь и в буквальном смысле слова заткнула мне рот. Я подавился воздухом и попытался прокашляться, но достиг прямо противоположного эффекта — легкие от недостатка кислорода запылали огнем, а из глаз невольно покатились слезы. В общем, целый букет. Чуть легче стало, когда я согнулся в три погибели, и неведомый благодетель постучал меня по спине. Наконец-то заработали рефлексы, и я задышал носом, благо последний оказался относительно цел — его если и задевали в драке, то исключительно вскользь. И едва в голове прояснилось, накатила боль — всепоглощающая, пульсирующая в суставах, ушибленных ребрах и отбитых потрохах. Вот это меня отделали… чудом жив остался, да и то лишь благодаря комбезу. И ног, блин, по-прежнему не чувствую!!!

— Оклемался, болезный?..

Вопрошающий говорил даже не вполголоса, а еще тише, но я его расслышал. А еще явственно различил в стандартном, вроде бы, пиджине странный шипящий акцент. Это к кому же я попал, а? Очередному алиену? Да ну на фиг, помнится, мужик это был, с двумя изогнутыми мечами. Я еще тогда про вакидзаси подумал, из тех, что с простыми деревянными рукоятками… точно! Но что здесь, во владениях Ивановых-Перовских, может делать тип из Протектората Ниппон? Это же у черта на куличках! Даже к нам ниппонцы почти не наведывались, а мы, почитай, соседи соседей, то бишь Чжунго. Да о чем это я вообще?! Ниппонцы принципиально из собственных владений предпочитали не выбираться, разве что если повоевать, да и к себе гостей пускали очень неохотно. Так и жили в добровольной самоизоляции… говорят, давно, еще на Земле, у их страны тоже был сходный период. И тут на тебе — взялись за старое. Ниппонец, значит… н-да…

— Эй…

— А?..

— Говорить можешь?

— С тр… трудом.

— Тише, бакаяро!

— Че… чего?!

— Громкость снизь, ахо! Тьфу, как это по-вашему… тупица!

— Ладно, — перешел я на шепот. — Ног не чувствую… это плохо?

— Уж точно не хорошо, — подтвердил спаситель. — Язык прикуси.

— Чего?.. Блии-и-и-и-ин!.. Ф-фух… это чем так?!

— Все ты чувствуешь, просто шок, — повеселел сосед. — Ну-ка, вот еще…

На сей раз я даже не пикнул — подумаешь, шприц в шею воткнули! Зато реально легче стало, видать, что-то обезболивающее.

— Нормально?

— Более-менее, — мотнул я головой, и та незамедлительно закружилась. — Бли-и-и-ин… ф-фух…

— Эй, ну-ка блевать в другую сторону!

— Поздно уже, — мстительно буркнул я, чуть отдышавшись. — Мы где вообще?

— Прячемся.

— Очень информативно. А от кого?

— От местного отребья. Банда из «промки», отморозки. Вы как вообще на них напоролись? Их время ночь, сейчас это постараться надо!

— Сам в шоке, — совершенно искренне ответил я. — Прицепились по дороге двое. А потом еще сбежались. На шум, наверное.

Версию с заранее организованной засадой я предпочел оставить при себе — фиг знает, что за тип, и по какой причине он вообще за меня впрягся. Может, тайный соглядатай гоп-стопщиков. Не тех, что нас приняли, а конкурентов.

— Ладно, не хочешь говорить — твое дело, — ничуть не расстроился собеседник. — А мое дело вообще маленькое: доставить тебя на Картахену.

— Куда?! — выпучил я глаза.

Сосед этого видеть не мог, но по голосу прекрасно понял всю степень моего офигения. И потому снизошел до ответа:

— Это такая станция в «золотом треугольнике», почти на границе с рёку-аси…

— С кем?!

— Ну, этими… шестиногами! Как их, симатта?!

— Гексаподы?

— Вот, они самые, — обрадовался подсказке сосед. — Территория под протекторатом Протектората Человечества. Чего?! Это прямо так в уставе написано!

— Да уж… протекторат протектората…

— Ничего смешного. Знаешь, в чем фишка? Туда нет ходу кланам. Вообще. Никаким.

— Ого!

— Вот тебе и ого… на словах это… о, духи предков, дайте памяти! А, вот: форпост Человечества, передний край борьбы за будущее вида.

— А на деле?

— На деле оплот беззакония и тотального пофигизма.

— Еще лучше… и чего я там забыл?

— Без понятия. Но Рэнсом-сан оплатил билет в один конец. Конкретно туда, если до тебя все еще не дошло.

— Там люди-то хоть живут?

— Еще как! — заверил меня сосед. — Собственно, сама Картахена нормальное местечко, с какой-никакой властью и всеми ее атрибутами. А вот территория вокруг… эхо войны. Там уже что угодно случиться может.

— Значит, дядя Стю тебя нанял… черт!!!

— Ну-ка, сидеть! Куда, бака?!

— Он же там… остался…

— Идиот, что ли? Он на себя местных тэмаэ… уродов отвлек, а потом еще и по ложному следу пустил. Хочешь все его усилия похерить?! Да и поздно уже, мы часа два как свалили.

— Но… блин! Надо хотя бы попытаться узнать, что с ним!

— Не рыпайся, и «нейр» не трогай! Как до «Спрута» доберемся, новости посмотришь в сети. Сидеть, я сказал!..

Черт, кажется, я переоценил свои силы… так что последний недвусмысленный приказ пропал втуне — я бы при всем желании не смог подняться на ноги. Вот это попадос…

— И долго нам еще?.. — через некоторое время нарушил я молчание.

Ну а чего? Дуйся, не дуйся, а информация нужна.

— В идеале до ночи, — нехотя пояснил сосед. — Путь суета немного уляжется. Симатта! Я знаю короткую дорогу через заброшенные секторы, там не перехватят. А «Спрут» без капитана все равно никуда не денется.

— Ясно… слушай, а Стю только одно место оплатил?

— Два.

Хм… значит, ничего откровенно суицидного Степаныч не готовил… реально в засаду угодили, получается?! Что-то пошло сильно не так, как я уже и говорил раньше…

— Тебя как звать?

— Э-э-э… Алекс?..

— А чего задумался-то? Память отшибло?

— Вроде нет… а ты кто?

— Зови меня Рин.

— Просто Рин? И все?

— Если не нравится просто Рин, можешь звать капитан Рин, — отрезал сосед. — Еще вопросы?

— Ты обо мне заботишься, потому что тебе заплатили?

— Именно. Теперь все?

— А ты сам откуда?

— Это к делу не относится.

— А фамилия у тебя есть?

— Спи.

— Чего?!

— Спи, говорю. Нам еще часов шесть тут торчать.

— Не хо…

Последнее, что я ощутил перед отключкой — легкое касание собственной шеи чем-то отменно твердым. Пальцем Рин ткнул, что ли?..

-//-

— Черт! Только не это!!! За что, Господи?!

— Ты чего, ахо? Совсем свихнулся от радости?

Рин… вернее, капитан Рин заботливо поддержал меня под локоть, и только по этой причине я не рухнул на колени при виде того самого «Спрута» — капитановой посудины, которую тот расхваливал на все лады весь крайний час. Хвалил бы и больше, но до того я спал, а добрались мы до укромной причальной шахты аккурат за этот временной промежуток.

Почему так долго? Так пробирались по самым… этим самым, ага. Которые матерным словом называются. А если культурно — то по откровенным трущобам. Я и представить не мог, что на какой-то станции, в общем и целом выполняющей все присущие ей функции, можно отыскать подобное. Какие-то жуткие коридоры с изъеденными ржавчиной стенами, полом и потолком. Грохочущие металлом лестницы, так и норовящие обрушиться под ногами. Тесные лазы — судя по толстому слою плесени, когда-то служившие канализационными коллекторами. Непонятного назначения помещения, чуть ли не под завязку набитые мусором… как я все это умудрился преодолеть — ума не приложу. Если честно, едва очнувшись от забытья, я чуть было не заорал в голос — настолько хреново себя почувствовал. Если до того болело местами, можно сказать, пульсировало, то теперь казалось, будто все тело горело огнем. Сдержался каким-то чудом, да еще ладонь Рина… ладно, ладно, капитана Рина! — поспособствовала. Он же и пояснил, что столь забавное ощущение ничто иное, как побочное действие нереально эффективного препарата инопланетного происхождения, которым он, Рин, меня и ширнул не далее как десять минут назад. Не пожалел ценный расходник, так что цени, ахо!

Я оценил. Без шуток. Потому что Рин не соврал. По чести, так даже и не преувеличил — чудо-средство действительно поставило меня на ноги. Тело продолжала терзать боль, но на удивление терпимая — наверное, потому что равномерная. Когда болит где-то в одном месте, поневоле на нем сосредотачиваешься, и боль усиливается. А когда вся тушка одна сплошная болевая точка, то эффект прямо противоположный — внимание рассеивается, и человек умудряется притерпеться. Вот как я, например. А еще Рин всю дорогу болтал без умолку — когда шепотом, когда чуть повышал голос, но преимущественно нудно. Надо полагать, чтобы еще сильнее усыпить мою бдительность. Этакий убаюкивающий эффект. И результат превзошел все ожидания: я почти и не опирался на попутчика, разве что в самых трудных местах. Да, хромал. Да, спотыкался. Но ведь брел же! И добрел, на свою голову…

Что еще интересного? Да ничего, в общем-то. Разве что узнал, что и на космических станциях водятся крысы. Очень много крыс! Не каких-то там инопланетных зверушек, а наших родных мерзких созданий с голыми хвостами. Адаптация, мимикрия, направленные мутации… фигня это все! Крысы живее всех живых. Ну, еще тараканы. А вот людей, за исключением Рина, не увидел ни одного. Да оно и к лучшему, однозначно.

А потом мы вынырнули из очередного проржавевшего чуть ли не насквозь технического тоннеля и оказались во вполне себе обитаемом коридоре — не самом просторном и чистом, но на контрасте с предыдущими локациями он показался мне прямо-таки раем. И люди повсюду! Вернее, разумные существа — и хуманы, и гуманоидные алиены, и негуманы — вплоть до слизней-гастроподов, живших на границе Протектората Чжунго, и даже один флеботомин — разумная колония гнуса из системы Мейген-18, что расположена аж за владениями гексаподов — навстречу попался. Я столько разных видов в одном месте еще не встречал, а потому начал откровенно торговать лицом — именно так данный процесс называл незабвенный Степаныч. В приватном, естественно, общении. И не избежать бы мне неприятностей, но капитан Рин и здесь проявил завидную предусмотрительность — отволок меня к стенке, на своеобразный тротуар, по которому мы и двинули дальше, почти никому не мешая. А я еще получил возможность опираться свободной рукой на стенные панели и почти перестал покачиваться. Если бы не распухшая рожа, вообще бы никто не догадался, что со мной что-то не так. Впрочем, всем было абсолютно на меня наплевать — по крайней мере, пока я прохожих не задевал. Ну и Рин способствовал — настолько звероватого ниппонца лично я еще не встречал. Хотя я не показатель, я в принципе выходцев из этого Протектората видел хорошо если раз десять за всю жизнь. Я имею в виду, в реале. А в кино — сколько угодно. Они что у наших, что у бриттов с дойчами очень популярные отрицательные персонажи, что неудивительно — живут далеко, с соседями не общаются, так что претензии вряд ли предъявят. Так вот, возвращаясь к Рину. Первое впечатление о нем, полученное в условиях неудовлетворительной видимости, да еще и в состоянии стресса, усугубленного многочисленными ушибами, никак не вязалось с его внешностью. Если бы я не задолжал ему жизнь и не пообщался какое-то время, то при первой встрече просто бы развернулся и побежал без оглядки. Настолько суров и брутален, ага. Посудите сами: ростом чуть ниже меня (а я и сам далеко не каланча, сказались поколения предков, родившихся и выросших в тесных коридорах космостанций или вообще космических кораблей), зато шире раза в два с половиной, если не три. В плечах так уж точно. Короткие руки, столь же короткие и чуть кривоватые ноги, заметное пузо, превращавшее капитана в ходячую двухсотлитровую бочку, и абсолютно лишенное мимики лицо, такое ощущение, что вырубленное из куска скалы телесного цвета. Глаза-щелочки. Странно бугристый гладко выбритый череп. И жесткие ниточки губ, не способных на улыбку. Хорошо хоть уши не переломаны, а то вообще бы был финиш. Не хватало разве что усов и кимоно — а так вылитый мафиозный босс из глубинки. Такой, знаете, наследник древнего клана якудза, или суровый мастер фамильной школы дзю-дзюцу, больше всего на свете любящий издеваться над учениками. Если верить синематографу, разумеется.

