Глава 5

Вот только уединиться и посмотреть наконец родное телевидение мне удалось только через два дня. Никак не совпадали необходимые условия: отсутствие Сашки и полная занятость фрау Мюллер.

В основном в доме торчало и не желало соблюдаться первое, самое вредное, условие – Сашка. Бизнес накануне Рождества активно готовился к отдыху, поэтому управляющие оставили мою подругу в покое, и она с энтузиазмом выполняла обязанности внимательной и до судорог заботливой подруги.

А все почему? Меня, видите ли, нельзя оставлять без присмотра за неделю до родов. Я что, овца безмозглая, которую пасти надо, иначе она в канаву забредет и замерзнет? Впрочем, этот вопрос лучше Сашке не задавать, дабы ветхие заплатки на измочаленном чувстве собственного достоинства не расползлись под напором отвратительно бездушных инсинуаций в мой адрес.

Надо ли говорить, что любая попытка посмотреть телевизор сопровождалась утомительной нагрузкой в лице мадам Голубовской.

И ладно бы только в лице, но ведь были задействованы и остальные части тела, а заодно и органы всякие, из которых самыми зловредными и опасными были слух и зрение.

Жест отчаяния в виде нуднейшего немецкого документального фильма, повествующего о труднейшей судьбе турецких эмигрантов, ничего не дал – Сашка не заснула. Международный жест, означающий глубочайшее возмущение действиями противоположной стороны, зудевший в моих руках, на волю так и не был выпущен, иначе противоположная сторона могла бы что-то заподозрить.

Пересидеть ее у экрана тоже не получалось, мой отягощенный треволнениями и дочкой организм сдавался первым.

Но – терпение и труд все перетрут. Не знаю, как насчет труда, лично я ничего не терла, но терпение, уже приготовившееся лопнуть, победило.

За три дня до Рождества фрау Мюллер вдруг обнаружила, что в доме нет рождественских украшений. Ни электрических наружных гирлянд, ни пушистых внутренних, ни шаров, ни бантов – ни-че-го! Это кощунство привело домоправительницу в ужас, хорошенечко вымочило в этом ужасе, а затем отвело к Сашке.

Подруга долго не могла понять, чего хочет возмущенно шпрехающая Мюллерша. Видимо, подлое кощунство подрезало фрау кончик языка, и речь получилась очень невнятной.

Но в конце концов они все же договорились. Договорились срочно ехать в город с целью тотальной закупки рождественских аксессуаров (и почему это слово мне всегда хочется заменить на «писсуары»?). Собирались взять с собой и меня, но я отказалась, сославшись на неважное самочувствие.

Отказалась, если честно, с огромным сожалением. Я очень люблю всю эту предновогоднюю праздничную суету, пахнущую мандаринами и детством. Нарядные, разукрашенные витрины магазинов, продавцы в колпачках Санта-Клаусов, возбужденные ребятишки возле прилавков, заваленных разнообразнейшими игрушками, а главное – елки! Елки всех размеров и видов, живые и искусственные, элегантно-сдержанные и варварски-роскошные – а-а-а, хочу в город!

Только ради просмотра российского канала я бы ни за что не отказалась от возможности окунуться в предпраздничную суету. Но не в моем нынешнем положении тусоваться в толпе. Увы, увы, увы…

Проводив оживленных, предвкушающих супершопинг дам, я посмотрела на часы. Программы НТВ на сегодня, впрочем, как и на завтра, и на послезавтра, у меня, естественно, не было. Но сегодня суббота, а значит, грядет неизменный блок программ, начиная с «Сегодня» и заканчивая «Ты не поверишь!». Хорошо, что здесь, в Германии, время сдвинуто по отношению к Москве на два часа. Значит, успею посмотреть почти весь блок. Сашка с Мюллершей укатили в половину четвертого, вернутся не раньше девяти, если не позже. Ужин для меня фрау приготовила, сами перекусят в городе. Что перекусят? Разумеется, не провода.

Итак, в нашем с Маем распоряжении целый вечер. И я наконец услышу родную речь не только в Сашкином исполнении. Конечно, иногда ее тарахтенье разбавляет Винсент, говорящий по-русски практически без акцента, но мне этого мало. Я даже по нашей рекламе соскучилась, вот до чего ностальгия замучила!

Фрау Мюллер терпеть не может, когда мы едим в гостиной. Да, конечно, в доме есть отдельная столовая, но ведь так хочется во время просмотра особо захватывающего фильма что-нибудь нервно жевать. Идеально подходят чипсы, но крошек от них! У нашей фрау сразу начинается нервный тик, когда она видит слегка засвиняченую гостиную. Слегка – когда рядом нет Мая. А в полном составе наша троица безобразничает с максимальным эффектом.

Сегодня от троицы осталась двоица, но зато какая! Один псякище чего стоит.

Дабы не отвлекаться пробежками на кухню во время просмотра, я загрузила сервировочную двухэтажную тележку целиком и полностью, для себя и для того парня.

Парень нетерпеливо переминался и пускал слюни. Если учесть, что буквально двадцать минут назад он смел тазик сухого корма, подобное поведение выглядело, мягко говоря, несолидным.

– Май, у тебя совесть есть?

Вопрос из разряда риторических. Зверь даже ухом не повел. И носом не повел. Лишь слегка хвостом помел. Я возмутилась:

– Вот так, да? Тогда сам и тащи, тут основная часть – твоя.

