Глава 5

Я позвонила майору Уолтерсу из полицейского департамента Сент-Луиса, тому, кто днем раньше обеспечивал нам охрану в аэропорту. Звонила я по единственной наземной линии в ситхене. Телефон стоял в кабинете королевы, всегда производившем на меня впечатление серебряно-черной версии кабинета Людовика XIV, как если б французский король имел пристрастие к готским танцклубам для развращенных богачей. Кабинет был элегантным, темным, дорогим и восхитительным в том стиле, от которого мурашки бегут по спине; современным, но с привкусом древности: кабинет нувориша, но сделанный как надо. У меня он вызывал легкую клаустрофобию. Слишком много оттенков серого и черного на таком маленьком пространстве, будто некий предприимчивый продавец готских драпировок убедил владельцев завесить его товаром каждый дюйм свободного пространства.

Белая телефонная трубка на черном секретарском столе казалась человеческой костью. А может, я просто проецировала на нее свои общие ощущения. Сегодняшнее настроение королевы мне было непонятно. По пути сюда я спросила Баринтуса, есть ли у него догадки о причинах такого странного состояния Андаис, и он сказал – нет. Нет догадок.

Почему я звонила в полицию Сент-Луиса, если формально земли фейри находились в Иллинойсе? Потому что майор Уолтерс был нынешним полицейским посредником между волшебной страной и человеческими властями. Когда-то, почти двести лет назад, к нам было приписано целое полицейское подразделение. Почему? Да потому, что не все американцы согласились с решением президента Джефферсона пустить фейри в Америку. Жители тех мест, которые оказывались в соседстве с нами, были особенно взволнованы. Они не хотели чтобы в их штат переселились монстры из Неблагого Двора. В то время Сент-Луис был ближайшим к нам крупным городом с действующим полицейским департаментом. Так что, хоть мы и жили в Иллинойсе, полицейские проблемы переадресовывались в Миссури и Сент-Луис. Полиции досталась радостная обязанность защищать нас от обозленных людей, а также караулить границы наших владений, чтобы мы не могли за них выйти, сея разрушение и хаос. Если бы дворы фейри не подмазали соответствующим образом кой-какие правительственные инстанции и кой-каких влиятельных личностей, мы, может быть, так и не переселились бы в эту страну. После последней европейской войны между людьми и фейри никто не хотел с нами связываться. Мы казались слишком опасными соседями.

Чего никто не мог сообразить – от самого Джефферсона до крикливой толпы, – это что полицейское оцепление не могло бы остановить ни одного самого слабого фейри. Удерживали нас в границах фейриленда и заставляли правильно себя вести клятвы, данные нашим королям и королевам, и страх перед ними. Зато полиция не давала людям нам докучать.

Постепенно, поскольку ничего страшного не происходило, число полицейских кордонов снижалось, пока их не убрали совсем; с тех пор мы обращались к полицейским только в случае нужды. Когда люди по соседству поняли, что нам от них ничего не нужно и мы предпочитаем жить сами по себе, нам все реже и реже приходилось прибегать к помощи полиции. Вскоре приписанным к нам полицейским стали поручать другую работу в других местах, отзывая их иногда по "делам фейри", как это стали называть. К нашим дням полицейское подразделение сократилось до одного-единственного полицейского. В последний раз ему пришлось работать, когда убили моего отца, но поскольку убийство произошло на земле, принадлежащей правительству, полиции перекрыли кислород дважды – сначала ФБР, а потом мы. Ну, не мы, а королева. Я бы пустила в холмы хоть дивизию солдат, если б думала, что они поймают убийц моего отца.

Поскольку посредник оказался так неэффективен в деле моего отца, я думала, что этот пост упразднят. Но я ошиблась.

Дойл выяснил, что майор Уолтерс все еще является нашим посредником. Последний реликт из подразделения, созданного лично Томасом Джефферсоном. У майора было самое высокое звание из всех, кто прежде занимал этот пост. Он вызвался на эту должность добровольно, потому что его предшественник среди прочего обеспечивал нашу охрану на пресс-конференциях, что в результате принесло ему тепленькое место шефа безопасности крупной корпорации. Имеющим деньги нравится, когда их охраняет кто-то, прежде работавший на королей. Резюме такого работника приобретает красивую виньетку. Дойлу даже удалось узнать, что у Уолтерса имелся целый список из возможных работодателей. Интересно, как изменится мнение больших корпораций об Уолтерсе после вчерашнего. Работа на королевских особ прекрасно смотрится в резюме, но если королевская особа пострадала, находясь под вашей охраной, – это уже далеко не так прекрасно. Не-а, президенты корпораций явно будут слегка нервничать под защитой человека, у которого собственный подчиненный выстрелил в принцессу Мередит. Люди верят в магию, но не в тех случаях, когда ею пытаются объяснить проколы. Обвинять они предпочитают кого-то, а не что-то.