В общем, хорошенько разглядев своего спасителя, я испытал самый настоящий культурный шок. Контраст формы и содержания выбивал из колеи, и я то и дело напоминал себе, что рядом шагал не страшный якудза, а всего лишь честный перевозчик. Ну, по крайней мере здесь и сейчас. Чем он дома занимался — бог весть. Спрашивать я пока стеснялся. Да и вообще старался помалкивать, полностью отдав инициативу в беседе бравому капитану. Соответственно, о любимой посудине оного капитана за дорогу услыхал немало лестного. Вот только Рин так и не удосужился пояснить, что за тип корабля он так истово расхваливал. Я же решил, что он обязательно окажется чем-то экзотическим и непременно роскошным — а какие еще суда у ниппонцев могут быть? Как оказалось, очень разные. А еще я совершил роковую ошибку, поддавшись воображению.

Очень большую ошибку.

Потому и реакция столь бурная. Ну а как я еще должен был реагировать на нечто угольно-черное и бесформенное, хоть и довольно большое? Да, еще донельзя уродливое для моего избалованного строгими линиями глаза. И вообще, я же инженер с почти законченным высшим образованием, а потому испорчен человеческим техническим мышлением. Соответственно, техника гексаподов на меня неизменно навевала тоску и суицидальные мысли. Особенно после пятисуточного перехода на одном оной техники образчике. И самое плохое — кокон с гигиенической слизью. Бр-р-р-р!..

— Рин, скажи, что это шутка, — предпринял я еще одну жалкую попытку сбежать от реальности. — Скажи, что у меня зрительные галлюцинации от сотрясения мозга.

— С фига ли? — удивился мой спутник. Потом подозрительно покосился на мое вытянутое лицо и снова уставился в широченный иллюминатор, даже скорее панорамное окно, выходившее в транспортный ангар причального комплекса. — Это и есть мой «Спрут». Красавец!

— Да чтоб тебя!..

— Что бы ты понимал в хорошей технике, э! Ахо и есть ахо! Все, хорош рожи корчить, идем к шлюзу.

— Оставь меня здесь. Пожалуйста.

— Оплачено, — уперся Рин. — И теперь это дело чести. Особенно после поступка Рэнсом-сана. Он ведь тоже ронин…

— Тоже?

— А, забей! Пошли, э!

— Я не вынесу этого еще раз.

— Да чего этого?!

— Нам сколько лететь?

— Суток десять…

— Лучше прирежь меня прямо здесь.

Я с трудом высвободил локоть и уселся на пол, прислонившись спиной к стене. Причем нарочно устроился под окном, чтобы больше не видеть этого непотребства. И вообще… задолбался я. Хочется покоя. Вот сейчас глаза закрою…

— Эй! Ахо! Ты «поплыл», что ли?.. Симатта!

Ах, оставьте!.. Я устал, я ухожу… прав был дядя Герман…

— О, демоны! Ладно, уже можно…

Обеспокоенный Рин выудил что-то из кармана куртки, провел надо мной, и «нейр», до того висевший мертвой нашлепкой на шее, вдруг ожил: по моему телу пробежал луч сканера, перед глазами сформировался голографический экран с отчетом — схематичным изображением меня, любимого, с выделенными разными цветами отдельными участками тушки — и замигал красным, сигнализируя о необходимости срочного медицинского вмешательства. Но я на это мельтешение уже не реагировал — в глазах все больше темнело, в ушах поселился заунывный звон, а голова все сильнее клонилась к груди. Суету Рина я улавливал исключительно периферийным зрением. И даже успел подумать — какой странный человек, про честь помнит. Другой бы на его месте бросил проблемного пассажира и свалил в космическую тьму, благо уже оплачено… с его же слов. В общем, явно с этим ниппонцем что-то не то. Что именно, додумать не успел — окончательно вырубился.

Очередное «пробуждение» выдалось наиболее поганым — нескончаемая череда кошмаров, сдобренных отборным бредом и мельтешением не пойми кого или чего — каких-то затейливых абстракций, в основном всех оттенков черного — внезапно оборвалась, и я осознал себя… утонувшим. Ну а как иначе, если легкие наполнены непонятной жижей, она же в носу, во рту и в ушах, а стоило размежить веки — так еще и в глаза моментально натекла. Сквозь нее все было прекрасно видно, а потому я очень быстро уяснил, что слой враждебной среды надо мной не такой уж и толстый — полметра, не больше. В то же время осязание подсказало, что я покоился на чем-то твердом, вытянувшись во весь рост. Ну а дальше тело сработало без участия сознания, поглощенного дикой паникой: резко дернувшись, я согнулся в поясе, оттолкнувшись обеими руками, и сел в своем узком и длинном бассейне. Или ванной? Да без разницы! Главное, что воздуха в легких по-прежнему не ощущалось, но и вдохнуть я при всем старании не мог. Паника усилилась, потом мне резко подурнело, и я навалился грудью на бортик, с шумом опорожнив сначала пищевод, а потом с трудом выкашляв все, что скопилось в легких. И только после этого задышал нормально — ну, относительно. Подумаешь, подозрительный хрип! После всего пережитого это не более чем мелкая неприятность. Главное, что жив. И дышу, черт возьми!

Этому упоительному занятию я предавался добрых минут пять, пока в голове окончательно не прояснилось, и я с ужасом не осознал, что сижу по пояс в той самой гигиенической слизи гексаподов. Вот только бассейн ничуть не походил на ставший уже привычным кокон. Да и в общем обстановка не очень соответствовала представлениям алиенов о прекрасном. Такое ощущение, что поверх стандартной каверны-соты с хитиновой облицовкой понавешали более привычных материалов — металла и пластика, да понатыкали каких-то загадочных агрегатов, прятавших внутренности под кожухами. Плюс более привычное освещение, приятное человеческому глазу. Н-да. Медицинский отсек, что ли? Похоже… и было бы вполне симпатично, если бы не долбаная слизь! К ней просто невозможно привыкнуть! Хотя вот так, в погруженном состоянии, даже приятно. Особенно ногам и пояснице. А вот верхняя часть туловища зябнет — слизь-то испаряется. Эффект как от спиртовых притираний. А еще глаза заслезились, пришлось промаргиваться. И именно по этой причине я не сразу среагировал на гостя. А когда среагировал, чуть снова не нырнул в жидкую гадость — но в этот раз со стыда: до меня наконец-то дошло, что я абсолютно гол. Всего лишили, изверги, вплоть до «нейра»! И ведь нисколько не смутило неведомых доброхотов, что тут девчонка десятилетняя шастает…

— Привет! — радостно улыбнулось эфемерное создание. — Сидеть тут. Пожалуйста.

Хм… точно лет десять, даже с поправкой на ярко выраженную ниппонскую внешность — круглое лицо с глазами-щелочками и характерной формой губ, прямые черные волосы с вплетенными розовыми нитями и роскошнейшей челкой чуть ниже бровей, точеная фигурка… и ее не скрадывал явно ушитый под размер взрослый комбез с подвернутыми рукавами. Дополняли образ задорные кеды в цветочек и многочисленные браслеты-фенечки на запястьях.

Все понятно, папину дочку за версту видно. Хоть красотой девчонка пошла явно не в капитана Рина, но губы и глаза выдавали родство сразу же.

— Привет, — просипел я, с трудом заставив себя не пялиться на гостью. — А я вот тут…

— Сиди, — кивнула девчонка. — Польза. Лечиться.

Шипящий акцент и явно недостаточный словарный запас… блин, да она же со мной по-русски болтала! И даже «л», пусть и с трудом, но выговаривала!

— Ладно, — вздохнул я и устроился в бассейне поудобней — и чтобы не соскользнуть с бортика ненароком, и чтобы причиндалами не светить. — Гадость, конечно…

— Не ругать! — укоризненно покачала головой моя гостья. — Польза. Заживать быстро.

— Думаешь? — робко улыбнулся я, перейдя на пиджин.

— Говорить росс, — не оценила мой жест девчонка. — Пожалуйста. Тренировать.

— Хорошо, хор… кха!..

Надсадный кашель заставил скрючиться, позабыв стыд, а когда я наконец успокоился и разогнулся, девчонка окинула меня сочувствующим взглядом и пояснила на пиджине:

— Ныряй, бака! Слизь полезная, очень быстро заживляет раны. И не бойся захлебнуться, я ее сделала съедобной.

— Как-как?!

— Ну, ею дышать можно.

Ни фига себе! Это как же ее надо было кислородом насытить?! А вообще очень полезная штука, получается. Универсальная. Интересно, кто-нибудь уже додумался ее у гексаподов закупать в промышленных масштабах?

— Чего?! Эту гадость глотать?! — все же возмутился я.

— Как хочешь! — пожала плечами гостья. — Тогда хотя бы просто лежи и не дергайся. И погрузись по шейку. Если такой бака. Синяки у тебя очень красивые. А сам глупый.

— Какая добрая девочка!

— О да, я такая! Ладно, скучай дальше, мне пора.

— Пока.

Проводив взглядом что-то весело напевающую девчонку до выхода, я устроился поудобнее, все-таки последовав совету гостьи, и расслабился, прикрыв глаза. Шее жестковато на бортике, а в остальном нормально, даже более чем. Этакая приятная ломота во всем теле, не менее приятное пощипывание кожи и полное отсутствие боли… стоп! Вот с этого момента поподробнее! Совсем не болит, что ли? Ты гляди-ка!

Не поверив собственным ощущениям, я принялся прислушиваться к отдельным частям тела поочередно, но ни мышцы, ни кости, ни суставы болью не отозвались. Даже, что удивительно, внутренности не болели, хотя перед второй отключкой хотелось их все выхаркать, лишь бы избавиться от жуткой рези. Ну надо же!..

— Привет. Не помешаю?..

На этот раз остаться беспристрастным не получилось, равно как и сохранить спокойствие — я от неожиданности соскользнул с бортика и с шумом ухнул в слизь с головой. Впрочем, сразу же вынырнул и принялся отплевываться, позабыв о всякой вежливости. Ничего, мне можно, у меня стресс. И уже похоже перманентный, а не просто затяжной, как раньше бывало.

— Эй, с тобой все в порядке?

Оп-па! За меня беспокоятся! А сразу подумать и не пугать не судьба? Но нет же, вероломно подкралась и поприветствовала приятным женским голосом на чистейшем русском! Чудо, что я не захлебнулся!.. Ах, да, слизью же дышать можно… спасибо тебе еще раз, добрая девочка!

— Ф-фух!..

— Так ты в порядке?

Она издевается, что ли? И вообще, что за бабье царство? Сначала дочь Рина, а теперь его жена? Хотя вряд ли — девица, с относительным удобством устроившаяся подле бассейна на складном стуле, была слишком молода, чтобы оказаться матерью десятилетней девчонки. Плюс абсолютно ничего общего во внешности с недавней гостьей. Э-э-э… что-то туплю. Как все вышеперечисленное могло ей помешать стать супругой Рина? Вот именно, что никак.

А девица очень даже симпатичная, несмотря на отдельные недостатки вроде длинных русых дредов, которые не очень хорошо сочетались со славянским типом лица. Ну и худая слишком — вон, щеки ввалились. И глаза как-то подозрительно блестят… зеленые, кстати. Как и у меня. Не сказать, что писаная красавица, но вполне на вид приятная. А еще задорная ямочка на подбородке и рядом черная клякса — явно из той же оперы, что и пятна на промасленном комбезе. Девица механик? Или энергетик? Похоже…

— Оклемался?

