Глава 13. Троянский витс-2

По субботам и воскресеньям Майкл Шеридан не работал, соблюдая вековые традиции предков, вынужденных трудиться, чтобы жить более или менее сносно. В нынешние времена можно было не трудиться вообще и жить на пособия, как это делали многие нью-европейцы, переселившиеся из стран Средней Азии и Африки в Европу ещё двести лет назад. Но Майкл был учёным чуть ли не с мировым именем, любил думать и занимал высокий статус социально значимой личности, имеющей право на получение привилегий уровня А-1, то есть правительственного. При этом он был мягким человеком, никаких властных амбиций не испытывал, в начальники не стремился и занимался лишь теми проблемами, которые возвышали его в глазах окружающих. То есть работал он над научными теориями, которые понимали единицы из коллег-теоретиков, такие как Исфандияр Бодха и Всеволод Шапиро. Одна из них касалась темы, которую разрабатывал и Шапиро. Звучала она так: будущее разумного ресурса Веселенной. Иными словами – какая формация придёт на смену Разуму как системе изучения Мироздания. А поскольку устремления физика поддерживали далеко не все сотрудники Института пограничных физических состояний, где он трудился на кафедре ксеноконтактологии, обсуждать свои идеи ему приходилось редко и в узком кругу, только с теми, кто его понимал. Это были молодые учёные из Европы, живущие в своём ритме, и уже упомянутые Бодха и Шапиро.

Поучаствовав в войне со Знающими-Дорогу в качестве эксперта Федеральной космической контрразведки, Майкл вернулся к своим делам и вспоминал о былых подвигах нечасто, опять-таки – лишь при встречах с давними приятелями.

Жил он в Норвегии, в небольшом городке Флом на берегу Неройфьорда, но по субботам-воскресеньям забирался «на небо» – селился в одном из космических отелей, выведенных на орбиты других планет и спутников Солнечной системы. Чаще всего он бывал в отеле «Дубай», подвешенном над Меркурием. Эта небольшая каменистая планетка, прожаренная Солнцем, почему-то влекла его больше остальных.

Шеридану исполнилось шестьдесят четыре года, но он был ещё крепок, по утрам регулярно пробегал по восемь километров вдоль берега фьорда и выглядел если не спортсменом, то по крайней мере здоровяком. Лысина со лба к затылку его не уродовала, может быть, поэтому он и не пытался отрастить себе густой волосяной покров. Женщины не обращали на это внимания.

Однако женат Майкл никогда не был, детей не имел, с женщинами встречался довольно редко, будучи меланхоликом по натуре, предпочитая короткие встречи, подчиняясь лишь позывам тестостерона, и радовался жизни как мог – уходя в недра вычислений, формул, виртуального моделирования и находя смысл жизни в беседах с компьютерами в режиме «один-на-один».

Утром одиннадцатого мая, то есть в субботу, Майкл закончил утреннюю пробежку над фьордом, позавтракал и сел в маршрутный флайт, доставивший его к сорок первому метро Осло. Ещё через несколько минут он зарегистрировался в отеле «Дубай» и устроился в заранее забронированном номере с видом на сумеречную зону Меркурия. Компьютерная прислуга отеля его уже знала, поэтому никаких проблем не возникло. Физик считался одним из самых уважаемых клиентов.

Полюбовавшись на каменные складки и кратеры планеты с высоты в триста километров (хотя можно было включить видеосистему и разглядеть их подробнее) с бокалом мультифрута в руке, Майкл развернул персональный кванк-терминал и вывел в пузыре виома своё творение – дабл-фьютэ, результат многолетней работы с универсальным критерием развития Разума.

Формула, а точнее, геометрический эволюционный ряд развития человечества как разумной системы, была красива с любых точек зрения, и даже мерцающие, размазанные по вероятностным отклонениям квантовых переходов «хвостики» прогнозов не портили общую картину. «Древо» эволюции Разума выглядело очень круто. Над уточнениями же и корректировками отклонений прогнозов можно было продолжать работать и дальше.

Пришла мысль похвастать формулой приятелю.

Поскольку Шапиро в настоящий момент был недоступен, Майкл позвонил Исфандияру.

В пакистанском Баджимундже, где жил учёный, уже наступило обеденное время, и Бодха, отец шестерых детей и муж двух жён, руководил трапезой. Но приятелю ответил без промедления.

– Освободитесь – позвоните, коллега, – попросил Майкл.