Уолтерсу нужно будет реабилитироваться. Он должен оправдаться в глазах общественности. Хотя и я, и мои стражи знали, что он не мог предотвратить случившегося, люди в это не поверят. Майор был главным. Он плохо справился. Вот так все и будут думать.

Кристина, секретарь моей тетушки, была маленькая, фигуристая и более пышная, чем это предписывается нынешней модой. В свое время она была как раз как надо. Золотистые локоны спадали ей на плечи, а красивое личико оставалось вечно юным. Один из наших вельмож соблазнил ее несколько веков назад, но потом она ему наскучила. Чтобы остаться в волшебной стране, ей надо было стать полезной, и она научилась стенографии, а потом и обращению с компьютером. Наверное, она была одним из самых технически подкованных людей при обоих дворах.

Она предложила нам позвонить в "Бюро по делам людей и фейри". Логично, наверное, но люди из бюро полезны скорее при социальных или дипломатических проблемах. А если надо что-то реально сделать, не зови политика или бюрократа. Зови копа.

Я сделала глубокий вдох, быстро помолилась Богине и набрала номер, который мне дала Кристина.

Он взял трубку на втором гудке.

– Ваше величество? – произнес он.

Наверное, у него стоял определитель номера.

– Не совсем, – сказала я. – Вообще-то принцесса Мередит.

Первая его фраза была профессиональной, вторая – содержала налет подозрительности.

– Чем я заслужил такую честь, принцесса?

Прозвучало это почти враждебно.

– Кажется, вы на меня злитесь, майор Уолтерс.

– В газетах сказано, что вы не доверяете способности моих людей вас защитить. Что у копов квалификации не хватает.

Я не ожидала, что он будет так прямолинеен. Он оказался больше копом, чем политиком.

– Могу ответить только, что я не дала прессе ни намека на то, что сомневаюсь в способностях ваших людей.

– Тогда почему нас отстранили от охраны второй пресс-конференции?

Гм-м, это была скользкая тема.

– Мы оба знаем, что ваш сотрудник выстрелил в меня не по своей воле, а под действием чар, ведь так?

– Да, наш экстрасенс обнаружил на нем остатки магического воздействия.

– Мне безопасней находиться в ситхене, но вашим людям – нет. Кто-то наложил чары на полицейского в здании со стальными балками и перегородками, среди сплошной техники. Дайте тому же чародею действовать внутри ситхена, в волшебной стране – и вашим сотрудникам будет угрожать гораздо большая опасность подпасть под чары.

– А репортеры – им такая опасность не грозит?

– Они не вооружены, – возразила я. – Много вреда они не нанесут.

– Значит, мы просто не проходим по вашим стандартам? – Он был зол, и я не совсем понимала, на что именно он злится.

Секретарь королевы, должно быть, услышала достаточно из нашего разговора, чтобы дать мне намек. Она постучала пальцем по заголовку в "Сент-Луис постдиспетч": "Полиция не смогла защитить принцессу".

Ох.

– Майор Уолтерс, мне только что показали газету. Прошу прощения, что не поняла, какое воздействие окажет эта ситуация на вашу жизнь. Я немного зациклилась на опасности для собственной жизни.

– Мне не нужны ваши извинения, принцесса. Мне нужно, чтобы мои люди могли защищать вас во время открытых мероприятий.

– Сколько грязи на вас уже вылилось? Вас пытаются сделать козлом отпущения?

– Это не ваше дело, – отрезал он, что было равнозначно положительному ответу.

– Думаю, мы можем помочь друг другу, майор.

– Каким образом?

– Вы сидите?

– Угу, – сказал он невесело.

Я коротко пересказала ему все, что знала об убийстве Беатриче и репортера, и сообщила, что королева поручила мне разобраться с этим. На том конце трубки молчали так долго, что я наконец не выдержала:

– Вы еще здесь, майор?

– Здесь, – выдавил он.