— Вроде бы… ф-фух… ты зачем меня так напугала?!

— Извини, не подумала, — без капли раскаяния отмахнулась новая гостья. — Я Лиза. Элизабет Черноу, из наемных специалистов. Помощник главного энергетика на «Спруте». Но ты можешь звать меня просто Бетти.

— А можно Черная Бетти?

— Очень смешно.

— Угу. Тогда лучше Лиза. Привычнее.

— Дело твое. А тебя как зовут?

— А капитан не сказал? — прищурился я.

— До того ли ему было? — парировала девица. — Тебя еле доволокли, еще бы минут пять, и никакая чудодейственная слизь не спасла. Хорошо, Борис поблизости оказался, успел помочь. Ну а дальше… скажи спасибо Рин.

— Спасибо. А кто это?

— Ты ее видел.

— Девчонка?! Она дочь капитана?

— Угу.

— А почему у них имена одинаковые?

— Ты о чем?

— Ну…

— А, это!.. Не обращай внимания. Капитан в своем репертуаре, — рассмеялась Бетти. — Говорит, что он так врагов и злобных духов обманывает, отводит от кровиночки дурной глаз. Его полное имя Риндзи. Сугивара Риндзи. А она, соответственно, Сугивара Рин. А мы, команда, зовем их Рин-тян и Рин-сан. И сразу все понятно.

— Действительно…

— А он тебе не сказал, что ли?

— Нет, конечно! С чего бы? — удивился я. — Велел звать Рин или капитан Рин, и все. А потом исключительно про свой корабль распинался — «Спрут» то, «Спрут» сё… а на деле — алиеновская лоханка, не приспособленная для людей!

— Слишком быстро ты выводы делаешь… и просто мастерски уходишь от ответа на вопрос!

— Черт, правда?! И в мыслях не было… я Алекс. Алексей Заварзин, из наемных специалистов. Энергетик.

— Коллега, значит?

— Получается.

— Ну и нафига нам с Бобом конкурент?

— Я просто пассажир.

— Ага, капитану расскажешь.

— Я серьезно. У меня оплачен билет до Картахены в один конец. Там я вас и покину.

— Ха!.. Наивный.

— Не понял?..

— У капитана нюх на полезных кадров. Зря, что ли, он велел к тебе присмотреться?

— На предмет?!

— Естественно, профессиональных навыков! А ты о чем подумал, извращенец?!

— С фига ли извращенец? — снова возмутился я. — Как раз наоборот!

— Верю, — ухмыльнулась девица, скользнув взглядом по поверхности слизи.

Черт! Она же прозрачная, а у меня это… реакция!

— Да не робей, видали и пострашнее, — подлила масла в огонь Лизка. — Хотя при Бобе о данном прискорбном инциденте лучше молчать.

— А он кто?

— Боб-то? Борис Мягков, дядя мой. И здешний главный механик. А по совместительству домашний цербер. Уже половину команды отметелил за любимую племяшку, доверенную не менее любимой сестрой. До сих пор думает, что мое целомудрие стережет.

Ну да, ну да… при таком характере и смазливой внешности, да к такому возрасту — а девчонка, по ходу, моя ровесница или самую чуточку старше — сохранить невинность?.. Крайне сомнительно. И это еще мягко сказано. Хотя вроде не шалава, тех сразу видно — и по поведению, и по блеску в глазах. Просто нормальная здоровая деваха. Учтем на будущее. Сейчас-то вряд ли пригодится…

— Давай пока не будем, — чуть скривился я. — Я еще не готов к очередной порции звездюлин, даже от Боба.

— Да, досталось тебе знатно. Конкуренты?

— Вряд ли. Скорее, просто гоп-стопщики. Сумки им понравились.

— Ну-ну… Рин-сан предупреждал, что ты скрытный.

— Кто бы говорил… а чего он сам не пришел?

— Занят.

— А ты, значит, парламентер?

— Угу. Это моя вспомогательная функция, так скажем. Когда надо плотно и плодотворно с кем-то пообщаться, он всегда меня озадачивает.

— Думает, что его боятся?

— Внешность обманчива…

— Кто бы спорил.

— … но не из-за этого, — закончила мысль девица. — У него убеждения. Он ведь ронин.

Н-да. Это, кстати, многое объясняло. В том числе и загадочную фразу капитана Рина касательно некоего Рэнсом-сана. Родственную душу в Степаныче разглядел.

— Короче, сам он подробностями делиться не желает, по каким-то там своим соображением, а тебе о нем посплетничать не возбраняется?

— Примерно так, — не стала спорить Лизка. — Но исключительно с его благословения. Цени, это он тебе работу облегчил.

— В плане?

— Ну, ты же наверняка про нас справки наводить будешь, там, на Картахене. Все так делают. А нас там хорошо знают, и порасскажут многое. Причем наврут с три короба. А нам чужие заслуги ни к чему.

— Поня-а-а-атно!

— В общем, спрашивай. Что смогу — отвечу.

— Хм… с чего начать-то? А, вот! Вы кто вообще?

— Люди. В основном.

Н-да. За что боролся, на то и напоролся. Ладно, уточним формулировку.

— Я имею в виду, чем занимаетесь? Ну, помимо космического извоза?

— Живем, — усмехнулась девица. — Ладно, не обижайся. Мне просто скучно, а ты первый новый собеседник за целую неделю…

— Ну-ка стоп!

— Э?..

— К-какую неделю?! Я что, неделю без сознания провалялся?!

— Ну да… только не без сознания, а в медикаментозной коме, чтобы слизь лучше подействовала, причем и изнутри тоже. А как бы мы тебя еще на ноги поставили так быстро?

А ведь верно… но неделя, блин!!! Кста-а-ати! За неделю можно было очень далеко усвистеть, на пару средних прыжков как минимум. А от владений Ивановых-Перовских до «золотого треугольника» однозначно гораздо ближе. Даже до дальней его границы, той, что с гексаподами.

— А мы где сейчас?

— Сколько вопросов! — притворно изумилась девушка. — Ты же вроде нашим основным занятием интересовался?

— К черту! Где мы?!

— В космосе, — пожала плечами Бетти. — Дрейфуем на скорости ноль три от световой, чтобы потом не разгоняться для прыжка.

— А потом — это когда?

— Недели через две, думаю. Капитан особо подробностями не делился, но такое уже бывало, так что могу прогнозировать. Вы, похоже, очень сильно вляпались у Перовских, раз Рин-сан решил переждать суету. Потом рванем на Картахену.

— Две недели… твою мать!..

— Да ладно тебе, расслабься! Зато делать ничего не надо, знай в потолок поплевывай. Скучно только…

— Ну давай я буду тебя развлекать. Станешь моим гидом?

— Ха! А я-то подумала, что ты сейчас в половые партнеры набиваться начнешь! — ухмыльнулась Лизка. — Даже фразочку убойную заготовила, чтобы отшить.

— Обломайся.

— Придется. Так чем тебя две недели отдыха напрягают? Бездельем?

— Не, к этому мне не привыкать… — Упс! Спалился! Почти. — Напрягает корабль. Я до того пять суток на лоханке гексаподов провел…

— И тут уже неделю. В чем проблема?

— Тут не считается, я был в отключке! А проблема в слизи! Бу-э-э-э!..

— Да ладно притворяться! Просто представь, что это вода с растворенным мылом.

— Больше на кисель смахивает. А его я тоже ненавижу.

— Какой ты капризный, Алёша!

Тьфу! Вот так и знал, что этим кончится. Я Алекс, Лёха, Лёшка, но только не Алёша и — боже упаси! — Алёшенька. Но Лизке об этом лучше не говорить, иначе только так и будет звать. Та еще язва, как выясняется.

— Ну так что, покажешь корабль?

— Покажу, все равно делать нечего.

— Кста-а-ати! Насчет «делать нечего». Так чем вы занимаетесь в основное, так сказать, время?

— Помимо извоза? Которым мы и не занимаемся, для тебя капитан сделал исключение.

Тэ-экс, интересный фактик. Но над ним позже поразмыслю, сейчас важнее общая картина.

— Да, помимо извоза.

— Мы трофейщики.

— «Дикие спасатели»? — изумился я.

Ну Степаныч, ну дает! И ведь умудрился именно их отыскать на многолюдной станции! Или не на станции? Тогда вообще жесть — он Рина вызвал осознанно. А значит, они знакомы. Ладно, об этом буду капитана расспрашивать. Если вообще буду.

— Да нет же! — возмутилась Лиза. — Мы не спасатели, и тем более не дикие. Некого в «золотом треугольнике» спасать. А вот трофеев набрать — запросто. Только нужно места знать.

— Значит, мародеры?

Черт, это куда хуже «диких». Вот я попал!

— Мародеры грабят мертвых. А мы никого не грабим, мы ищем бесхозное добро, на которое уже давно никто не предъявляет прав. Последняя официальная компания, занимавшаяся расчисткой «золотого треугольника», обанкротилась лет пять назад. И концессию никто не перекупил, что характерно. Знаешь, почему?

— Без понятия.

— А потому что ловить уже нечего. Все, что было человеческого и относительно целого, выгребли. Остался исключительно некондиционный мусор, который только на переплавку. А это для крупной компании не рентабельно.

— А вы, значит, его собираете? Ну и назвались бы мусорщиками!

— Нет, Алексей, ты не прав! — покачала головой моя собеседница.

Прикольно, кстати — дреды весьма забавно при этом заколыхались, а парочка упала на глаза. Их Лизка машинально откинула характерным жестом.

— И в чем же именно? — подначил я.

А что? Развлекаться, так по полной. И раз интим не светит (но это не точно!), так хотя бы языками почесать.

— Мы не собираем мусор. Ну, не весь подряд. Мы осваиваем ресурс рёку-аси.

— Гексаподов, что ли?

— Именно. В отличие от человеческой, брошенной техники шестиногов в «треугольнике» очень много. Они просто никогда не заморачивались с ее сбором и ремонтом — ни во времена конфликта, ни после.

— Стоп-стоп-стоп! Какой конфликт? Не было никакого конфликта! С алиенами так уж точно — у меня дед служил в объединенном флоте. Это уже потом наши с бриттами и дойчами передрались!

— Да откуда ты такой наивный?! — удивилась девушка. — Из Магелланова облака свалился?..

— Не важно…

— Как скажешь… но касательно реальной истории я тебя все-таки постараюсь просветить. Естественно, официального конфликта с гексаподами не было. Зато был неофициальный, их внутренний — два крупных Улья чего-то не поделили. И сцепились со страшной силой. И как раз там же, где уже давно между собой люди грызлись. Спрашивается, кто будет разбираться, если на тебя прет чужая армада, да еще и в зоне боевых действий? Соответственно, и не разбирались, воевали по принципу «убивай всех подряд, Бог на небе рассортирует».

— И шестиноги это стерпели?

— Конечно! А кто бы впрягся-то? Оба Улья в процессе войнушки были уничтожены подчистую, до последней особи. А другие Ульи за них не в ответе. И на имущество истребленных не посягают. У них такого понятия, как право наследования, в принципе не существует. Смекаешь?

— То есть все, что осталось от гексаподов — реально бесхозное? Приходи, кто хочешь, бери, что хочешь?

— Именно. Но есть одна ма-а-а-аленькая проблемка: взять еще надо уметь. Мы — умеем. И это, кстати, целиком и полностью заслуга семейства Сугивара.

— Значит, «Спрут» — один из трофеев?

— Да, причем самый первый. Он сумел позвать Рин-тян.

Черт, голова закипает от такого вороха информации. Вот как это так — позвать? Корабль что, живой? Вот где бред!..

— Ай!!!

— Чего?

— Жжется!

— А ты про «Спрута» гадости не думай, — посоветовала Лизка. — Он этого не любит. Его уважать надо, и тогда он станет уважать тебя.

— Бре-э-эд… ай!!!

— Ну-ну, продолжай в том же духе.

— Ладно, все! «Спрут» хороший! «Спрут» уютный! Мне тут нисколько не скучно!

— Вот то-то же. На чем я остановилась?

— «Спрут» сумел позвать Рин-тян.

