Последняя война

Ашот окинул взглядом тяжелый, поддерживаемый выкрашенными красной краской кедровыми балками потолок просторной комнаты, куда вызвал его Аарон, затем дюжины столов, на которых громоздились глиняные таблички и карты. Каждый день бессмертный проводил здесь по нескольку часов, занимаясь делами, которым должен был посвящать себя его дворецкий Матаан. Но Аарон хотел знать обо всем, что происходит в его империи. Он интересовался налогами, задержками при строительстве плотины на Амуре, далеко на востоке империи, жалобами девушек легкого поведения из Урата, которым запретили входить в караван-сараи, состоянием урожая и историями о диком кабане-убийце, бесчинствовавшем в горах неподалеку от Калидона, на побережье айолийского моря. Несмотря на то что он проводил больше времени со всеми этими текстами, чем было бы полезно человеку — даже если он бессмертный — его физическое и душевное состояние за последние месяцы существенно улучшилось.

Наступило то, на что никто во дворце уже не рассчитывал — с тех пор, как бессмертный распустил свой гарем и стал целомудренным, как священник. Казалось, Аарон влюбился. Да в кого — в кухарку! Ее звали Кирум, и несмотря на то что Аарон пытался вести себя осторожно, ее имя было у всех на устах, и с каждым днем болтали все больше и больше. Только вот сегодня утром гофмейстер Матаан ввел его в курс новейших слухов.

Оба они беспокоились об Аароне, несмотря на то, что общение с девушкой явно было на пользу правителю. У Кирум не было прошлого, она появилась из ниоткуда, нанялась выполнять самую грязную работу на дворцовой кухне. Аарон никогда не встретился бы с ней, если бы ее не привели к нему для вынесения приговора: она вывернула руку его личному повару Махуту, разбила о голову королевского дегустатора амфору и поколотила еще нескольких поварят. Ашот не представлял себе, что Аарон нашел в этой фурии. Сама она утверждала, что родом из Нари. Матаан осторожно навел справки — никто не знал никакой Кирум из Нари.

То есть она втерлась в доверие к бессмертному с помощью лжи. Возможно, девушку послали его враги: слишком многие желали лишить повелителя жизни. И несмотря на то, что Аарон и слышать не хотел об этом, в лучшем случае она оказывалась шпионом, а возможно, и наемной убийцей. Они с Матааном устроят так, чтобы она просто исчезла.

Аарон сидел, склонившись над деревянной рамкой размером не больше ладони, на которую был нанесен слой пчелиного воска, и негромко бормотал что-то себе под нос, затем вдруг выругался, раздавил текст на дощечке большим пальцем и снова начал царапать значки грифелем из слоновой кости.

Ашот внимательно наблюдал за Аароном. В таком взволнованном состоянии он не видел бессмертного на протяжении вот уже нескольких недель.

— Вот они, — воскликнул Аарон. — Наконец-то я нашел их: нужные слова! — Он встал и подошел к Ашоту. — И ты будешь первым, кто прочтет их, поскольку среди всех ошивающихся при дворе ты единственный, осмеливаешься говорить мне то, что думаешь, прямо в лицо.

Ашот окинул взглядом восковую дощечку, которую протянул ему Аарон. Почерк был неровным, словно бы слова выводились поспешно, но подобраны были хорошо. Ашот прочел то, что, судя по всему, должно было стать проектом нового закона, и у него захватило дух.

— Вы не можете сделать этого, великий! — в недоумении прошептал он, пробегая во второй раз глазами по строчкам. — Вы хотите на два года призвать к оружию всех мужчин, достигших семнадцатилетнего возраста?

Аарон серьезно кивнул.

— И всех мужчин постарше, кто готов встать под львиный штандарт за золотой от вербовщика.

— Вы… — Ашот положил дощечку на стол. — Империи нужны эти люди. Они станут писарями, крестьянами, пекарями, служителями храмов, торговцами…

— Сначала все они побудут воинами, — твердо ответил бессмертный. — И так будет не только здесь. Этот закон будет иметь силу во всех семи империях. Так было решено, таково желание богов. И да будет так! Молодежь нашего мира возвысится. Бок о бок отправятся они на последнюю войну, чтобы затем даровать всем живущим вечный мир. Если мы готовы принести эту последнюю жертву, начнется золотой век.

Глаза Аарона сверкали, словно его снедала лихорадка, голос срывался, но он продолжал говорить. Эта идея, нашептанная богами, захватила его целиком. Ашот задумался, было ли то же самое с другими бессмертными? Аарон всегда был склонен к увлечению необычными идеями по улучшению мира. Ашоту невольно вспомнился друг прежних времен, Артакс — он был точно таким же. Они бы отлично поладили. Вот только Артакс сгинул в Нангоге много лет назад.

