ГЛАВА XXXV

Штодт, Германия

Понедельник, 19 мая, 10.15

Вейленд Маккой вошел в пещеру. Холодный сырой воздух окутал его, и темнота скрыла утренний свет. Он изумился древней шахте. Ein Silberbergwerk. Серебряный рудник. Когда-то сокровище Священной Римской империи, эта земля теперь была истощена и покинута. Убогое напоминание о дешевом мексиканском серебре, которое обанкротило большинство рудников Гарц в 1900 году.

Вся эта местность впечатляла. Группы холмов, покрытые соснами, чахлый кустарник и альпийские луга, все такое красивое и суровое и вместе с тем пропитанное каким-то мистическим духом. Как сказано Гете в «Фаусте»: «Где ведьмы проводят свой шабаш».

Когда-то это было юго-западным уголком Восточной Германии. Это была запретная зона, и посты пограничной охраны буквально заполонили лес. Теперь не было ни минных полей, ни пограничников с дробовиками, ни служебных собак, ни колючей проволоки. Wende, воссоединение, положило конец изоляции всего населения и открыло новые возможности. Одну из которых он сейчас использовал.

Он спустился по широкой шахте. Спуск был отмечен каждые тридцать метров стоваттной лампой, и электрический шнур прокладывал дорогу наружу к генератору. Поверхность скалы была отчетливо видна, пол был посыпан щебнем — работа предварительной группы, которую он послал внутрь на прошлой неделе, чтобы расчистить проход.

Это была легкая часть. Отбойные молотки и воздушные пушки. Не нужно было волноваться о давно обезвреженной нацистской взрывчатке — туннель был обнюхан собаками и обследован командой взрывателей. Отсутствие чего-либо даже отдаленно связанного со взрывчаткой вызывало его беспокойство. Если это на самом деле та пещера, в которую фашисты помещали произведения искусства из берлинского музея кайзера Фридриха, то она почти наверняка должна быть заминирована. Тем не менее ничего такого не было найдено. Только скалы, песок и тысячи летучих мышей. Мерзкие маленькие ублюдки населяли ответвления основной шахты во время зимы, и из всех земных видов именно этот охранялся. Что объясняло, почему немецкие власти так колебались в отношении выдачи ему разрешения на проведение раскопок. К счастью, летучие мыши покидали шахту каждый май и не возвращались до середины июля. Драгоценные сорок пять дней на исследования. Это все, что позволило немецкое правительство. Его разрешение предписывало покинуть шахту, когда эти твари вернутся.

Чем глубже он уходил в гору, тем больше становилась шахта, что также доставляло беспокойство. Обычно туннели сужались, в конце концов становясь непроходимыми, шахтеры копали, пока не оказывалось невозможным рыть дальше. Все шахты были неким завещанием, созданным веками горного дела. Каждое поколение старалось улучшить прежнюю разработку и обнаружить жилу не открытой ранее руды. Но, несмотря на всю свою ширину, размер этой шахты беспокоил его. Она просто была слишком узкой, чтобы вместить что-либо такое же большое, как добыча, которую он разыскивал.

Он подошел к своей рабочей команде из трех человек. Двое стояли на стремянках, другой под ними, каждый сверлил в скале дыру под углом в шестьдесят градусов. Кабели подавали воздух и электричество. Два генератора и компрессора стояли на пятьдесят метров позади, снаружи на утреннем воздухе.

Горячие бело-голубые светильники освещали место действия и заставляли рабочих обливаться потом.

Сверла остановились, и люди вынули затычки из ушей. Он тоже вынул беруши.

— Есть мысли, насколько мы продвинулись? — спросил он.

Один из людей стащил с лица защитные очки и вытер пот со лба.

— Мы продвинулись сегодня примерно еще на фут вперед. Невозможно сказать, сколько еще сверлить, и я боюсь, что придется поработать отбойным молотком.

Другой человек достал кувшин. Медленно он заполнил высверленные отверстия размягчителем. Маккой подошел ближе к каменной стене. Пористый гранит и известняк мгновенно впитали коричневый сироп из каждого отверстия, едкий химикат расходился, расщепляя камень. Другой человек в защитных очках подошел с кузнечным молотом. Один удар, и скала развалилась на куски и крошкой осыпалась на землю. Теперь было прорыто еще несколько дюймов вперед.

— Медленно идет, — сказал он.

— Но это единственный способ, — произнес голос позади него.

Маккой повернулся и увидел доктора Альфреда Грумера, стоящего в пещере. Он был высоким, с длинными руками и ногами, карикатурно худым, с седеющей вандейковской бородкой, обрамляющей тонкие, как ниточка, губы. Грумер был местным экспертом раскопок, обладающим степенью в истории искусств Университета Хайдельберга. Маккой познакомился с Грумером три года назад во время своей прошлой экспедиции в рудники Гарц. Этот человек обладал знаниями эксперта и был жаден, два качества, которыми он не только восхищался, но и которые искал в своих деловых партнерах.

— У нас кончается время, — сказал Маккой.

Грумер подошел ближе.