– А вы где, дружище? – осведомился седой, но моложавый темнолицый физик, обладавший ясным взором прозрачно-голубых глаз фанатика.

– Отдыхаю в «Дубае», – ответил Шеридан с улыбкой. – Это не на Земле, отель над Меркурием. Не хотите присоединиться? Есть тема для обсуждения.

Бодха посмотрел куда-то в сторону, вопросительно подняв брови. Естественно, он был не один.

– В принципе я рассчитывал побыть с…

Послышались женские голоса, заспорили в два языка, физик на несколько секунд исчез и появился вновь.

– Хорошо, я поднимусь к вам на часок. Что вы хотели со мной обсудить, Майкл?

– Вы знаете, что экспедиция «Геодара» неожиданно вернулась из похода к черной дыре V2019–2?

– Слышал.

– Возможно, мы столкнулись с противодействием ядерных цивилизаций, о чём я предупреждал ещё пять лет назад, ещё до столкновения со Знающими-Дорогу. У меня есть обоснование этого процесса.

– Я понял, захвачу свои выкладки.

Ждать пакистанского учёного пришлось всего двадцать минут. Скорее всего, он был рад освободиться от каких-то домашних обязанностей, и звонок Шеридана открыл ему «путь к спасению».

Встретились в фойе отеля, издали походившего на кисть винограда, каждая «ягодка» которой представляла собой отдельный номер или модуль отдыха.

На Бодхе был стандартный уник с имитацией национального пакистанского костюма: белые штаны, длинная белая рубашка ниже колен, с вышивкой на груди и на плечах, узкая белая пилотка на волосах. В руке он нёс небольшую дорожную сумку, в которой умещались личные вещи и персоник.

Учёные обнялись.

– Давно не виделись, – сказал Майкл.

– Полгода, – уточнил Бодха, глянув на панораму космоса, охватывающую зал фойе со всех сторон.

На спутнике Меркурия поддерживалась почти стопроцентная земная сила тяжести (как правило, редкие обитатели космических сооружений любили невесомость), и оба физика чувствовали себя приподнято.

Ни тот, ни другой не задумывались о таких вещах, как безопасность квартирантов отеля, коих насчитывалось больше пятисот человек. Люди привыкли к тому, что владельцы подобных заведений заботятся не только о комфорте жильцов, но и об охране разного рода развлекательных центров, привлекая при необходимости частные охранные предприятия или федеральные структуры. Между тем отели в космосе нельзя было приравнивать по защищённости к центрам отдыха на Земле и на поверхности других планет. Кроме развёртки противотеррористических систем надо было позаботиться и о предоставлении отдыхающим привычных для землян удобств, к которым относились и стандартный сервис, и приятная атмосфера, и близкая к земной гравитация.

Всё это было реализовано в отеле «Дубай» в высшей степени качественно, и гостю, в данном случае Исфандияру, не пришлось предъявлять документы и объяснять цель визита. Кроме него отель посещали не только постояльцы, но и гости отдыхающих, по большей части – женского пола, которых идентифицировала система персонального контроля. Ни один человек или витс, подозреваемый в связях с криминальным миром, проникнуть на территорию отеля не мог.

Бодху тоже проверили по базе данных, как только он вышел из кабины метро, и никаких вопросов у администрации «Дубая» не возникло.

– Ресторан? – предложил Майкл.

– Не для того прилетел, – отказался Исфандияр.

Поднялись в номер Шеридана, полюбовались на пейзажи Меркурия, на краешек Солнца, выглядывающий из-за округлого горизонта.

Хозяин номера заказал напитки: себе – горячий селенго, гостю – кукумис на знаменитых русских травах.

– Показывайте, – нетерпеливо сказал Бодха, усаживаясь в предложенное кресло.

Майкл развернул персоник, и над столиком соткался из света метровый пузырь виома.

С минуту Исфандияр с интересом рассматривал «фрактальное дерево» дабл-фьютэ, прихлёбывая флуоресцирующий напиток. Развернул пару раз «побеги» и «листочки» на стволе «дерева», представлявшие собой вероятностные экстраполяции прогноза.

– Разум как промежуточное звено эволюции материи, – задумчиво сказал он.

Майкл кивнул, переводя взгляд с лица гостя на своё творение. Он испытывал гордость.