— Ага. Ей на тот момент было четыре. И они с Рин-саном всего год как объявились на Картахене. О жизни до «золотого треугольника» капитан не распространяется, так что можешь не спрашивать. Возможно, когда-нибудь сумеешь завоевать доверие Сугивара и тогда узнаешь много интересного. Только потом поделиться не забудь.

— Обязательно.

— В общем, Рин-тян перевозбудилась. Рин-сан подумал, что у нее галлюцинации и вообще она какую-то заразу подхватила. Но врачи ничего не нашли, а девчушка продолжала его куда-то звать. А он возьми, и согласись. Нанял «дикого», добрался до нашего красавчика, проник на борт… а дальше они с Рин-тян породнились.

— Кто? Рин-старший? Он же и так ее отец!

— Да не, Рин-тян и корабль. Ну, по крайней мере, она именно так этот процесс описывает. Дальше больше: Рин-сан при помощи дочери кораблик реанимировал и сумел перегнать на Картахену. А потом Рин-тян договорилась со «Спрутом», что он позволит интегрировать в свою структуру сторонние элементы. И закипела работа, да такая, что тому «дикому» пришлось еще полгода Рин-сана по «золотому треугольнику» таскать. А потом уже уходить жалко стало, и теперь мы с Бобом здесь. Ну и еще кое-кто, общим числом девять. Потом я тебя с основным контингентом познакомлю.

— А говорила не «дикие»…

— Это было давно и неправда. Я была молода и неопытна, попала под тлетворное влияние дядюшки.

Хм… а вот это мне очень даже знакомо. Но лучше промолчу, от греха.

— Еще вопросы?

— Э-э-э…

— Чего-то ты бледный… загрузила, да? Тогда пойду, а ты отдохни немного. Рин-тян сказала, что к вечеру можно будет тебя из медотсека переселить в нормальную каюту, так что часов пять у тебя еще есть. Не упускай лишнюю возможность здоровье поправить.

— Ла-а-адно!.. — Блин, что-то и впрямь в сон потянуло. Подозрительно как-то. Опять шуточки «Спрута»? — А можно еще один вопрос? Последний?

— На свидание не пойду. Даже на Картахене!

— Да не, я не о том.

— Правда?

— Правда. Почему дреды?

Ха, все-таки я умудрился поставить девицу в тупик! Молодец, Лёха.

— Слушай… тебе вот реально интересно?

— Конечно! Так почему дреды?

— А что, лысой ходить, что ли?

Аргумент. Но хотелось бы подробностей, о чем я и просигнализировал собеседнице донельзя заинтригованным видом.

— Ну ты же наверняка знаешь, что у нас с водой проблемы, — нехотя признала Лизка. — Всем «Спрут» хорош, а с водой траблы. Мы, конечно, кое-какие хумановские системы поставили, но у них и производительность ограничена, и ресурс. Много ли с разрозненных обломком поснимаешь? А с финансовыми вливаниями из иных источников у нас туговато. Вот и приходится себя… ограничивать. И если уж выбирать, то пусть лучше будут дреды, чем совсем без волос.

Точно! Рин же абсолютно лысый! А других мужиков на борту я еще не видел.

— А как же Рин-тян?

— Она особый случай. С ней корабль дружит, и потакает ее маленьким слабостям. Поэтому она может управлять слизью, например, при желании сделать ее жидкой, как вода. И такой же текучей. Или кислородом насытить, как в твоем бассейне. Плата за неудобство — после того, как они «породнились», что бы это ни значило, Рин-тян не может уходить от «Спрута» далеко.

— У них, получается, симбиоз?

— Получается, да. Ну что, я пойду?

— Иди, — вздохнул я. Терять интересного собеседника не хотелось, но я уже и сам чувствовал, что с новыми впечатлениями перебор. — Вечером увидимся?

— Скорее всего. Кто-то же должен тебе каюту показать… ладно, пока.

Скука. Вот что я о ней знал раньше? Что она в принципе бывает. Дома, понятное дело, скучать не приходилось — я всегда мог найти себе занятие по душе. Конечно, были проблемы личного характера, например, после смерти семьи, да и потом периодически депрессняк наваливался, но чтобы скучать?.. Так что впервые я познал скуку совсем недавно, на том самом лайнере гексаподов, что носил гордое имя «Пронзающий пространство». Плюс кокон со слизью, и готово — всепроникающая неприязнь на всю оставшуюся жизнь. Именно поэтому была такая реакция на «Спрута». Повезло еще, что первую неделю я провел в отключке, иначе бы уже давно с ума сошел. А ведь впереди еще две! Так что Лизке на ее подначки насчет нюха капитана Рина на кадры я отвечал вполне искренне. Какая на фиг работа?! Доберусь до Картахены, и поминай, как звали! Каким бы крошечным ни оказался форпост человечества, все равно это лучше алиеновского корабля, на котором проблемы не только с водой, но и с нормальными людьми.

Вот именно так я и думал, пока валялся в бассейне с целительной слизью. Целых, мать их так, пять часов! Не соврала Лизка! Пытался заснуть, но не преуспел — мне постоянно казалось, что стоит только расслабиться, и я снова ухну в слизь с головой и непременно ее наглотаюсь. А этого отчаянно не хотелось — несмотря на всю ее пользу, мозг реагировал исключительно на внешние проявления, вызывавшие однозначно тошнотворные ассоциации. Хорошо хоть она без запаха, а то бы вообще труба!..

Короче, снова навалилась скука, перемежаемая редкими вспышками паники. А еще совесть вдруг проснулась — я соизволил задуматься о судьбе Степаныча, о котором даже не поинтересовался во время импровизированного интервью. Помнится, капитан Рин пообещал, что я все узнаю из новостей, но «нейр» исчез. Да если бы и был в наличии, очень сомнительно, что из открытого космоса, на неизвестном удалении от ближайшего обитаемого объекта, я сумел бы поймать сигнал ретранслятора. Проще думать о всяком нехорошем и накручивать самого себя. А что? Хоть какое-то развлечение…

В общем, к тому моменту, когда в медотсек заявился капитан собственной персоной, я уже был готов порвать его голыми руками. Ну, или глотку перегрызть — опционально. Но в очередной раз просчитался: Рин-сан оказался весьма продуманным типом и приперся не один, а в компании двух уже знакомых мне девиц — Рин-тян и Бетти. Правда, те скромно теснились у него за спиной, явно опасаясь приближаться к бассейну. Зато я сразу вспомнил про стыд и с надеждой уставился на объемный сверток в руках кэпа. И не просчитался: в нем оказалась моя собственная одежда, тщательно вычищенная и даже отглаженная. Включая труселя и носки, ага. Боюсь даже представить, кого именно Рин-сан озадачил постирушками. Одеваться, кстати, пришлось при всех, но девицы целомудренно отвернулись и пялились исключительно в потолок. А на кэпа плевать, что он мог нового увидеть? Но и тут капитан умудрился порвать шаблоны: чуть ли не за шкирку выудил меня из слизи и принялся тщательно осматривать, в буквальном смысле слова со всех сторон. Пару раз даже ткнул стальным пальцем, заставив поморщиться. Несмотря на откровенно скептическое выражение лица кэпа, осмотр завершился благополучно — доктор Рин патологий не выявил. Такое ощущение, что это его даже расстроило. По крайней мере, жест, которым он велел мне одеваться, выглядел раздраженным.

Повторного приглашения я дожидаться не стал, торопливо натянул все, что смог, включая ботинки, накинул куртку и совершенно неосознанно застыл по стойке «смирно», разве что доложить о готовности постеснялся. Но кэп и сам это увидел. И даже наградил — реквизированным «нейром». И все это молча и с серьезной рожей. Вот это выдержка, право слово! Девчонки все время о чем-то шептались, то и дело прыская со смеху, стреляли глазами, а Лизка даже подмигнула, а этот хоть бы хны! Да и потом, когда мы с ним вышли из царства эскулапа, не проронил ни слова.

Девчонки, кстати, остались в медотсеке. Интересно, зачем?..

Именно этим вопросом я и терзался всю дорогу. Не такую уж и близкую, как выяснилось: мы порядочно попетляли по коридорам, перемежавшим в отделке хитин с пластиком и сталью, дважды воспользовались лифтом, и только затем оказались на жилой палубе — по факту довольно просторном зале в форме вездесущей соты. На каждой ее стороне обнаружилось по паре дверей — точно таких же, как на «Пронзающем пространство», со всеми сопутствующими спецэффектами. Впрочем, к ним я уже привык, так что смутить меня в очередной раз у капитана не вышло. А вот дальше начались сюрпризы.

Сначала кэп провел странный ритуал, призванный связать замок с моими биометрическими параметрами. Потом, едва мы оказались в каюте — абсолютно пустой соте, только раз в десять меньшей, чем общий зал — позволил мне активировать «нейр», который благополучно законнектился с местной сетью. И тут я с изумлением обнаружил, что связь с ретранслятором присутствует, и можно в любой момент влезть не только на официальные ресурсы, но и в даркнет с головой погрузиться. В остальном же система управления каютой оказалась мне знакомой, разве что выбор интерьеров для голопроектора оказался очень куцым и неудобоваримым — в основном пейзажи миров, принадлежавших гексаподам. С трудом остановившись на более-менее нейтральной картинке, я одним касанием сенсора на панели преобразил угрюмую соту в нечто обитаемое и поспешил рухнуть на тахту, выросшую из пола — ну, или что-то, очень на нее похожее. Кэп же предпочел полупуфик-полукресло. Устроившись поудобнее, Рин-сан смерил меня внимательным взглядом и поинтересовался:

— Ну, как тебе?

Признаться, я ожидал чего-то более конкретного, а потому в первый момент даже растерялся — кто его знает, что у него на уме? Может, он моим впечатлением о его дочери интересуется. Или результатами смотрин Лизки-Бетти. А может и вовсе удобствами.

— У тебя просто реакция была забавная на старину «Спрута», — пояснил Рин, так и не дождавшись ответа.

— Э-э-э… кхм…

— Не нравится? — посмурнел капитан.

— Я еще не определился.

— Пора бы уже. Неделя прошла.

— Это точно, — не стал я спорить с очевидным. — Вот только я ее совсем не помню. Кстати, от Сте… хм… От Рэнсома новостей нет?

— На связь со мной он не выходил, — помотал головой Рин-сан. — В сети тоже молчат, хотя я специально локальные сайты проверил в первый же день полета. И до сих пор проверяю.

— Думаешь, он жив?

— Пятьдесят на пятьдесят. Для верности надо бы сервер эсбэшников ломануть, но ширины канала не хватает. Да и скорость передачи данных далека от идеальной. Симатта! Говорил же ему, не рискуй!

— Так ты знал Рэнсома? Ну, до того, как он тебя нанял?

Вопрос с подковыркой, согласен. Вот заодно и поглядим, как выкручиваться станет…

— Ты точно хочешь это знать? — поднял на меня угрюмый взгляд Рин.

— Не очень. Но Лизка проговорилась, что вы обычно извозом не занимаетесь. Так что для нас ты явно сделал исключение. Так что скажешь?

— Мы прилетели за вами. Целенаправленно. По вызову Рэнсом-сана. И да, я его знал раньше, правда, под совсем другим именем. И не виделись мы уже лет… нет, не буду врать. Но больше десяти точно. А недели полторы назад он вдруг вышел на связь и сказал — Риндзи, лучший враг мой, прилетай. И дал координаты. Естественно, я все бросил и рванул на зов. И все бы закончилось хорошо, если бы мы сразу же со станции свалили. Но ему зачем-то еще целые сутки понадобились — уж не знаю, за каким хреном. Видимо, дела тайные и темные. Мне же было непринципиально, и я воспользовался моментом, чтобы пополнить кое-какие запасы. Симатта! Если бы я только знал, к чему приведет это промедление!

— И что бы ты тогда? Заставил Стюарта силой?

— Это бесполезно, — вздохнул Рин. — Плавали, знаем. Попробовал бы на совесть надавить. Глядишь, и получилось бы.

— А зачем ты мне сейчас это все рассказываешь?

