Глава 39

20 августа 

Ближе к вечеру зашел милорд Даунинг. Он огляделся и обследовал мою камеру, кривясь от запаха, прижимая помандер к носу, выглядывая в окно на Тауэрский луг и испуская разнообразные междометия: «Хм! Гм! Э-гмм!» и тому подобное.

«Какой прекрасный вид, мистер Любопытная Кошка! Годится для удовлетворения любопытства, а?»

Я не ответил, ибо не был расположен к словесному фехтованию.

Милорд уселся на табурет — единственный в камере — и серьезно произнес, что весьма много размышлял о моем «деле» и пришел к выводу, что публичный суд надо мной принесет лишь бесчестье и позор; притом не только мне, но и всему военно-морскому флоту, а также милорду Сэндвичу, коий, несмотря на «разврат», по-прежнему стоит весьма высоко в глазах Его Величества. И так далее.

Засим он сказал, что, поскольку час Великого Королевского Предприятия стремительно приближается, скандал со мной лишь уменьшит вероятность успеха Англии в Новых Нидерландах. Затем он сообщил, что, кажется, нашел возможное решение.

Поскольку меня живо интересовало любое «решение», в результате которого мне не придется до конца жизни выцарапывать жалобы на стенах и голова моя не отделится от тела на корм воронам, я выказал величайший интерес к словам милорда.

«Пользуясь военно-морским термином, если вы исполните маневр, называемый „поворот все вдруг“ относительно войны с Голландией, Его Величество, может быть, простит вам… назовем это милосердно… проступок».

«И как же я должен выполнить этот „поворот все вдруг“?» — спросил я.

«Доведя до сведения Его Величества и герцога Йоркского, лорда-адмирала, что вы изменили свое мнение и ныне полностью уверены, что военно-морской флот абсолютно готов сразиться с Голландией на морях. Что вы на это скажете, мистер Любопытная Кошка?»

В ответ мистер Любопытная Кошка дал свое немедленное и полное согласие на сие решение и даже поздравил лорда Даунинга с тем, что тот измыслил столь элегантную, скажем так, подпорку для поддержки своего горячего стремления к войне с Ненавистной Голландией.

И глядь, не прошло и часа, как мистер Пипс уже шагал через подъемный мост, из-под опускной решетки Средней башни; и никогда еще ходьба не доставляла ему такого счастья.