– Как одна из ступеней развития общего информационного поля континуума. В этом мы с коллегой Всеволодом едины. Он вообще считает, что УЗР – «Ум-за-Разумом» – как следующая ступень способна к построению потенциально бесконечных концептуальных конструкций. И что именно мы, люди, являемся стартовой позицией для создания УЗР.

Бодха скептически покачал головой.

– Трудно назвать земное общество не только разумной, но и этичной конструкцией. Человечество всё больше склоняется к тёмной стороне эволюции, не задумываясь об этике технологий, становясь одной из Чёрных цивилизаций. Из двенадцати миллиардов живущих на Земле и на планетах Солнечной системы три четверти превратились в биологические придатки компьютерной Сети, по сути – в безмозглое стадо.

– Во-первых, это слишком пессимистичный вывод. Во-вторых, для эволюции УЗР не важно, какими средствами он будет достигаться. Не имеет значения, будут ли это Силы Света или Силы Тьмы, говоря языком метафилософов, мужские зиготы или женские, за счёт паразитирования или альтруизма, в результате всеобщих войн или виртуальной игры. Единственный критерий отбора платформы УЗР – сможет ли она противостоять бесконечному росту энтропии. Все эти полярности типа Добро – Зло, Силы Света – Силы Тьмы, придумали люди, а они – конечные существа. Носители начальной программы УЗР.

– В таком случае почему основой УЗР не могут стать цивилизации Великого Кольца в ядре галактики? Если уже не стали?

– Да потому что эти цивилизации, несмотря на энергетическую независимость и технический потенциал, не превзошли человечество в социоэтическом плане. Это же очевидно. Их возможности в познании объективной реальности принципиально ограниченны. Они даже не поняли всей опасности вторжения в нашу Вселенную Знающих-Дорогу! Да ещё и «обиделись» на людей, стремящихся к объединению.

– Мы не лучше.

Майкл прищурился.

– Вы утверждаете это как агент МККЗ, Иса?

Бодха нехотя улыбнулся.

– Я был курьером Комиссии всего полгода.

– И ваши наставники ничего вам не оставили в наследство?

– Это не так интересно, как вам кажется. Что касается ваших интерполяций, я согласен с тем, что разум способен перейти в состояние, которое можно назвать этим вашим «умом-за-разумом».

– Этот термин принадлежит Всеволоду, я предпочитаю «сверхразум».

– Вполне допускаю, что сам он, то есть разум, а не Всеволод, после этого теряет понятие «разума» и будет относиться к природе так же, как мы относимся, например, к муравьям. Но будет ли этот «сверхразум» по-настоящему сверхразумным?

– Как бы мы его ни называли…

– Дело не в названии, Майкл. Для меня «сверхразум» означает прежде всего «сверхэтику», так сказать «божественную нравственность», законы которой справедливы абсолютно. А каким законам подчиняются чёрные цивилизации?

– Они подчиняются общим для Вселенной логическим построениям.

– Друг мой, саморазвитие и самовоспитание разума заключается не только в создании сложных систем логического мышления, но и в улучшении этического фундамента этих систем. А так как Чёрные действуют далеко не этическим образом по отношению к другим цивилизациям, в частности к нашей, то их мышление не безупречно. Мы даже не можем с уверенностью представить, как они воспринимают бытие.

– Поэтому хвосты моих прогнозных трендов размыты. – Шеридан показал пальцами на расплывающиеся дымком окончания «побегов». – Но это не имеет значения.

– Извините, не согласен, имеет. Танцевать надо не от энергетики и финансов, а от нравственности. Нельзя оперировать расщеплением логики на простейшие реакции типа «да» и «нет». Сверхразум, этот ваш «Ум-за-Разумом», должен реализовать весь спектр вариантов позитивных с точки зрения развития жизни вариантов.

– Да я и не спорю, Иса, – благожелательно сказал Майкл, немного удивлённый горячностью гостя. – В теории своего дабл-фьютэ я опирался не на ксенологику, а на пространство поведенческих решений людей.

– Это пространство дискретно, оно опять-таки сводится к дифтонгам «да-нет», «добро-зло». Человеческая система мышления, наверно, самая примитивная из всех существующих во Вселенной.

Шеридан с любопытством оглядел опечаленное лицо Исфандияра. Впечатление складывалось такое, будто наставник извиняется перед учеником за то, что знает гораздо больше, чем может дать.

– Всё-таки вам досталось что-то от знания создателей МККЗ. Это заметно.

