Гус — записной театральный кот.

Следует только сказать наперед,

Что полностью он Аспарагус. Боюсь,

На этом сломаешь язык. Он — Гус.

Он тощ, как скелет, а мех клочковат,

И лапы от старости малость дрожат.

Нет, он не гроза для мышей и крыс.

А в юности был он — только держись!

Да, он не герой, каковым он был,

Как он утверждает, в расцвете сил.

Теперь он сидит в пивной за углом,

Где он, почитай, со всеми знаком.

Если друг угостит, он друзей развлечет

И выдаст из жизни своей анекдот.

Хотя и молчат о нём словари,

Он был знаменит, как Ирвинг и Три,

И, было дело, что весь мюзик-холл

Он семь раз до кошачьего визга довел.

И он лучшую роль свою назовет:

Оборотень — Огнедышащий Лед.

Он вспоминает: — Я все превозмог,

Монологов семьдесят знал назубок;

Был я характерный или премьер,

Знаменитые английские актеры XIX в.

Мой голос звучал, как музыка сфер;

Я сымпровизировал кучу острот

Да и в пантомиме достиг высот;

Час репетиций — и все нипочем,

Хребтом работаешь или хвостом.

Я сидел у постели бедняжки Нелл,

Я на колокольной веревке висел

И звонил во всю прыть, я разок потом

Был Дика Уиттингтона котом.

Но лучшую роль мою помнит народ:

Оборотень — Огнедышащий Лед.

Он вспомнит, усы окуная в джин,

Как трижды украсил собой «Ист-Линн»;

Был тигром, которого, мрачен и строг,

Индийский полковник загнал в водосток;

И раз на пожаре явил свой класс:

По проводке прошел и ребеночка спас;

Ну, Шекспира играл, когда неспроста

Актеру приспичило гладить кота;

Он уверен, что мог бы аж по сей день

Предварять завываньем великую Тень.

— Еще бы, викторианский закал!

А нынешних хоть бы кто натаскал —

Ни капли стыда у сопливых котят,

Сквозь обруч прыгнут и возомнят... —

Он лапой в затылке слегка поскребет:

— Я новшества рад похвалить наперед,

И все-таки нынче театр не тот.

То ли бывало в забыл какой год,

Когда населению

Давал представления

Оборотень — Огнедышащий Лед!