Ашот воспользовался своим новым положением при власти, чтобы навести справки о друге своей юности. Артакс бросил свои поля в Нангоге и исчез в лесах. Возможно, его забрали Зеленые духи, как и многих других.

— Сомневаешься? — спросил Аарон. Голос его звучал так, словно он говорил с упрямым ребенком.

— Как можно не сомневаться, если я вижу, что все силы целого мира направлены на одну цель: на войну? Все станет другим, не таким, как мы привыкли. И народ тебя за это любить не станет. Матери будут прятать сыновей от твоих вербовщиков, писать твое имя на свинцовых дощечках для проклятий и молиться богам, чтобы все беды этого мира обрушились на твою голову.

— Я знаю, — огорченно кивнул головой бессмертный, неосознанно проводя рукой по длинной, тщательно завитой бороде. — Такова цена свободы.

— Почему? — возмутился Ашот, — Что стоит того, чтобы приносить ему в жертву молодежь целого мира?

— Мир без войн. Таков будет наш дар молодежи будущего, — Аарон глубоко вздохнул. — Думаешь, мне нравится вести войну? Думаешь, мне легко издавать такой закон? — Он махнул рукой, указав на лежавшую на столе, за которым ом работал, восковую дощечку. — Я знаю, что принесет это в будущем. Будут разрушены жизни тысяч и тысяч людей. Я так надеялся, что встреча бессмертных сможет предотвратить все войны нашего мира. Я хотел, чтобы был мир, где могущественные люди решают свои разногласия путем переговоров. Или, в худшем случае, в ходе дуэли. Но нападение на Зелинунт изменило все. Все станет совсем не таким, как раньше. Ты понимаешь, что драконы пытались убить наших богов? И всех бессмертных, и всех их важнейших придворных вместе с ними? Весь наш мир погрузился бы в эпоху мрака, если бы мы, как было запланировано, явились в город на великий праздник. Драконы превратили бы все народы человеческие в своих рабов. И они попытаются сделать это снова.

Нет, Ашот не забыл ужасный небесный огонь над Зелинунтом. Тот, кто смотрел прямо на луч обжигающе-яркого пламени, ослеп. В течение одного удара сердца был уничтожен целый город. Никто из тех, кто был там, никогда не сможет забыть случившееся в тот день. Уже не первую неделю эту историю рассказывали во всех семи королевствах. Она достигнет ушей жителей даже самых отдаленных уголков Дайи.

— Что мы, люди, можем сделать против божественных драконов? — негромко произнес он. — Ты хочешь, чтобы наши воины шли строем в пламя?

— С нами будут боги, Ашот. В этот час Длиннорукий уже стоит в кузнице. После гибели Зелинунта он почти не спал. Он подарит нам новое оружие. Оружие, которое будет нести смерть драконам и их детям демонов. Мы не будем сидеть, сложа руки, пока они устроят нам второй Зелинунт.

Ашот не мог понять этого лихорадочного воодушевления своего правителя. Но ведь он просто крестьянин, по прихоти судьбы ставший капитаном лейб-гвардии бессмертного.

— Мы пойдем в мир детей демонов? — хриплым голосом переспросил он, и, произнося эти слова, он почувствовал, как внутри у него все заливает холодом.

— Нет, план не таков, — казалось, даже Аарон испугался идеи отправиться на родину демонов. — Мы будем сражаться в Нангоге. Сначала мы победим те порождения кошмаров, которые населили леса и восстали на кладбищах. Этих бестий, наполовину людей, наполовину животных, сеющих страх и ужас, — он сжал руки в кулаки. — Поверь мне, я боюсь этой войны и цены, которую придется заплатить, Ашот. Нам нельзя было перебираться в Нангог. Это была ошибка, допущенная нашими предками. Вот только нам нужны злаки и мясо, которые дает этот мир. И нам решать, станем ли мы сражаться за него и принесем в жертву нашу молодежь или же сдадимся и целое десятилетие будем страдать от голода, и будем вынуждены наблюдать, как зимой будут умирать старики, больные, маленькие дети и другие, истощенные до состояния скелета, и не сможем сделать ничего, кроме как наблюдать, как они гибнут. Ты ведь родом из бедной деревни, Ашот. Ты знаешь, что такое голод. Ты уже видел его. Видел, как ожесточившиеся мужчины выносят на рассвете на кладбище маленькие свертки, хороня своих первенцев… Я не могу повести свой народ этим путем, Ашот. По крайней мере, пока у меня хватит сил держать в руках меч и противиться судьбе.

— Вы помните нападение на храмовый квартал Цапоте, повелитель?