— Не знаю. На жалость давлю?.. А смысл?..

— Во-во…

— Не, скорее пытаюсь воззвать к твоему разуму. Я ведь согласился вам с Рэнсомом помочь не просто так. Он посулился отплатить службой. А у меня сейчас как раз напряг с персоналом, и как назло кое-какие терки намечаются с коллегами по опасному бизнесу. Бетти тебе рассказала, чем мы занимаемся?

— В общих чертах.

— И ты не заинтересовался?

— Не-а.

— А почему?

— Из-за него, — поднял я глаза к потолку. — Во-первых, не нравятся мне корабли гексаподов, на подсознательном уровне не нравятся. Извини, «Спрут», но это так. Во-вторых, здесь нет условий для моей работы. Стюарт не говорил, чем я планирую заняться?

— Напрямую — нет. Упоминал, что в случае трудоустройства тебе нужен будет доступ к кое-какому специфическому инструментарию и не менее специфическим базам данных. Но с этим вообще никаких проблем, можешь мне поверить.

— Все же воздержусь. Не хочу вас лишний раз подставлять. Я очень опасный пассажир. А как работник — вообще ходячая бомба замедленного действия.

— Ха! Нашел, чем напугать! Меня зовут Риндзи, а не Рэйдзи, и я не псих! Поверь мне, ахо — очень трудно чем-то напугать человека, объявленного вне закона. Человека, который теперь верит исключительно былым врагам, а былых соратников на дух не переносит. В таких обстоятельствах даже честь — всего лишь пустой звук.

— Есть еще одна причина.

— Надеюсь, столь же «веская»? — с неприкрытой иронией уточнил Рин.

— Более чем, — не повелся я на подначку. — Рэнсом-сан учил меня, что нельзя использовать самый очевидный вариант. А ты, капитан Рин, вместе со своим «Спрутом» именно он и есть. Так что не судьба. На Картахене я вас покину.

— Ты упускаешь из вида одну маленькую деталь.

— Вы не самый очевидный вариант, а как раз наоборот? И с чего ты так решил? Только лишь потому, что его организовал дядюшка Стю? Я бы согласился, будь он сейчас здесь, с нами. Но его нет, как нет и хоть какой-то определенности. Одно дело, если он убит — нет человека, нет проблемы. Но, зная его, в это очень трудно поверить. Более реальный вариант — он в плену. В руках у тех уродов, что организовали засаду. Что? Скажи еще, что не в курсе!

— В курсе, — не стал отрицать очевидное Рин. — Рэнсом-сан успел отправить сообщение и перенацелить на тебя. Присвоил, так сказать, тебе высший приоритет. Поэтому я решился на убийство.

— В общем, если Стюарт жив, то он потенциальный источник информации. Мало того, может привести «хвост», хоть я в это и не очень верю. Но подстраховаться обязан. Если я буду в свободном плавании, он не сможет, пусть даже и невольно, вывести преследователей на вас.

— Зря ты думаешь, что мы не способны постоять за себя.

— Я так не думаю. Зато думаю о неизбежных потерях. Поверь мне, я знаю, что это такое…

— Я тоже.

— Вряд ли… впрочем, не будем сейчас об этом. В общем, я решил. На Картахене я уйду. Попробую устроиться самостоятельно, благо финансы позволяют.

— Лучше, чем у нас, ты спрятаться не сможешь.

— А я и не собираюсь прятаться. Я собираюсь создать крепость. Свою собственную крепость. И набрать армию, крайне желательно — верную.

— Что ж, весьма достойная цель! — поднялся Рин с кресла. — Не смею больше настаивать. Симатта!..

Н-да, обломал дяденьку со всех сторон. А ведь он реально на меня надеялся. Вот странный… мог бы и рассказать, что ему надо. Если действительно намерен сотрудничать, я имею в виду.

— Да, еще одно! — развернулся кэп от двери. — Капсула высшей защиты вон в той стене, под панелью. Пульт найдешь. Вон там — холодильник. А там — санузел. Порадуй желудок, а то он у тебя уже атрофировался, наверное.

И откуда у меня чувство дежавю? Вы не знаете?..

… Растворившаяся перед капитаном дверь уже давно вернулась в исходное монолитное состояние, а я все валялся на тахте, уставившись в потолок. Мыслей почти не было, разве что какие-то совсем уж мимолетные и абстрактные. Не хотелось ничего. То есть абсолютно. Казалось бы, квинтэссенция скуки — но ведь нет! Время текло отменно неторопливо, но при этом совершенно не ощущалось. Этакие грезы наяву. Или медитация, если верить учителю фехтования… так я и уснул, не раздеваясь. Даже перекусить забыл.

Зато утром проснулся свежим и полным сил, что счел хорошим знаком. И ведь не ошибся, что характерно! Остаток полета, те самые две недели, пролетели так, что и не заметил.

-//-

Как это обычно и бывает, при более близком знакомстве нечто ужасное и даже отвратительное, типа икры псевдоосетра под коррундскую настойку, оказывается «на вкус» не таким уж и страшным. Так получилось и у нас со «Спрутом». Впрочем, и неудивительно — одно дело торчать безвылазно в каюте с минимумом удобств, да еще и без нормальных гигиенических процедур, и совсем другое, когда лично тебе доступ открыт почти всюду. Ну, за исключением кают экипажа, да и то не всех. Например, тот же Боб Борисыч, при первой встрече едва не отвесивший мне смачных люлей (хотя он старался, да), очень скоро со мной подружился. Как итог — ближе к концу путешествия я по факту переселился к нему, возвращаясь в собственный жилой бокс только поспать да оправиться. И ладно бы только я — Лизка из дядькиной каюты тоже почти не вылезала. А причина тому очень проста — в жилище главного механика дублировались пульты управления всеми жизненно-важными системами корабля, особенно интегрированными, то бишь человеческого производства. Мало того, и собственно бокс представлял собой стандартный модуль типового боевого фрегата Протектората Росс, в свое время демонтированный с обломка, найденного в «золотом треугольнике». В общем, в берлоге старого Боба я отдыхал душой. А в свободное от болтовни с механиком время исследовал собственно корабль-акцептор — лоханку, близкую по массо-габаритным параметрам и функционалу к человеческим крейсерам. Что характерно, вооруженную до зубов, вернее, до мандибул — как-никак, «Спрут» по происхождению чистокровный «гексапод», хоть впоследствии и мутировавший в «неведому зверушку». Правда, за ненадобностью большую часть наступательного вооружения капитан Рин деактивировал, оставив про запас десяток ракет класса «космос-космос», а вот оборонительные системы пребывали в полной готовности. Зачем он это сделал? Да элементарно — высвободил процентов тридцать мощности энергоблока, которую теперь можно было пустить на что-то полезное, например, на жизнеобеспечение обитаемой секции. В результате автономность «Спрута» превысила все разумные пределы. На нем при желании можно было половину рукава Ориона пересечь, благо источник халявных топливных элементов под рукой. Прошвырнулся по «золотому треугольнику», обшарил пару-тройку бесхозных «гексаподов», и снова на год обеспечен. Если не больше. Плюс теперь в полном распоряжении капитана были обширные оружейные погреба, ранее занятые всякой смертоубийственной всячиной. Грузи, не хочу. А если планировался более-менее короткий выход за «лутом», ту самую мощность проще простого подвести к маршевым движкам и набрать «предпрыжковую» скорость раза в два быстрее любого конкурента. Тоже очень важная способность — не зря говорится, что в большой семье клювом не щелкают. А сообщество «трофейщиков» Картахены — именно что большая, пусть и не совсем дружная, семья. И тут уж знай, не зевай — на любую потенциально полезную находку коллеги Рина со товарищи слетались в буквальном смысле слова роем. Как мусорные брахицеры, ага.

В общем, к концу путешествия я по уши влюбился в «Спрута». Он оказался настолько непохожим на все, что я изучал до того, что просто дух захватывало. А изучал я, как вы понимаете, очень много различных конструкций хуманов — по факту все, что в настоящее время активно эксплуатировали Протектораты. За исключением, разве что, кораблей ниппонцев. Но такими знаниями не мог похвастаться никто из гайдзинов, не то, что обычный студент Транспортной академии. Ладно, ладно, не совсем обычный. Но эта необычность абсолютно не касалась умственных способностей. Просто у меня был свободный доступ к любым базам данных клана, вот и все. Плюс неуемное любопытство и не свойственная в иных делах торопливость — я впитывал знания как губка. Но и меня понять можно, ибо есть причина. Даже дядя Герман со временем смирился с моей одержимостью, и сумел понять и простить. Или нет?..

Бог с ним, с дядей Германом. Тем более, что он не стал поднимать бучу, когда выяснилось, что меня не удалось прищучить по прибытию на станцию Ивановых-Перовских. Этот факт вообще нигде и никак не афишировался, равно как и исчезновение наследника клана, то бишь меня. Где-то в кулуарах, естественно, циркулировали самые разные слухи, но достоянием широкой общественности они пока не стали. Хотя и этот момент недалек — должен же дядька как-то объяснить мое отсутствие на «Савве Морозове»? И вариант тут, по сути, ровно один — объявить меня пропавшим без вести. Пропал, и все. Нету Алекса. Куда делся — без понятия. Убийство? Какое убийство, вы о чем? Предъявите тело, прежде чем в таком обвинять. Пустить посмотреть? Да пожалуйста! Вот покои, вот основные места пребывания, вот записи с видеокамер. Вплоть до последней отслеженной секунды — вошел на территорию Транспортной академии, и исчез. Сбежал? Почему нет?.. По какой причине? Да кто их поймет, молодых да ранних? Взбрела в голову блажь какая-то, и поминай как звали. В любом случае, какова бы ни была причина, наследник не вступил в права собственности. Не принял бразды правления кланом. А безвластие недопустимо. Поэтому что? Правильно. Пока его нет, вся полнота власти у регента. Ну, а не объявится в течение предусмотренного Кодексом времени, так кто ж ему виноват? Придется регенту взвалить на свои хрупкие старые плечи бремя власти на постоянной основе…

И тут дядька прав — у меня всего три года. Потом уже можно будет не рыпаться, никакой суд мне ничего не присудит. Сам сбежал, сам хозяйство бросил. А Герман Романович подобрал — по доброте душевной и из чувства ответственности. Тем более, и право имел, ибо следующий в очереди на наследование. Вот как-то так.

Из этого обстоятельства, кстати, следовал один важный вывод — продержаться мне надо именно эти три года. Продержаться в смысле выжить. Ну а дальше моя смерть никому не будет нужна. Хотя я и сейчас в сомнениях — едва получил доступ к даркнету, незамедлительно обшарил все новостные ресурсы «охотников за головам». И знаете что? За меня до сих пор не объявлена награда! Причем ни за Александра Завьялова, ни за Алексея Заварзина. Так что опасаться загонной охоты не приходилось, равно как и шарахаться от каждого шороха. По крайней мере, в ближайшей перспективе. И это еще больше сбило меня с толку — ну, дядька, ну сукин сын! Вот как понять, что он замыслил? С одной стороны, вроде как благословил на бегство, и даже удачи пожелал, плюс не стал усложнять сверх меры жизнь. С другой — засада-то на нас со Степанычем была! И никто из гоп-стопщиков жалеть нас не собирался. Можно сказать, повезло мне. Чудом ушел. А вот Степаныч… черт, опять напомнил! Ладно, Герман Романович, пусть счет к тебе и не очень велик, но как минимум по одному пункту я тебе предъявлю, причем серьезно. Со временем.

