19

Курбатов вновь выдержал паузу. Все, что он только что услышал, требовало спокойного взвешенного осмысления.

— Ну, предположим… — наконец проворчал он. Метаться по России, нападая на лагеря, которые, насколько ему известно, достаточно хорошо охранялись, как-то не входило ни в его ближайшие планы, ни в сферу его амбициозных интересов. — Допустим, я приму это предложение.

— Не сомневаюсь, что действительно примете его, — твердо молвил Конрад.

— Я в этом менее уверен. Однако не будем ожесточаться. Какими силами мы должны совершать эти акции? Силами моей группы?

— Вопрос по делу, — хлопнул себя руками по коленям Конрад. Это его, сугубо пролетарское, проявление чувств сразу же заставило Курбатова усомниться, что перед ним немец, а тем более — аристократ. Хотя вначале… Поза, тон. — Не волнуйтесь. Ваша группа рассматривается лишь как основа штурмовой команды, которая должна быть создана из заброшенных сюда диверсантов. Специально подготовленных для подобных операций. Она будет состоять в основном из прибалтийских немцев, то есть людей, неплохо владеющих русским и знающих воспетую и оплаканную вами русскую душу.

— Как вы, например, — воспользовался моментом Курбатов. Хотя понимал, что перебивать Конрада в эту минуту не стоило.

— Совершенно правы: как я. А еще — людей, соответственно подготовленных и не способных к предательству — к ностальгическому, я бы сказал, предательству, — которому подвержены многие оказавшиеся в Германии и прошедшие там подготовку русские.

— Такие группы уже готовы? Они на территории России или по крайней мере могут быть заброшены сюда в ближайшее время?

— Их перебросят самолетами люфтваффе. Но для приема следует подготовить базу. А также связаться с заключенными ближайшего лагеря и подготовить восстание в нем. Действия нужно скоординировать. Диверсанты нападают на охрану, а заключенные в то же время поднимают восстание. Часть заключенных, которых удастся спасти, следует сразу же вооружить и лесами переправлять в глубь страны, поближе к Москве. При этом по пути продвижения они будут действовать в том же режиме, в каком действуют сейчас ваши бойцы.

— Любопытно, — почесал подбородок Курбатов. — Какой, по вашим предположениям, численности должна быть группа, способная перебить охрану лагеря?

— Термин «группа» сугубо условный. Предполагается, что для первой же операции сюда будет заброшен батальон русских диверсантов. Командовать ими будут прибалтийские немцы.

— Существенное уточнение.

— Со временем этот батальон станет основой для формирования нескольких диверсионных отрядов, постоянно пополняющихся беглыми политзаключенными. Эти отряды будут самостоятельно нападать на лагеря, — продолжал развивать идею, зародившуюся где-то в берлинских кабинетах СД, Конрад. — Зная о существовании подобных отрядов, зэки воспрянут духом.

— Формируются такие батальоны, очевидно, из власовцев?

— В основном^[351]. У генерала Власова людей сейчас более чем достаточно. Какое-то число диверсантов поставит также белогвардейская эмиграция. Позволим себе использовать и национальные формирования, созданные уже здесь, на местах. Это ммут быть татарские, башкирские, мордовские отряды сопротивления.

— Если бы подобная идея пришла в головы ваших эсэсовских мудрецов в июле сорок первого, цены бы ей не было. Вот тогда действительно восстали бы тысячи зэков. Охрана многих лагерей была бы перебита или разогнана еще до появления там ваших батальонов.

— Но в то время их головы были заняты иными идеями, — спокойно возразил Конрад. — Был ли смысл освобождать заключенных из большевистских концлагерей, если в первые месяцы войны немецкое командование не знало, что делать с миллионами пленных красноармейцев? Кстати, сотни тысяч этих плохо обученных и паршиво вооруженных вояк просто-напросто пришлось распустить по домам. Расстреливали в основном коммунистов и евреев. Тем не менее я с вами согласен: в сорок первом операция имела бы куда больший успех. Однако же Власов со своей Русской освободительной армией тоже появился у нас не в июне сорок первого. И даже не весной сорок второго. Л ведь он готовится к борьбе за освобождение народов России независимо от того, чем закончится для Гитлера его русская кампания.

Конрад умолк, и стало ясно, что его красноречие иссякло. Немецкий агент ждал ответа.

— Когда вы хотите услышать мое окончательное мнение и мои условия? — спросил его князь.

— Утром. Завтра утром. Сейчас же вы отправляетесь к своим коммандос, советуетесь, совещаетесь и утром являетесь сюда. Ясное дело, о моем присутствии здесь, именно в этом доме, никто из ваших людей знать не должен.

— Кроме барона фон Тирбаха, который, вызывая у меня дикую ревность, охраняет нас, разыгрывая при этом сцены свидания с Алиной.

— У меня, признаться, эти сцены вызывали бы такое же чувство мстительной зависти. Чудная женщина. Прирожденная разведчица. Наше с вами счастье, что они целуются не на наших глазах. Кстати, Фельдшер утверждает, что обязана вам своим спасением.

— Лишь в той степени, в какой вся моя хруппа обязана спасением ей и ее брату.

— Да-да, — засуетился Конрад, поднимаясь и одергивая цивильный пиджак так, словно это был офицерский френч. — Она говорила об этом. И вообще, о вас она говорит непозволительно много. Должен признать, господин князь, должен признать. Честь имею.