— У нас есть еще четыре недели согласно разрешению. Мы пробьемся.

— Если есть к чему пробиваться.

— Там есть пустое пространство. Звуки радара подтверждают это.

— Но как, черт возьми, далеко в этой скале?

— Трудно сказать. Но там что-то есть.

— И как это туда попало? Вы сказали, что звуки радара подтвердили наличие множественных металлических объектов значительного размера.

Он махнул рукой назад в сторону светильников:

— Эта шахта едва вмещает троих людей.

Тонкая усмешка пробежала по лицу Грумера:

— Вы предполагаете, что это единственный вход?

— А вы предполагаете, что я бездонный денежный мешок?

Рабочие поменяли сверла и начали сверлить новые отверстия. Маккой отошел назад в шахту, за светильники, где было прохладнее и тише. Грумер последовал за ним.

— Если мы не достигнем каких-либо результатов до завтра, к черту это сверление. Взорвем динамитом.

— В нашем разрешении другие требования.

Маккой пробежался рукой по своим влажным черным волосам.

— К черту разрешение. Нам нужны результаты, и быстро. У меня команда телевизионщиков ждет в городе, это стоит мне две тысячи в день. А у этих толстозадых бюрократов в Бонне нет кучи инвесторов, которые прилетят сюда завтра и захотят увидеть найденные ценности.

— Это нельзя брать штурмом, — сказал Грумер. — Не говоря уже о том, что ждет нас за этой скалой.

— Там, должно быть, большая пещера.

— Там она и есть. И в ней есть кое-что.

Он смягчил свой тон. Вины Грумера не было в том, что раскопки продвигались так медленно.

— И от этого чего-то у нашего радара был множественный оргазм, а?

Грумер улыбнулся:

— Это поэтическая форма.

— Вы лучше надейтесь на это, или нас обоих поимеют.

— Немецкое слово, обозначающее пещеру, — Hohle, — сказал Грумер. — Ад обозначается словом Holle. Я всегда думал, что это сходство не без определенного смысла.

— Как, черт побери, интересно, Грумер. Но эти сантименты сейчас немного не вовремя, если вы улавливаете мою мысль.

Грумер выглядел невозмутимым. Как всегда. Еще одна черта в этом человеке, которая выводила его из себя.

— Я пришел сюда, чтобы сказать, что к нам посетители, — сказал Грумер.

— Еще какой-нибудь репортер?

— Американские адвокат и судья.

— На нас уже начали подавать в суд?

Грумер опять усмехнулся одной из своих снисходительных усмешек. Маккой был не в настроении. Ему следовало уволить этого раздражающего его осла. Но контакты Грумера в министерстве культуры были слишком ценные, чтобы обходиться без них.

— Не начали. Эти двое говорят о Янтарной комнате.

Его лицо просияло:

— Я так и подумал, что вас это может заинтересовать. Эти двое утверждают, что у них есть информация.

— Пустозвоны?

— Нет, они так не выглядят.

— Чего они хотят?

— Поговорить.

Он взглянул назад на скалистую стену и визжащие дрели.

— Почему бы и нет? Здесь все равно ни черта не происходит.

Пол повернулся, когда дверь в крошечную рабочую бытовку открылась. Он увидел человека с внешностью медведя гризли, бычьей шеей, мощным торсом и лохматыми черными волосами, входящего в выбеленную комнату. На выпяченную грудь и руки была натянута хлопковая футболка с надписью «РАСКОПКИ МАККОЯ», напряженный взгляд черных глаз сразу оценил ситуацию. Альфред Грумер, с которым он и Рейчел познакомились несколько минут назад, прошел следом.

— Герр Катлер, фрау Катлер, это Вейленд Маккой, — сказал Грумер.

— Я не хочу показаться грубым, — сказал Маккой, — но у нас сейчас наступил критический момент и у меня нет времени, чтобы просто болтать. Так что чем могу помочь?

Пол решил сразу приступить к делу:

— У нас были очень интересные несколько последних дней…

— Кто из вас судья? — спросил Маккой.

— Я, — сказала Рейчел.

— Что адвокату и судье из Джорджии понадобилось посреди Германии, чтобы беспокоить меня?

— Мы ищем Янтарную комнату, — сказала Рейчел.

Маккой хихикнул.

— А кто не ищет?

— Вы, должно быть, думаете, что она рядом, может, даже там, где вы копаете? — сказала Рейчел.

— Я уверен, что вы, двое орлов юриспруденции, знаете, что я не собираюсь обсуждать с вами никакие детали этих раскопок. Мои инвесторы требуют соблюдения конфиденциальности.

— Мы не просим вас ничего разглашать, — сказал Пол. — Но вы можете посчитать интересным то, что случилось с нами за последние несколько дней.

Он рассказал Маккою и Грумеру все, что произошло с момента гибели Петра Борисова и до момента, когда Рейчел вытащили из шахты.

Грумер уселся на один из стульев.

— Мы слышали об этом взрыве. Того мужчину так и не нашли?

— Некого было искать. Кнолль к тому времени уже давно скрылся.