Впрочем, про вероломного дядьку я почти и не вспоминал — до него ли, если здесь ТАКОЕ?! С тех пор, как я вырвался из плена бассейна с живительной слизью, скучать не приходилось от слова вообще. Мало того, я пребывал в состоянии перманентного офигения — от окружающих чудес попросту дух захватывало. Синтез человеческих и инопланетных технологий это что-то с чем-то! Но самое удивительное — симбиоз двух разумных систем: обычной хумановской девчонки и боевого искина гексаподов. Как они умудрялись между собой общаться, особенно на начальном этапе — ума не приложу. Потом-то, понятно, друг от друга нахватались всякого, и дело пошло веселей. Но все равно многого я не понял, несмотря на то, что Рин-тян оказалась очень для своих лет хорошей рассказчицей и на подробности не скупилась, особенно в отношении инопланетной части корабля. Куда мы с ней только не забирались! И именно в ее компании я совершил первое из великих открытий — как водится, совершенно случайно. Хотите подробностей? Извольте…

Коридоры. Они присутствовали в моей жизни всегда, впрочем, как и в жизни любого другого обитателя космической станции, выбиравшегося на поверхность планеты не просто от случая к случаю, а крайне редко. А то и вовсе не выбиравшегося — встречались и такие уникумы, продубленные космическими ветрами, прожаренные космической же радиацией и высушенные тысячекратно регенерированным воздухом из вентиляционной системы. Этакие близнецы из пробирки, выросшие при стандартном g в двадцатичетырехчасовом суточном цикле и в условиях необходимого минимума всего остального. И этим они, кстати, очень сильно отличались от «планетчиков», зачастую обитавших в весьма разнообразных условиях, начиная с силы тяжести родного мира и заканчивая спектром светила. А еще люди со станций отличались характерной походкой и обостренным чувством пространства, развившимся, такое ощущение, из самой обыкновенной клаустрофобии. И если «планетчик», даже типичный горожанин, привыкший к относительной тесноте, запросто мог зацепиться лбом о притолоку или врезаться плечом в стену на простейшем повороте, то урожденный «станционщик» никогда и ни при каких обстоятельствах подобного старался не допускать. Ключевое слово «старался». Другое дело, что далеко не всегда это получалось. Тем не менее, обитатели станций всеми силами стремились избегать непредвиденного контакта с твердыми поверхностями, и причин тому было целых две: во-первых, стремно, во-вторых, чревато. Сложный техногенный объект, висящий в космосе, да еще и функционирующий в режиме двадцать четыре на семь круглый год (естественно, стандартный) — постоянный источник немеряного количества опасностей. В центральных секторах еще ничего, там двойные и даже тройные системы контроля, да и разгерметизация не грозит. А вот ближе к периферии, где люди не живут, а исключительно работают, разнообразные инциденты случаются с завидным постоянством, до сотни за сутки. Впрочем, данный показатель коррелируется как с размером станции, так и с ее возрастом. Ну и человеческий фактор имеет место, как же без него?.. И вот там, в окраинных секциях, на внешних палубах или вообще в стыковочных рампах и погрузочных стрелах, зевать себе дороже. Там любое, даже самое легкое взаимодействие со старой стеной может закончиться микроскопическим повреждением загерметизированного комбеза, которое сразу и не заметишь, а потом будет поздно — при перепаде давления оно может превратиться в весьма значительное, и здравствуй, удушье! Или отравление какой-нибудь дрянью. Или переохлаждение. Или… да еще миллион всяких гадостей.

Плюс еще один немаловажный фактор, на сей раз исключительно психологический — постоянная скученность и теснота приучают ценить личное пространство. Причем не только свое, но и каждого встречного, поэтому толкотни в местах обитания коренного населения станций не бывает никогда. Ну а если намеренно задеть кого-то плечом — так вообще труба! Минимум мордобоем закончится. Вот пассажирские терминалы с транзитниками, из которых львиная доля мигрирующие «промышленники», совсем другое дело. А еще у нас, «станционщиков», особое отношение к одежде. К любой. Будь то повседневные джинсы с футболкой, или деловой костюм, да, в конце концов, специализированный рабочий комбез! Одежда — это не только физическая защита, но и ментальная оболочка, футляр, нечто твое и только твое, куда нет хода никому другому. И вне собственного жилища мы оголяемся очень неохотно. И это еще мягко сказано. В том числе и по этой причине нам трудно на планетах, особенно тех, что отличаются мягким климатом. Я лично представить не могу, как это — рассекать по общественному пляжу в одних плавках. Дикий дискомфорт сразу же, и как следствие — депрессия и рухнувшее ниже плинтуса настроение. И небо… невероятно высокое, плюс необъятный горизонт. Да, клаустрофобией мы не страдаем, мы ею наслаждаемся, но вот агорафобия — совсем другое дело…

В общем, не удивительно, что при таких привычках я освоился на «Спруте» очень быстро, особенно в «очеловеченной» части, которую исследовал в компании Лизки. А вот с непосредственно кораблем-акцептором пришлось несколько труднее — очень уж здешние лазы от привычных коридоров отличались, напоминая скорее пещеры или норы, отделанные в равной пропорции чем-то хитиноподобным и на вид каменным. Или даже костяным, буэ-э-э!.. Утрирую, конечно. Но все равно отвращение приходилось периодически перебарывать, что чрезвычайно веселило Рин-тян. Какой странный парень! Мало того, что гайдзин (это вообще не показатель, все такие, за исключением Рина-старшего), так еще и «Спрута» боится! А бояться такого няшку может только… совершенно верно. Именно так она мне и заявила, когда мы оказались в очередном затерянном в недрах корабля лазе:

— Ты глупый, Алекс-сан! Очень глупый!

И счастливо рассмеялась.

Хотел бы я так просто решать все проблемы… нашел самое очевидное объяснение — и рад. Но я, к сожалению, уже далеко не десятилетний ребенок, кое-чего повидал на своем веку. А еще последние пять лет провел в атмосфере перманентного стресса. Другой бы на моем месте однозначно оскорбился и постарался поставить зарвавшуюся малолетку на место, но я лишь усмехнулся в ответ.

— То есть ты согласен, что глупый? — не пожелала униматься та.

— Смотря в чем, — пожал я плечами. — Видишь этот лаз?

— Это не лаз, это вспомогательный технический туннель для обслуживания модуля подпространственной связи, — строго поправила меня девочка.

В вопросах, касавшихся устройства корабля, она не терпела ни малейшего небрежения, и тем самым подкупала мою технарскую душу еще больше. А контраст няшной внешности с неизменной пушистой челкой и пухлыми щеками с выдаваемой информацией получался вообще убийственный. Это как если бы пятилетняя девчушка поясняла седовласому профессору основы теории относительности Эйнштейна.

— Ладно, пусть будет туннель, — не стал я спорить. — Глядя на него, я думаю, что оказался в муравейнике…

— Где?!

— Ну, это такое жилище мелких насекомых… на некоторых планетах обитают. Они строят большие такие муравьиные кучи… вот если ее разрезать поперек, там почти такая же картина будет, как в «Спруте».

— Не надо «Спрута» резать! Ты совсем глупый?! Он же нас защищает!

— Да это-то понятно, — отмахнулся я. — Любой корабль защищает…

— А «Спрут» особенно! Он умный!

— Ты уже говорила.

— И еще раз повторю, мне для глупого гайдзина не жалко! «Спрут» умный! А если ты и дальше будешь болтать глупости, я попрошу его не помогать тебе.

— В смысле?! Я что-то пропустил? У нас тревога?!

— Нет тревоги, успокойся. Но если вдруг будет… «Спрут» тебя не укроет.

— Хм… а как именно? — заинтересовался я.

Если честно, вопрос безопасности меня занимал с самого первого дня. Ну, то есть, когда я из медикаментозной комы вышел. Я даже не поленился обшарить собственную каюту, а потом еще и список оснащения проштудировать, но так и не нашел аварийного скафандра. Его даже в описи не было. Но ведь что-то же должно быть? Не мог Рин-сан столь важный момент оставить без внимания.

— Да вот так!

Девчонка показала мне язык и влипла спиной в неровную стену лаза — причем там, где остановилась. И — о чудо! — буквально за пару секунд утонула в слое хитина, который, такое ощущение, под ней сначала оплавился, а потом расступился в стороны, сформировав очень знакомую каверну. Блин! Кокон же! И «дверь» тут же наросла… прозрачная…

— И это что же, вот так в любом месте можно? — ошарашено пробормотал я.

Рин-тян, скорее прочитавшая вопрос по губам, нежели услыхавшая, вздернула бровь и снова улыбнулась.

— Хм… а это там у тебя слизь, да?

Девчонка кивнула.

— Ну ладно, выходи… я все понял. И попроси «Спрута» про меня не забывать. И еще… это… я извиняюсь. Передай ему.

— Ладно!

Блин!!! Ну вот как так! Всего на секунду отвел взгляд, а она уже снова в коридоре, а каверна почти выгладилась. Правда, лужа слизи испариться еще не успела, хоть и проделывала это не в пример быстрее аналога на «Пронзающем пространство». А Рин-тян даже не кашлянула!

— А почему слизь так быстро испарилась? — все же не утерпел я.

— Я немного изменила ее свойства, чтобы людям было удобнее, — невозмутимо пояснила девчонка. — Рёку-аси к другой привыкли, густой и чтобы кислорода было поменьше. «Спрут» сначала и для нас такую же делал, но потом я ему объяснила, и он понял.

— Слушай, а если бы корабль совсем разрушился? Я, конечно, в такое не верю, но…

— Все-таки ты глупый, Алекс-сан! «Спрут» бы создал капсулу. Для него это не трудно.

— Но… как?! Это же хитин и костная ткань, да?

— Да. То есть нет, они из других… как это?..

— Из других химических элементов?

— Да. Но очень похожи. «Спрут» живой. Не такой, как я или ты, но живой. И может менять форму. А еще он чувствует.

— Что чувствует?

— Все, глупый! Раньше не умел, потому что не знал, как это — чувствовать. Но я его научила. И он рад этому, хоть и не всегда.

Интересно…

— А почему не всегда? Что его заставляет грустить?

— Эхо, — вздохнула Рин-тян. — Раньше ему было проще прыгать. А теперь он жалуется, что слышит… всякое. Голоса других кораблей рёку-аси. Тех, что не могут найти выход. Их ему жалко. А еще ему… больно. Не знаю, как объяснить. Ну вот если что-то сильно трясется, а ты к этому руку прижимаешь. И внутри кости начинают болеть.

— Э-э-э… ни фига себе!

— Эй, Рин-сан не разрешает при мне ругаться!

— Все-все, не буду больше… а это только во время прыжков происходит?

— Ну да…

— А как именно?

— Не знаю…

— Рин-тян, сосредоточься, это очень важно!

И ведь не соврал! Я еще не знал, чем именно так важно, но какая-то неуловимая мысль не давала покоя. Вроде бы я что-то такое услышал, и совсем недавно, вот только на прозвучавшее слово внимания не обратил…

— Ну… папа просит «Спрута» разогнаться, а потом тот прыгает… испускает зов, находит точку выхода, и мы в нужном месте.

— Ты хочешь сказать, что «Спрут» способен не только ориентироваться в подпространстве, но еще может корректировать прыжок? А как? По дальности?.. Не, это бред, тут только разгон влияет. Тогда по «глубине»? Или по «направлению»?

— Что-то ты слишком сложно говоришь, глупый. Думай сам, я рассказала все, что знала. И шагай давай, ты же модуль подпространственной связи хотел посмотреть…

Есть! Вот оно! Поймал! Молодец, Лёха.

Правду говорят, что любое открытие — случайность. Озарение, возникшее вследствие совпадения множества факторов. Как здесь и сейчас. А ведь я столько времени над этой проблемой бился! Какой? Хм… так сразу и не объяснишь, придется очередную отсылку в прошлое сделать.

Помните, я в самом начале говорил, что у меня есть План? Есть, ага. И заключается он вовсе не в побеге с родной станции, подальше от дядюшки-регента. В этом, конечно, тоже, но это лишь первый пункт из обширного списка. Вернее, не так. Пункт в Плане ровно один, все остальное — подпункты. Если кратко, то я намеревался спасти собственную семью. Как? А вот это уже детали, раскрываемые теми самыми подпунктами.

Я не зря увлекся физикой подпространства, да и дядя Герман не совсем простачок — враз меня раскусил. Но препятствовать не стал, потому как был в курсе существования ненулевой вероятности выживания моих родителей и сестры. Лотерея, конечно, но тут уж как карта ляжет — все зависит от того, какие координаты и насколько сбились при скачке. Выкладки я уже приводил, так что повторяться не буду. А вот касательно их возвращения из небытия… тут Герман Романович признавал лишь два мнения: одно свое, другое неправильное. А по его мнению, это нереально. Да и не нужно, уж ему-то точно. Но, опять же, учиться не мешал.