– Мне жаль, что "дела фейри" вдруг так ужасно осложнились. Прошу прощения, что это нарушает ваши планы.

– Что вы можете знать о моих планах?

– Я знаю, что вы собирались занять место шефа службы безопасности в крупной корпорации после почетной отставки в начале будущего года. Я знаю, что вы приняли должность нашего посредника, заботясь о своем резюме. Я знаю, что печальный инцидент с покушением на меня вряд ли зачтется вам в плюс на вашей новой работе.

– Вы чертовски много знаете для принцессы.

Я не стала это комментировать, не зная, было это комплиментом или оскорблением.

– Но что, если я со всей очевидностью продемонстрирую свое к вам доверие, майор Уолтерс?

– Что вам от меня нужно? – Подозрительность из него так и сочилась.

– Мне нужна команда криминалистов. Я обеспечила сохранность места преступления, но мне сейчас нужны достижения науки, а не магии.

– Не вы ли только что прочли мне лекцию об опасности, которой подвергнутся мои люди, явившись к вам в холм?

– Да, и потому я приглашаю только вас лично, криминалистов и, может, еще одного-двоих сверх того. Мои стражи смогут защитить от магии индивидуально каждого из вас, если группа будет достаточно маленькой.

– Пресса обрушилась на весь департамент, особенно пресса Сент-Луиса.

– Теперь мне это известно. Давайте покажем им, что принцесса Мередит и ее стражи не верят всей этой грязи. Я действительно доверяю вам, майор Уолтерс. Вам и хорошей команде криминалистов. Так как, майор? Будете играть на нашей стороне, или оставить вас в покое? Я могу сделать вид, что этого звонка не было, и начать новую попытку с шефа местной полиции.

– А почему вы с него не начали? – поинтересовался Уолтерс.

– Потому что вы – наш посредник. Я уважаю этот титул. По протоколу я должна звонить вам. Кроме того, вы почти так же заинтересованы в успешном раскрытии дела, как и я.

– Почему вы так думаете?

– Не будьте наивны, майор. Департаменту припекли пятки. Они найдут, на кого повесить вину, и скорее всего это будете вы. Давайте покажем департаменту, что вы сохранили мое доверие, – и они от вас отстанут. Они все отдадут, лишь бы раскрыть новое преступление и получить преступника. Они с ног собьются, пытаясь достать вам все, что понадобится.

– Похоже, вы знаете, как здесь вертятся винтики.

– Политика есть политика, майор, и я выросла в самой ее гуще. – Я присела на край стола и попыталась расслабить плечо. Поврежденные мышцы напряглись во время беседы с королевой. Интересное обстоятельство. Но теперь у меня болела рука, и это было совсем неинтересно. О чем я жалела в связи с моей частично человеческой природой – так это о невозможности исцеляться мгновенно.

– Мне нужен коп, майор Уолтерс, а не политик. Мне нужен тот, кто понимает, что за болтовней уходит время. Ценные следы, может быть, теряются прямо в эту минуту. Мне нужен человек, который будет больше думать о том, как распутать дело, а не о его политических последствиях. Я думаю, что такой человек – вы, а сейчас, когда ваша политическая звезда так тесно связана с моей, у вас двойной стимул.

– Почему вы так в этом уверены? Почему вы думаете, что я просто не брошу все к черту?

Я подумала и сказала:

– Из-за выражения вашего лица, когда вчера в аэропорту вам пришлось разделить власть с Баринтусом. Из-за того, что вы едва не выругали меня сейчас по телефону, вместо того чтобы льстить и угождать. Я не могла быть в этом уверена при таком высоком чине, как у вас, но вы больше коп, чем политик, Уолтерс. А если б вы знали, как мало я люблю политиков, вы бы поняли, какой это комплимент.

– Вы довольно ловко играете в политические игры для того, кто их не любит.

– Я умею делать множество вещей, которые мне не нравятся, майор Уолтерс. Как и вы, без сомнения.

Опять молчание.

– Если мы не распутаем это дело, мне конец, и не важно, сколько доверия мне вы продемонстрируете. Вы или кто другой.

– Но если распутаем... – бросила наживку я.

Он утробно хохотнул.

– Тогда я стану звездой и солнцем департамента, а президенты корпораций будут распихивать друг друга локтями, чтобы предложить мне зарплату побольше. Да-а...

– Так вы со мной, или этого звонка не было?

– Я с вами.