– Совсем немного, – признался Бодха. – Мы больше говорили о планах Знающих, чем об устройстве их Вселенной и вообще Мультиверса.

– Бог с ними, со Знающими. Они много нам напакостили, но зато заставили человечество шевелиться, думать, искать решение проблем.

– Вы правы, экстремальные угрозы заставляют нас мыслить. Хотя я лично против такого развития человечества.

– От нас с вами это не зависит. Появились новые раздражители, и они вряд ли окажутся слабей Знающих.

Исфандияр допил напиток, поставил стакан.

– Мне предложили поработать над планом мероприятий, связанных с безопасностью.

– Кто?

– Контрразведчики «Сокола».

– Воеводин?

– Воеводин ушёл в отставку, по здоровью. Сейчас руководит «Соколом» Иван Грымов.

– Достойный человек. Так о чём вы беседовали? – Шеридан спохватился. – Впрочем, давайте закончим с моей темой, если не возражаете? Что вам не нравится конкретно?

– То, что ваша теория базируется на фундаменте человеческой природы, далеко не идеальной. Я не считаю человечество разумным в полном смысле этого слова.

Майкл засмеялся.

– Не поверите, я полностью на вашей стороне. В какую дрянь превратился социум – трудно описать. Но кое-какие позитивные надежды человечество всё-таки подаёт – в лице его передовых представителей. Вы упомянули русских – Грымова и Воеводина, так вот, такие, как они, и способны вывести социум в божественные чертоги.

– Могу добавить ещё несколько имён: Ярослава Горюнова и её муж Руслан, да и Сева Шапиро тоже. Я с ними работал.

– Я тоже. Но мы отвлеклись. Конечно, разработанный мной трек развития «сверхразума» не является истиной в последней инстанции. Слишком много остаётся неопределённостей, слишком много вероятностных осцилляций, и все они связаны с цивилизациями, о которых мы практически ничего не знаем, кроме того, что они не пропускают наших парламентёров в ядро галактики и не желают с нами общаться. Вот вы говорите, что контрразведка всполошилась из-за возвращения «Геодара». Вас-то зачем приглашали на совещание? Контрразведчики приняли этот факт за некий конспирологический ход ядран? То есть хозяев Великого Кольца?

– Они обязаны перестраховываться.

– А вы что думаете?

– В данном случае я думаю как физик, а не как ксенопсихолог. «Геодар» был послан к чёрной дыре V2019–2, ведущей себя нестандартно, и на него якобы кто-то напал. Что же они там нашли, наши парни, достойное их уничтожения? Может быть, объект V2019 вовсе не блэкхоул?

– А что? – удивился Шеридан.

– К примеру, какой-нибудь межвселенский портал. Об этом сейчас много спорят сторонники теории Мультиверса. Или что-то ещё более экзотическое, чего мы даже представить не можем.

Майкл покачал головой.

– Вы действительно мыслите более креативно, чем я, Иса. Я не додумался до таких предположений. Но тогда получается, что на «Геодар» напали именно чёрные разумники. Так? Они что-то делают в районе чёрной дыры, экспериментируют с ней, а наши парни им помешали.

– Возможно, – кивнул Бодха.

– Давайте прикинем, что может произойти, если в район V2019 вылетит наша контрразведка.

– Уже вылетела.

– Вот как? Интересно, мне никто об этом не говорил. Кто полетел?

– Конкретно знаю лишь одно: это фрегат российской безопасности «Феникс» во главе с капитаном Маккеной.

– Тоже достойный человек. Кто руководит экспедицией?

– Не догадываетесь?

Майкл наморщил лоб.

– Неужели сам Воеводин?

Бодха улыбнулся, отрицательно качнул головой.

Майкл хлопнул в ладоши.

– Горюнов! Угадал? Это высокий профессионал своего дела. Могу с уверенностью заявить, что мы гарантированно узнаем, что происходит в системе блэкхоул. Этот парень не отступит, пока не разберётся со всеми претендентами на чёрную дыру в Стрельце. Хотите чаю?

Ответить Бодха не успел.

Над шишкой вириала сервис-системы, запрятанной в нише слева от входной двери номера, вспыхнул зелёный лучик света. В комнате прозвучал приятный женский голос:

– Мистер Шеридан, ваш заказ готов.

– Что? – не понял Майкл. – Какой заказ?

– Вы пригласили для приватной беседы эр-най.

– Кого?!