А я между тем уже на первом курсе сформулировал для себя несколько важнейших задач, от решения которых зависело осуществление Плана в целом. Их оказалось всего четыре, первая из которых — выжить — решалась естественным образом и на протяжении длительного времени. Апофеозом явилось бегство из дома, о чем вы уже в курсе. Касательно же остальных трех…

Давайте рассуждать логически. Моя семья пропала без вести вместе с яхтой «Аделаида», которая успешно разогналась и совершила подпространственный скачок, но обратно в наш континуум ПВ не вышла. Итого, сами собой напрашивались три очевидных шага, они же проблемы. Первое — найти. Я не знаю, какие координаты и насколько сбились, но точно известно, что на радиусе прыжка яхта не обнаружена, значит, это не координата «направления» t. Вернее, не только она. Хуже всего, если все три временные. Но если сбились T и t, то в подпространстве «Аделаида» двигалась не по прямой в чуть «притопленном» по координате Т состоянии, а под довольно крутым «углом», а потому, хоть перемещение и соответствовало импульсу, заданному разгоном, путь свой яхта могла закончить гораздо ближе от точки назначения, чем намеревалась. Итого, зона поиска ограничивалась сферой вполне определенного радиуса, правда, выраженного в парсеках. Если перевести на человеческий язык — просто колоссальный объем пространства. Та еще задачка, если начистоту. Но я, со свойственным мне юношеским максимализмом, о трудностях предпочитал не задумываться.

Предположим — чисто гипотетически — что я таки справился с первой задачей, и установил координаты пропавшей «Аделаиды» в континууме «время-пространство». И тут возникает вторая задача: как добраться до «затонувшего» судна. Самый простой вариант — при скачке задать те же координаты (с минимальными отклонениями, чтобы искомый объект не протаранить) — и вуаля! Проще не придумаешь. Но есть проблема — «спасатель» в этом случае оказывается в точно таком же положении жертвы, как и «спасаемый», зависнув в нигде и никогда.

Следите за мыслью? Вот она, третья проблема — как выбраться самому и вытащить находку. Можно, конечно, самому не нырять, оставшись в родном континууме ПВ в точке, по кс третьей координатой Т, отвечающей за «глубину погружения». Ведь если оставаться на месте, не разгоняться, то можно попытаться всего лишь изменить значение Т, оставив две другие координаты постоянными. И тогда корабль — в теории — тоже «погрузится». Вопрос в том, как «всплыть»? Единственное, что приходит на ум — «погружать» нужно не самого «спасателя», а какой-то отдельный модуль, связанный с основным носителем. Короче, идея есть. А вот дальше — тупик.

Итого, три нерешенные проблемы. Три. И любая из них критична.

А теперь вернемся в текущий момент. Три слова — «зов», «подпространственная» и «связь». Ничего не напоминает? Вот она, аналогия — это же точь-в-точь описание принципа действия радара! «Спрут» испускает «зов», суть волну неизвестной природы, тот расходится во все «стороны», если это понятие в принципе применимо к подпространству, отражается от препятствий и возвращается на антенну. «Спрут», естественно, этот отраженный сигнал ловит в форме упомянутого Рин-тян «эха». Причем он способен воспринимать и понимать разные виды эха — это и «ответы» других кораблей гексаподов, и своеобразная «вибрация» от иных объектов! Да это же… черт! Это именно то, чего мне так не хватало! Практически готовое решение первой задачи — поиска «затонувших» в подпространстве судов! Осталось лишь разработать алгоритм для определения координат в континууме ВП… но тут без длительных исследований не обойтись. Хотя чего я ною, ведь я именно этим и собирался заняться по прибытию на Картахену! Только не знал, с какой стороны к делу подступиться! Черт-черт-черт… придется снова лезть в техническую документацию, более того — в даркнет. Чую, и у наших бравых военных есть подпространственная связь, вот только это фишка сугубо для служебного пользования. А не получится, значит, займусь технологией гексаподов. Но это именно что альтернатива, в их технике еще разбираться и разбираться…

— Эй, чего застыл? — дернула меня за рукав Рин-тян. — Пойдем?

— Пошли, — смирился я с неизбежным.

Один фиг заняться больше нечем, так зачем упускать возможность познакомиться со специфической — и потенциально очень полезной! — техникой? Вот и я думаю, что незачем…

С Бобом Борисычем вообще смешно получилось. На третий день после переселения в персональную каюту, когда я более-менее освоился, особенно в компании девчат — Лизки и Рин-тян — взбрело мне в голову прогуляться. Поскольку непреложная истина о неприкосновенности жилища была вбита мне в голову с младых ногтей, то конкретно на жилой палубе делать было нечего — подумаешь, пустой шестиугольный зал! Двери-то все одинаковые. Вот я и перебрался на палубу техническую, расположение которой выяснил при помощи простейшего навигатора, загруженного в «нейр». То есть те же два лифта да пара коридоров с затейливыми поворотами, и я оказался в царстве… хотел сказать огня и металла, да язык не поворачивается. Скорее уж хлама и биологических отходов — и того, и другого повсюду высились самые настоящие горы. Как это все крепилось, и крепилось ли вообще — тайна сие великая есть. Впрочем, при наличии стандартного гравитационного генератора, обеспечивавшего постоянство не только силы тяжести, но и «верха» с «низом» при любых, даже самых сумасшедших маневрах, проблема сохранности мусорных завалов в неприкосновенности попросту не возникала. Страшно подумать, каково приходилось старинным астронавтам в те легендарные времена, когда человек еще не подчинил гравитацию. Мы по истории космонавтики проходили — либо невесомость, либо центробежная сила, если была возможность придать жилому модулю вращение. Жесть, одним словом. Не то, что сейчас. Да что далеко за доказательствами ходить? Вот эта вот куча, которую я едва не своротил, случайно зацепив бедром какую-то хреновину — наполовину из металла, а на оставшуюся часть из местного хитина — за оное прекрасно прокатит. Раньше бы это все парило по помещению, по образу и подобию газов стараясь занять весь предоставленный объем, а сейчас смирнехонько лежало этаким хлипким на вид, но прочным холмиком — вон, всего лишь пошаталось угрожающе, и все. Повезло, что на голову ничего не рухнуло. Черт, валить отсюда, от греха, как говорится!..

Похвальное желание, не правда ли? Вот только, как незамедлительно выяснилось, трудновыполнимое. Невероятно, но факт: я умудрился заблудиться. На технической палубе! И ладно бы какой-то космической станции, но ведь нет — всего лишь не самой крупной лоханки! Да тут в поперечнике метров пятьдесят, если верить схеме. И в высоту еще пяток. Но это если по прямой в любом направлении. А если следовать причудливым изгибам своеобразной тропки, вившейся меж кучами мусора, какими-то подозрительными емкостями с невообразимо отвратной жижей, да загадочными выростами — толи из паутины, толи из соплей — думаю, пару километров намотать можно запросто. А еще нужно как-то умудриться сохранить в целости конечности и не обрушить особо удачно набросанную горку хлама. Да-да, вы не ошиблись — в этом мусорном царстве царил его величество рандом, прямые линии и привычные контуры коридоров отсутствовали как класс, так что хваленое чувство пространства урожденного «станционщика» напрочь отказало. Ага, сам в шоке. Пришлось удвоить осторожность, и на какое-то время это помогло — я ничего не уронил и не сломал. И даже пальцы на ногах не отбил, хоть и полагался на прочность ботинок, потому что ничего иного не оставалось. И еще я всю дорогу задавался резонным вопросом: за каким чертом весь этот хлам на технической палубе?! Не в грузовом трюме, не в мусоросборнике, а на технической палубе?! Потом, правда, перестал заморачиваться, убедившись в тщетности попыток постижения логики создателей этого места, да и с каждым шагом становилось все стремней: вроде бы куда проще — смотри на дисплей навигатора, да шагай! Ан нет, хлам по какой-то неведомой причине на схеме не отображался, и яркая точка, символизировавшая меня, любимого, лишь хаотично металась внутри контура, ограничивавшего помещение.

Блин, ну как так?! Местные хоть какое-то понятие об эргономике имеют? А что такое внутренняя логистика знают? А словосочетание «складское хозяйство» им хоть о чем-нибудь говорит?!

Раздражение нарастало, а внимание, наоборот, рассеивалось, так что немудрено, что вскоре я начал то и дело спотыкаться и задевать все подряд. И даже пожалел, что не в невесомости — так было бы проще уворачиваться от препятствий. А сейчас к полу привязан, что существенно ограничивало маневр. Пока спасал комбез, так что обошлось без порезов и царапин, но синяков уже наставил — и на голенях, и на руках. Ладно хоть лбом еще ничего не зацепил…

— Ай! Да твою же!!!

Все-таки сглазил. Впрочем, меня немного оправдывал тот факт, что врезался я вовсе не в какой-то кусок хлама, а всего лишь в притолоку — зал таки кончился, но я этот момент упустил, поскольку находился аккурат между двумя здоровенными завалами металло— и хитинолома, и на скорости воткнулся лбом в поперечную балку. Звон стоял — мое почтение! И еще вопрос, что сильнее звенело — переборка или моя пустая башка. Зато хотя бы проклятий моих никто не услышал, которые по большей части состояли из междометий — как человек культурный, я старался не материться даже наедине с собой. Правда, не всегда получалось, но я по крайней мере пытался. Вот как сейчас, например. А что тут еще скажешь? Позор он и есть позор. Хорошо хоть, не при свидетелях. Но шишку наверняка набил, придется отмачивать в слизи.

Чуть продышавшись и сфокусировав взгляд, я уже куда осторожней сунулся в дверной проем, за которым обнаружился уже привычный хитиново-костяной коридор с заметным уклоном вниз. Впрочем, на навигаторе он отображался, более того, по нему можно было выбраться в относительно обитаемые места, так что я не стал колебаться и неспешно побрел вперед. Идти пришлось не очень далеко — уже минут через пять (и через три затейливых поворота) я оказался… в уменьшенной копии технической палубы. Зальчик едва ли тянул на десятую часть от собрата, но замусорен был, пожалуй, даже посильнее. Такое ощущение, что концентрация хлама на квадратный метр просто зашкаливала. Причем здесь мусор был… сугубо человеческим, к тому же еще и высокотехнологичным: куски плат, отдельные блоки, сервоприводы, разрозненные части всяческой машинерии… вплоть до арматуры, крепежки и обрезков металлического проката разнообразных форм. И, как это ни парадоксально, я моментально воспрял духом, поскольку распознал в схроне обиталище маньяка инженерного, обыкновенного. Таких у нас в Транспортной академии было через одного, как среди студентов, так и в коллективе преподов. Плюс на каждой кафедре в обязательном порядке присутствовало подобное помещение, отличавшееся от аналогов лишь номенклатурой хлама — согласно специфике деятельности владельцев. Здесь же с первого взгляда угадывался главный механик, который на корабле отвечал за все железо, вплоть до последней заклепки.

Возрадовавшись — наконец-то родственная душа! — я незамедлительно направился на поиски местного владыки всея барахолки, однако ни через минуту, ни даже через пять никого не обнаружил. Разве что выбрался на более-менее свободное пространство, превращенное владельцем в относительно удобную мини-мастерскую со всеми приличествующими атрибутами: верстаком, парой табуретов, стеллажом с инструментами, и еще одним — с разнообразными мелочами, вряд ли полезными, но, по всей видимости, дорогими хозяину как память. Плюс два дверных проема. А ничего так, уютненько… если бы не хитиновые стены — черные и угрюмые, как моя жизнь крайние пять лет — я бы с удовольствием поселился прямо тут. Всяко лучше моей каюты, которую я так и не сумел подстроить под собственный вкус. И это несмотря на то, что скачал из даркнета еще десятка три возможных голографических дизайна! Потом у меня просто терпелка лопнула, и я плюнул на улучшательства, решив, что лучшее — враг хорошего. Впрочем, в моем случае спор скорее между не совсем отвратным и терпимым. Попросить, что ли, у местного главного чуток хлама? А что, разложу по углам, еще на стол железяку-другую — и готово. Настолько душевно, как здесь, вряд ли получится, но хоть что-то. Вот, кстати, забавная штукенция — фиг знает, что такое, но выглядит… серьезно, да. Нечто угловатое, угрожающе-матовое, с явно выделяющейся рукоятью — или какое-то оружие, или инструмент, годный в том числе и для смертоубийства.