Пол объяснил, что он и Панник узнали в Вартберге.

— Вы так и не сказали, чего хотите, — сказал Маккой.

— Вы можете начать с кое-какой информации. Кто такой Иосиф Лоринг?

— Чешский промышленник, — сказал Маккой. — Он умер около тридцати лет назад. Были разговоры о том, что он нашел Янтарную комнату сразу после войны, но ничего так и не было подтверждено. Еще один сюжет для романа.

Грумер сказал:

— Лоринга знали из-за его собирательной страсти. Он владел обширной коллекцией. Одной из крупнейших в мире частных коллекций янтаря. Я так понимаю, что его сын и сейчас владеет ею. Как ваш отец мог узнать о нем?

Рейчел рассказала о Чрезвычайной комиссии и роли ее отца. Она также рассказала им о Янси и Марлин Катлер и оговорках ее отца касательно их смерти.

— Как зовут сына Лоринга? — спросила она.

— Эрнст, — сказал Грумер. — Ему, должно быть, сейчас восемьдесят. Он все еще живет в семейном поместье на юге Чехии. Не так далеко отсюда.

Что-то было такое в Альфреде Грумере, что Полу не нравилось. Этот морщинистый лоб? Глаза, в которых отражалась мысль о чем-то другом, пока уши слушали? Некоторым людям нельзя доверять.

— У вас есть переписка вашего отца? — спросил Грумер у Рейчел.

Пол не хотел показывать ему, но подумал, что этот жест будет демонстрацией их доброй воли. Он залез в свой задний карман и достал листки. Грумер и Маккой изучали каждое письмо в молчании. Когда они закончили, Грумер спросил:

— Этот Макаров мертв?

Пол кивнул.

— Ваш отец, миссис Катлер… Кстати, вы двое женаты? — спросил Маккой.

— Разведены, — сказала Рейчел.

— И путешествуете вместе по Германии?

Рейчел изменилась в лице:

— Это относится к делу?

Маккой взглянул на нее с любопытством:

— Возможно, нет, ваша честь. Но вы двое единственные, кто отвлекает меня своими вопросами этим утром. Значит, ваш отец работал на Советский Союз, разыскивая Янтарную комнату?

— Он интересовался тем, что вы здесь делаете.

— Он сказал что-либо определенное?

— Нет, — сказал Пол. — Но он смотрел сюжет Си-эн-эн и хотел получить выпуск «Ю-Эс-эй тудей». Следующее, что мы узнали, — это то, что он изучал карту Германии и читал старые статьи о Янтарной комнате.

Маккой подошел и плюхнулся в дубовое кресло. Пружины заскрипели под его весом.

— Вы думаете, что мы, возможно, в правильном туннеле?

— Петр знал что-то о Янтарной комнате, — сказал Пол. — И Макаров тоже. Мои родители, я думаю, тоже знали что-то. И кто-то, возможно, хотел, чтобы все они замолчали.

— У вас что-то есть доказательство, что они были целью для той бомбы? — спросил Маккой.

— Нет. — Пол задержал взгляд на лице собеседника. — Но после смерти Макарова я начинаю верить, что было что-то большее, чем я думал. И Петр считал так же.

— Слишком много совпадений, да?

— Можно и так сказать.

— А что с туннелем, куда вас отправил Макаров? — спросил Грумер.

— Там ничего нет, — сказала Рейчел. — И Кнолль думал, что тупик образовался от взрыва. По крайней мере, он так сказал.

Маккой усмехнулся.

— Есть какие-нибудь объяснения, почему Макаров отправил вас по ложному следу?

Рейчел пришлось смириться с тем, что у нее нет объяснений.

— Но что с этим Лорингом? Почему мой отец был настолько обеспокоен, что попросил Катлеров навести справки о нем?

— Слухи о Янтарной комнате широко распространены. Их так много, что трудно определить их правдивость. Наверное, ваш отец проверял еще одну ниточку, — сказал Грумер.

— Вы знаете что-нибудь об этом Кристиане Кнолле? — спросил Пол у Грумера.

— Nein. Никогда не слышал это имя.

— Вы приехали, чтобы поучаствовать в поисках? — вдруг спросил Маккой.

Пол улыбнулся. Он почти ожидал приглашения присоединиться.

— Едва ли. Мы не охотники за сокровищами. Просто пара людей, влезших не в свое дело. Мы были поблизости и подумали, что стоит проехаться и посмотреть.

— Я провожу раскопки в этих горах уже многие годы…

Дверь сарая широко распахнулась. Ухмыляющийся мужчина в грязной спецовке сказал:

— Мы пробились!

Маккой вскочил со стула.

— Господи всемогущий! Позвони команде телевизионщиков. Скажи им, чтобы ехали сюда. И никого внутрь не пускать, пока я там не побываю.

Рабочий убежал.

— Пошли, Грумер.

Рейчел кинулась вперед, преграждая Маккою путь к двери:

— Разрешите нам пойти.

— Какого черта?

— Ради моего отца.

Маккой колебался несколько секунд, затем сказал:

— Почему нет? Но не вздумайте путаться под ногами.