Бессмертный наморщил лоб.

— Конечно.

— А убитых воинов-цапотцев, которых мы нашли? Тех жутких зверолюдей? Воинов, которые остановили колесницы Муватты на высокогорной равнине Куш, хотя люди бессмертного превосходили их по численности не менее чем в двадцать раз. Люди-ягуары из Цапоте — лучшие воины этого мира. А дети демонов убили их, — Ашот щелкнул пальцами. — Просто убили. Скажите мне, господин, как же мне вести людей в бой против непобедимых демонов? Что может остановить их?

На миг Аарон словно бы снова рассердился. Стиснул губы, бросил на него колкий взгляд.

— Именно эти вопросы и делают тебя столь ценным советником. Вопросы, которые остальные не осмеливаются задать. И я отвечу тебе честно. Мы думаем, что дети демонов придут в Нангог, чтобы помочь Зеленым духам и тем появившимся вновь чудовищам. Мы должны как можно скорее прогнать чудовищ, которые ждут нас там. Мы должны стать сильнее. Должны обучить своих воинов, и когда придут демоны, Нангог для них станет словно бы полон барханов. Каждая отдельная песчинка сама по себе слаба. Их сила в количестве, и таков наш план — превратить обычный песок в барханы.

Ашот покачал головой.

— Это же просто слова. Я все еще не понимаю, каков план. Что именно превратит нас из обычных песчинок в смертоносные барханы?

— Наша готовность отдать десять жизней за одного мертвого демона. Двадцать, если будет нужно… В конце концов непобедимыми нас сделает именно наше количество, — Аарон побледнел, но в чертах его лица по-прежнему читалась решимость, из-за которой в душе Ашота умерла какая бы то ни было надежда на то, что правитель откажется от своего убийственного плана.

— Вы выбрали не тот образ, бессмертный, — с горечью произнес капитан. — Песчаная равнина — это так чистенько. Но вы решили утопить демонов и чудовищ Нангога в крови своих подданных. Как вы можете ковать днем такие планы, а ночью развлекаться со своей кухаркой? В какого человека вы превратились? Когда вы лишились души? — Стоило Ашоту произнести эти слова, как он пожалел об этом. Не содержания, он говорил правду, но цены, которую придется заплатить за это, воин опасался.

К его огромному удивлению, бессмертный был спокоен, лишь пристально поглядел на него. Во взгляде правителя не было даже укора.

— У тебя есть мечта, друг мой?

Ашот растерялся.

— Не понимаю…

— Есть у тебя что-то, чего ты непременно хочешь добиться в жизни? Что-то, о чем ты думаешь, прежде чем уснуть, и первое, что приходит в голову, когда ты просыпаешься? Что-то, что зажигает тебя, делает жизнь богаче и придает ей цель?

Капитан помедлил, хотя ответить мог сразу. Именно его служба бессмертному наполняла жизнь смыслом. Он не мечтал о женщине, о власти или богатстве. Иногда, ложась ночью спать, оставляя позади все обязанности, он чувствовал, что жизнь его пуста, и от этого становилось больно.

— Я не мечтаю, — раздраженно ответил он, догадываясь, что такого ответа Аарон и ожидал. — Я твердо стою обеими Ногами на земле.

Правитель улыбнулся.

— Да, это часть проблемы. Ты стоишь. В твоей жизни нет движения. Ты смирился с миром в том виде, в каком он есть. А я хочу изменить его. Хочу сделать его лучше. Хочу превратить его в такое место, где не будут угнетать слабых. Где крестьянин и сатрап равны перед законом. Местом, где нет ненависти и эксплуатации. Мы в силах изменять мир, в котором живем. Возможно, это ошибка— отправляться в Нангог и не удовлетворяться миром, который был дарован нам богами с самого начала времен… Я не могу обратить время вспять, не навлекая на свой народ огромной беды, поэтому иду вперед. Мы должны сделать мир Нангог безопасным и позаботиться о том, чтобы с неба не обрушился столп пламени, чтобы в мгновение ока обратить в пепел целый город и его обитателей. И когда эта цель будет достигнута, воцарится мир и справедливость. Я приложу максимум усилий, чтобы достичь этого, — правитель взял в руки дощечку, которую Ашот положил на стол. — Отнеси это писарям. Каждый сатрап, каждый свободный город и каждый крупный храм должны получить копию с нее и привести в исполнение новый закон.

Капитан принял дощечку. Он знал, что правитель не станет больше слушать его, и в подавленном настроении удалился, а Аарон тем временем вышел на террасу через двустворчатую дверь, и стал смотреть на серое небо. Казалось, он бесконечно одинок, и его мечта в первую очередь оборачивалась кошмаром.