Не удержавшись, я сцапал хреновину с полки и взвесил в руке, поразившись приятной тяжести. По-любому какое-то оружие, у меня всегда такое чувство возникает, когда прикасаюсь к чему-то смертоносному, будь то плазмер, рапира или простой ножик. Хм… а в руке сидит как влитое! И, кстати, общими очертаниями тот же плазмер напоминает… верхняя часть, похоже, может скользить в направляющих, в рамке под указательный палец явно спусковое приспособление — далекое от сенсора плазмера, но уж очень знакомо располагается! А еще в рукоятке пипка подозрительная… ну-ка… черт!..

Выскользнувший из рукояти брусок с прорезями и пружиной внутри грохнулся мне под ноги, и я испуганно отпрыгнул, еще более усугубив косяк — задетый локтем стеллаж угрожающе загудел, но таки устоял, зато с верхней полки посыпалось всякое. На мое счастье, явно не очень тяжелое — как бы не планшетные накопители, какими во многих библиотеках пользуются. Я даже попытался парочку поймать, но вместо этого еще и давешнюю приблуду уронил, причем удачно — прямо на ступню.

— Ай, блин!!!

Все-таки тяжелая, зараза! Ботинок, естественно, не пробила, но много ли ступне надо? Там мелких костей прорва, и все очень чувствительные, по себе знаю. Еще один синяк будет, и это как минимум…

— Эй, шкет!

— А?..

Забыв про боль в ноге, я торопливо развернулся на голос и застыл в изумлении: буквально нос к носу со мной стоял и смотрел на меня сверху вниз очень колоритный персонаж. Заметили? Они все тут колоритные — что капитан Рин, что Лизка-Бетти, что Рин-тян… а теперь еще и вот этот. Если выразить первое впечатление парой слов, то самое удачное описание — эдемский гориллоид. Разве что безволосый. А так один в один: широченные покатые плечи, длинные руки, кривые ноги, плюс до безобразия сутулый. Мор… э-э-э… лицо, конечно же — соответствующее: выраженные надбровные дуги, глубоко посаженные маленькие глазки, квадратная челюсть…

Черт! Я раньше думал, что мне Рин-сан в кошмарных снах являться будет. А теперь вряд ли — у меня новый фаворит. Еще бы бородищу этой зверюге…

— Чего ты здесь забыл, шкет? — прогудел гориллоид, и я аж присел — настолько был впечатлен глубиной баса.

А еще до меня наконец дошло, что вот эта вот глыба умудрилась подкрасться совершенно бесшумно и могла сотворить со мной все, что только бы ей заблагорассудилось. Но почему-то не стала. А еще она обращалась ко мне на родном русском наречии.

— Э-э-э…

— Чего блеешь? — нахмурился мужик, и нагнулся ко мне поближе.

Ну да, мужик. Хорошо так в возрасте, под полтинник, или даже больше. В полном расцвете сил, можно сказать.

Я робко улыбнулся, глядя прямо в налитые кровью глаза бугая, и попытался отступить, да не тут-то было — гориллоид легко сгреб меня за грудки одной пятерней и легонько тряхнул.

— Онемел, что ли?.. Ты меня вообще понимаешь? Кивни хоть!

— П-понимаю…

— Гляди-ка! Голос прорезался! — удивился мужик. — А тебе не говорили, что «кольты» детям не игрушка? И вообще, нехорошо брать чужое?

— Я… н-не…

— Конечно-конечно! — осклабился собеседник и чуть натянул мой комбез. Так, слегонца, чтобы чуток горло передавить. — Тебя кто вообще сюда пустил?

— Я за… блудился! Кха!..

— Чего?! — вылупился гориллоид и совершенно машинально — от удивления, вестимо! — приподнял меня на полусогнутой руке.

Нажим усилился, и вот тогда-то во мне и проснулся Алекс Завьялов, потомственный торговый аристократ и наследник целого клана, которому всю жизнь вдалбливали, что он особенный. Причем не в силу каких-то сверхчеловеческих качеств, дивной красоты, или, там, общей гениальности, а исключительно по причине особой ответственности, требующей в нужный момент решительности и бесстрашия. Об ответственности сейчас речи не шло, а вот для решительности и бесстрашия самое время. Если, конечно, я не хотел двинуть кони от удушья.

Я не хотел, а потому перестал беспомощно болтать ногами и от души пнул бугая по самому ценному. Попал, судя по сдавленному оханью, относительно удачно — мужик разжал ладонь и скрючился, инстинктивно прикрыв пах ручищами. А я, едва утвердившись на своих двоих, чуть отступил назад — насколько стеллаж позволил. И, как показала практика, вовремя: гориллоид подозрительно быстро оклемался и попытался достать меня размашистым хуком. Ну, или чем-то отдаленно на него смахивавшим. На мое счастье, скоростью тип не отличался, да к тому же не смог полностью разогнуться, а потому я успел поднырнуть под его левую и скользящим шагом выйти за спину. Оказавшись в столь выгодной позиции, подпрыгнул и вбил бэк-кик приблизительно в район селезенки, хорошенько вложившись в удар. И моей невеликой массы как раз хватило, чтобы гориллоидная туша нырнула головой в стеллаж, который и обрушился незамедлительно с веселым грохотом. А я тем временем поспешил разорвать дистанцию и лихорадочно зашарил взглядом по ближайшим окрестностям в поисках чего-то посущественней, нежели собственные кулаки.

Как назло, ничего подходящего на глаза не попадалось, а мужик, фактически погребенный под кучей хлама, выпростался из него с завидной быстротой. И взгляд его, и до того не отличавшийся кротостью, обещал многое… очень многое!..

— Ну все, шкет, хана тебе! — рявкнул бугаина, взмахом ручищи расшвыряв добрую толику мусора, и уже в следующее мгновение оказался на ногах.

Мало того, еще и молниеносный правый прямой выбросил, от которого я едва успел отшатнуться, и тут же добавил сбоку — в печень, гад, целился, не иначе!

Прикрыться я успел, да толку от этого действия оказалось чуть — отсушенный локоть онемел, а меня в прямом смысле слова впечатало боком в стену, по которой я благополучно стек на пол. Ладно хоть головой не ударился, а то вообще бы печально получилось. А так даже удачно упал — можно перекатиться, заодно захватив в «ножницы» ножищи бугая, и посмотреть, что из этого получится…

— Эй, а вы чего это делаете? Дядя Бобби? Алекс?..

Признаться, в этот момент я выдохнул с облегчением. Ну а как иначе, если при первых же звуках Лизкиного голоса бугаина замер на полушаге и спрятал кулаки за спину? Мало того, еще и вид имел нашкодившего школьника. Чудеса, да и только!

— Алекс, а ты чего развалился? — продолжила допытываться девушка, оккупировавшая дверной проем. — Споткнулся?

— Устал он, — пробасил «дядя Бобби». — Так это тот самый, что ли?

— А ты, можно подумать, не догадался! — ехидно ухмыльнулась Лизка. — Мы ведь в каждом рейсе по десятку пассажиров перевозим!

— Да не знал я…

— Хватит оправдываться, — скривилась девица. — Сколько можно-то? Я же тебя просила — не надо лезть в мою личную жизнь! Тем более что с Алексом ее нет, не было…

— Чего замолкла? — буркнул мужик, так и не дождавшись логического завершения фразы. — Не уверена, что не будет?

Да-да, мне тоже интересно, что ты скажешь! Ну, Лизка, не томи!

— Вот еще! — фыркнула девушка. — Сдался он мне!

— В глаза смотреть! — приободрился мужик. — Ох, лукавишь, девка! Что я твоей матери скажу?..

— Правду!

Ха, какая дерзкая! Я бы поостерегся с этим лысым монстром в таком тоне разговаривать… но это я, посторонний. А она родня, как-никак.

— Что, правда приглянулся? — озадачился Лизкин дядька.

— Да тьфу на тебя! — немедленно вызверилась та. — Сами разбирайтесь! Но не дай бог я на Алексе хоть один синяк увижу!

— Да не трону я его… больше, — буркнул смущенный дядюшка. — Но проверить-то надо было…

— А, так вот в чем дело! — уперла руки в бока Лиза. — Ты совсем дураком стал, старый? Чокнулся на почве общения с движками и генераторами? Да его же соплей перешибешь!

— Эй!..

— А ты вообще молчи!

— С фига ли?!

— Я за него впряглась, а он еще и возмущается?!

— Ну-ка, молодежь, разбежались! — рыкнул дядька.

Как ни странно, рык на Лизку подействовал отрезвляюще — та фыркнула и удалилась с крайне независимым видом. Причем эту независимость она умудрилась даже спиной демонстрировать, чем вызвала уже наше совместное уважительное хмыканье. А потом звероподобный механик протянул мне лапищу:

— Вставай, шкет, знакомиться будем!

Я потянулся было навстречу, но тут мой взгляд наткнулся на нечто столь примечательное, что я моментально позабыл о хозяине берлоги: под разгромленным стеллажом в куче малоинтересного хлама валялась… самая настоящая книга. Не прозрачный планшетный накопитель с низкокачественным дисплеем, как я думал ранее, а реликт далекой эпохи — если не с самой Земли, то как минимум из первого столетия космической эры. Скорее всего второе, потому что подозрительно целые листы — явно не бумага. Вечный пластик с лазерной гравировкой. Вещь цены невероятной, и вот просто так пылится в мастерской ничем не примечательного корабельного механика? Ну, помимо звероподобной внешности?..

— Э-э-э…

— Борис Борисыч, — правильно истолковал мое замешательство Лизкин дядька. — Но можешь звать меня Боб.

— Э-э-э… Боб… Борисыч?

— Ну?!

— Можно посмотреть?..

— Так с этого и надо было начинать! — обрадовался механик. — Вон он, «кольт», валяется…

— Да не, мне бы книжку…

И вот теперь я Борисыча реально удивил. Настолько, что он даже комментировать не стал. Просто аккуратно поднял сокровище, захлопнул, стряхнул пыль и протянул артефакт мне.

А у меня ажно дыхание сперло от вожделения — еще бы, книга на физическом носителе! Таких даже у папеньки в кабинете не было. И не факт, что вообще хоть одна на «Савве Морозове» нашлась бы, даже в спецхране.

— Да не трясись ты так, не развалится! — приободрил меня Борисыч.

И оказался прав — пластик отлично сохранился, несмотря на возраст. А тот оказался весьма почтенным, если верить библиографическим сведениям. Две тысячи двести пятьдесят девятый год издания! Аж дух захватывает! Не тысячелетие, конечно, но достаточно близко к тому… а написана еще раньше. Гораздо раньше — в конце двадцатого века.

— Николай Петрович Чикер, — вслух прочел я. — «Служба особого назначения»… это про что?

— Про ЭПРОН.

— Э?..

— «Экспедиция подводных работ особого назначения», — расшифровал Боб Борисыч. — Интересная книжка. Мне по наследству досталась, можно сказать, семейная реликвия — в ней есть самое древнее упоминание нашего рода, Мягковых. По приданию, она однажды помогла выиграть важную судебную тяжбу с каким-то зарвавшимся аристократишкой. Тоже давно, лет триста тому. С тех пор и кочует… с наследниками.

— Борис Борисыч?..

— Чего?

— Дадите почитать?

— Да бери… не пролюби только!

Впоследствии, вспоминая события, имевшие место на «Спруте», я неизбежно приходил к выводу, что именно в этот момент и зародилась наша дружба с Борисом Мягковым — звероватым на вид, но мировым мужиком, перевернувшим мою жизнь с ног на голову… но об этом потом.