Я улыбнулась.

– Хорошо. Можете браться за телефон и достаньте мне криминалистов как можно быстрее.

– Как мне объяснить шефу, почему вы решили пустить нас в ваши драгоценные земли? – спросил он. Да, он определенно был скорее копом, чем политиком.

– Объясните, что виновник наверняка обладает дипломатическим иммунитетом, но мы надеемся, что следствие послужит развитию взаимного сотрудничества и торжеству правосудия.

– Вы хотите получить гада, который это сделал?

– Да, – подтвердила я.

– Наверное, вы меня не помните – я был всего лишь одним из копов в оцеплении, – но я видел вас, когда погиб ваш отец. Вам отдали его меч.

Если у меня и были сомнения в том, что я обратилась к нужному человеку, то теперь они рассеялись. Вслух я сказала:

– Да, отдали.

– Поймать этого парня – не значит поймать убийцу вашего отца.

– Это очень проницательное замечание для того, кто видел меня всего дважды.

– Ну, я видел вас чаще – там и тут, по случаю.

– Признаю ошибку, и все же вы слишком проницательны, неуютно проницательны.

– Простите. Как-нибудь, когда мы поймаем этого парня и если принцессы фейри не отказываются выпить с простыми полицейскими майорами, я расскажу вам, почему я стал копом.

Теперь была моя очередь проявить проницательность.

– Вы потеряли близкого человека, и гада, который это сделал, не нашли.

– Вы знали, – сказал он тоном обвинителя.

– Нет, клянусь.

– Тогда это чертовски верная догадка.

– Скажем так: человеку с ноющей раной легче угадать такую же рану у другого.

Он хмыкнул, а потом проворчал:

– Да, наверно, так. Чем вы займетесь, пока я буду поднимать всех на ноги?

– Буду допрашивать свидетелей.

– Знаете, было бы неплохо, если б допросы проводил я.

– Большинство фейри, кто мог что-то видеть, никогда не покидали наши земли. Они побаиваются людей, особенно людей в форме. Все они помнят последнюю войну с людьми.

– Это было почти четыре века назад, – поразился он.

– Я знаю.

– Я к этому никогда не привыкну.

– К чему?

– Что вы, ребята, выглядите такими юнцами, а помните эту страну еще до того, как сюда приплыл мой прапрапрадед.

– Не я, майор. Я всего лишь простая смертная девушка.

– Да уж... Мне с вами будет непросто, – хмыкнул он.

– Я расскажу вам, если удастся вытрясти из свидетелей что-то полезное.

– Я предпочел бы сам решать, что полезное, а что нет.

– Тогда поторопитесь, майор, но я не могу обещать, что с вами все станут говорить. Я даже не пообещаю, что вы будете сидеть в той же комнате, где я стану говорить со свидетелями. Кое-кто из них при виде человека-полицейского просто откажется отвечать.

– Тогда зачем мне ехать?

– Затем, чтобы стать плечом к плечу, когда на нас набросятся журналисты, и показать, что мы сотрудничаем в этом расследовании. И прихватите с собой того полисмена, который в меня стрелял.

– Зачем, во имя Господа?

– Потому что его карьера в противном случае тоже рухнет.

– Он не будет представлять для вас опасность?

– Мы дадим ему амулет, укрепляющий психические щиты. Если я найду, что он недостаточно крепок для выполнения своих обязанностей, я дам вам знать, и мы проводим его наружу.

– Почему вы беспокоитесь о судьбе одного-единственного молодого копа?

– Потому что он мог прожить всю жизнь спокойно, если б держался подальше от фейри. Самое меньшее, что мы должны попытаться сделать, это сгладить последствия.

– Я сейчас начну звонить, но вы меня озадачили, принцесса Мередит. Вы чуть ли не слишком хороши, чтобы быть настоящей. – И он повесил трубку.

Я сделала то же самое. Слишком хороша, чтобы быть настоящей. Мой отец учил меня всегда поначалу действовать лаской, потому что кнут можно попробовать потом. Но если ты попробовал на ком-то кнут, ласке он уже никогда не поверит. Так что ласка, ласка и еще раз ласка, пока не настанет время перестать быть ласковой – а тогда бей насмерть. Я подумала, последовал ли он собственному совету в тот летний день, или промедлил, потому что считал другом того, кто обернулся против него. Я бы многое отдала за то, чтобы найти упомянутую персону и задать ей этот вопрос.