– Китайскую гейшу.

Шеридан ошеломлённо глянул на гостя. Тот улыбнулся.

– Кажется, мой визит заканчивается, дружище?

– Я никого не вызывал! – возмущённо вскричал Майкл.

В дверь позвонили.

Оба перевели на неё взгляды.

– Войдите, – сказал Шеридан.

Дверь скользнула вбок, и в номер вошла миниатюрная китаянка в традиционной китайской одежде – ханьеру, с красным поясом, сжимающим халатик-ханьеру в талии. Она была безупречной красоты: тонкий нос, миндалевидные золотые глаза, пухлые губы сердечком, брови в форме птичьего крыла, взбитые высокой волной белые волосы. И она улыбалась.

– Ни хао, – сказала она по-китайски, повторив на английском с лёгким акцентом: – Здрасите.

Физики с одинаковым сомнением осмотрели гостью.

– Привет, – нарушил молчание Шеридан. – Вы, наверно, ошиблись, я никого не заказывал.

– Я не к вам, – очаровательно улыбнулась китаянка. – У меня несколико воплосов к вашему коллеге.

– Ко мне? – удивился Исфандияр.

Внезапно в номере погас свет.

Прежде прозрачные стены помещения, снабжённые поляризационными шторами, стали тусклыми, отчего свет краешка солнца над тушей Меркурия стал кроваво-красным. Перестали мигать и зелёные индикаторы сервис-системы, над её вириалом затлела свеча аварийного освещения. На миг в номере возникла невесомость. Вскрикнувшие от неожиданности мужчины воспарили над сиденьями кресел и рухнули обратно: генераторы гравитации заработали вновь, хотя и не восстановили прежнюю силу тяжести.

– Что происхо… – начал ошеломлённый Шеридан.

Китаянка посмотрела на него, и физик замер с открытым ртом, словно его хватил паралич.

Гостья повернулась к Бодхе.

– Вы встлечались с контлазведчиками «Сокола», сяншен, о чём шла речь?

– Кто вы? – напрягся Исфандияр.

Высверк вспыхнувших глаз китаянки произвёл на него тот же эффект, что и взгляд, брошенный на Шеридана: он замер. Лицо пакистанца начало темнеть, набрякло кровью: он пытался сопротивляться гипноатаке, тем более что у него был «вшинник».

– Говорите! – уже без акцента, мужским властным голосом проговорила гостья.

– Я… не понимаю… о чём вы…

– Всё вы понимаете! О чём шла речь на совещании контрразведчиков? Говорите!

Последнее слово прозвучало как выстрел.

Бодха сдался.

– Мы… говорили… о «Геодаре»…

Неожиданно шевельнулся Шеридан, справившись с пси-атакой.

Китаянка перевела взгляд на него, хотя в глазах девушки не было удивления, скорее озабоченность.

Майкл снова замер. Лоб физика покрылся мелкими каплями пота.

Но шевельнулся Бодха.

Китаянка перевела взгляд на пакистанского учёного.

Он застыл.

Однако снова заворочался Майкл.

Где-то в недрах отеля зародился неясный шум.

– Я их не контролирую, – сообщила китаянка неведомому абоненту. – Полезной информации нет.

– Попытайся ещё раз, – был ответ.

– У меня всего полминуты, началась тревога.

– Сотри у обоих память и самоликвидируйся.

Голова китаянки превратилась в сросток гнутых стержней и «шишек», из которого высунулась вперёд прозрачная чаша в форме гиперболоида. Повернулась к Бодхе.

И в этот момент дверь номера за спиной гостьи превратилась в облачко дыма, сквозь которое в глубь комнаты вонзился острый язык «кипящего» воздуха. Полкорпуса гостьи растаяло в течение долей секунды, будто он был сотворён голографическим копиром. Оставшаяся часть качнулась на ногах и упала на пол, дёрнувшись несколько раз. Стало видно, что срез талии гостьи представляет собой мешанину трубочек, пластин и серебристых чешуй. Из двух трубочек потекла маслянистая жидкость жёлтого цвета.

Китаянка на самом деле была витсом.

Облачко дыма в проёме двери рассосалось, и в номер, сорвав остатки двери с петель, шмыгнул многолапый «паук-кенгуру» – робот-фозм, за которым виднелись фигуры мужчин в спецкостюмах «ратник». Шлем одного из них раскрылся, обнажая голову Андрея Плетнёва.