«Ты уверена? – Одно ухо все же повелось вверх: – Жалеть не будешь?»

– Давай-давай.

«Ну ладно».

Май подошел к тележке, аккуратно прикусил ручку и потянул, пятясь боком. Тележка поупрямилась для виду, приличная дама все-таки сразу не ведется, но потом сдвинулась с места и, бренча посудой, нехотя последовала за псом.

Тянуть-то он тянул, и получалось вполне пристойно (если не обращать внимания на угрожающее раскачивание), вот только на пути с неумолимостью утеса стоял дверной проем. В который композиция пес-тележка целиком не вписывалась. Либо пес, либо тележка.

Пришлось вмешаться и забрать у Мая гужевой транспорт. Наградой мне стала щедро обслюнявленная ручка тележки.

Теперь надо идти мыть руки!

Пес смотрел на меня хитрыми глазами: «Иди, иди, мой тщательно, не спеша. Я подожду тебя здесь».

– Ага, счаз! Прям разбежалась!

«Бежать не надо, тебе нельзя».

– Вот спасибо! Какой ты у меня заботливый! Ну-ка, вперед, проводи любимую хозяйку.

«Черт, сорвалось!»

Пес тяжело вздохнул, поднялся и уныло поплелся в ванную комнату, где неблагодарная хозяйка забрызгала бедолаге всю мордуленцию. Женщины!

Наконец все приготовления были завершены. Мы с Маем удобно устроились на широченном диване, тележку со стратегическим запасом провианта я предусмотрительно пристроила со своей стороны, иначе запас слизал бы пес.

Вот кстати, почему говорят «словно корова языком слизнула»? Во-первых, нудно придерусь к словосочетанию «языком слизнула». А чем еще можно слизнуть, кроме языка? Во-вторых, корова отнюдь не чемпион по слизыванию, ей более свойственно вдумчивое пережевывание пищи. А что язык у нее длинный, так вы языки моих подруг не видели!

Поэтому следует говорить «как ирландский волкодав слизнул». Так будет грамотно по форме и по содержанию.

Вот и заветный секретный канал 0007. На экране снова маялись члены семьи, чем-то прогневившие мать семейства. Она накормила их «вкусненьким», а теперь у бабули ноет и болит живот, у сына вздутие, а у папы диарея. И мамуля с иезуитской улыбкой щедро потчует бедняг лекарством. Будете знать, как мне перечить!

Реклама, родненькая, я ведь и по тебе соскучилась!

С удовольствием, пусть даже ничего не понимая в происходящем, посмотрела концовку какого-то фильма. Потом пошел анонс вечерних программ, и я отвлеклась на прицельное метание чипсов в широкую пасть Мая.

И в этот момент что-то царапнуло слух. Я посмотрела на экран – ничего особенного, вздрюченный ведущий «Программы Максимум» перечисляет ожидающую благодарных зрителей чернуху. Обычный набор: махинации какие-то, скандалы со знаменитостями, заказные убийства. И что могло выступить в качестве царапучей кошки, врезавшей мне по ушам? Непонятно.

Пошли новости, мы с Маем внимательно следили за происходящим в мире. Как же здорово все же смотреть телевизор спокойно, не напрягаясь в попытке понять – а что ж они говорят там такое?

Предпраздничная атмосфера ощущалась во всем. И мне внезапно до слез, до истерики захотелось оказаться дома, в Москве, украшать вместе с Лешкой елку, вдыхая умопомрачительный аромат Катерининых пирогов…

Истерику удалось выдворить вон, на мороз, а вот слезы предательски закапали. Май разволновался, тоненько заскулил и принялся вылизывать мне щеки.

– Пес ты мой милый, – совсем разнюнилась я, – если бы ты только знал, как мне плохо без Лешки! А вот ему, к сожалению, без меня очень даже хорошо.

Май недоверчиво посмотрел на меня, укоризненно фыркнул и продолжил начатое. В общем, программу «Профессия – репортер» мы успешно пропустили, поскольку были очень заняты: я – плачем, пес – вылизыванием.

Заухал ведущий максимальной программы. Я в последний раз судорожно вздохнула, заела тоску шоколадным пирожным, угостила таким же зверя, и мы продолжили просмотр.

И вдруг… Что это?!

Я с такой силой вцепилась в лапу Мая, что парень даже взвизгнул от боли.

А я от боли задохнулась.

Потому что на экране происходило невозможное. Кажется, я только что сказала, что Лешке хорошо без меня? Как же я хотела сейчас, чтобы эти слова оказались правдивыми!

Потому что видеть Лешку, моего Лешку в инвалидном кресле, с безжизненным одутловатым лицом, с пустыми глазами растения было невыносимо.

А ведущий захлебывался:

– Прошло уже почти два месяца после чудовищной автокатастрофы, в которой едва не погиб суперзвезда российского шоу-бизнеса Алексей Майоров. В тяжелейшем состоянии певец был доставлен в больницу, где за его жизнь больше месяца боролись врачи. Три недели комы, несколько сложнейших операций, и Алексей постепенно пошел на поправку. Правда, он пока не в состоянии ни ходить, ни общаться, но его близкая подруга, Ирина Гайдамак, говорит, что…

Жуткая боль, на этот раз физическая, судорогой свела все тело. И больше я не видела и не слышала ничего…