ФЕНОМЕН БРАТЬЕВ СТРУГАЦКИХ
Братья Стругацкие.
Не просто фантасты, не просто писатели, даже не просто кумиры миллионов…
А хотелось сказать о них именно просто — как они сами умели говорить, точнее, писать: доступно и глубоко, изящно и незамысловато, остроумно и пронзительно. А главное — честно.
Кто они были для нас — Стругацкие? Кем или чем остаются по сей день? Кем или чем будут впредь? Частью жизни. И частью немалой. Стругацкие — это наше представление о будущем, о мире, о человеке, о том, что правильно и что неправильно, о смысле бытия и бессмысленности смерти. Они — наш камертон, наш путеводитель, наше оружие и наш факел в мрачном лабиринте истории — прошлой и будущей. Стругацкие — это наши вывернутые наизнанку души. И наша совесть.
Есть знаменитая фотография, сделанная в Свердловске в 1981 году: Аркадий Натанович на сцене за столом, а за спиной его, на занавесе — лозунг: верхней строчки не видно — её фотограф специально срезал, а ниже — хорошо всем известное: «…ум, честь и совесть нашей эпохи». Их было несколько, таких фотографов, трудно было не увидеть этого кадра. Настоящий символ того времени.
Кто-то любит их книги, кто-то не любит, одни поругивают, другие — похваливают; больше таких, которые восхищаются и боготворят, но есть и такие, кто люто ненавидит; некоторые знакомы лишь с отдельными вещами, а есть ещё многие, да уже многие, кто только слышал о Стругацких благодаря кино и Интернету, газетам и телевизору. Однако трудно, почти невозможно найти в нашей стране человека, вообще не знающего, кто они такие. Это правда. Профессиональные социологи занимались этим вопросом. Да и сам я спрашивал много-много раз за жизнь, а в последние два года, когда вплотную работал над этой книгой — особенно часто интересовался читателями Стругацких. И честное слово, ни разу не услышал вопроса: «Кто такие Стругацкие?» Их знают наравне с телезвёздами и ведущими политиками, хотя как раз по ТВ их и раньше не показывали, и сейчас увидеть практически нельзя. Но их знают, их помнят, их читают, и это сегодня, когда новое поколение планомерно забывает родную классику и отечественную историю, путает композиторов с художниками, а писателей с полководцами. Нынешние дети могут Ленина назвать одним из русских царей XIX века (и слава богу, хотя правильней, конечно, путать его с Пугачёвым и Гришкой Отрепьевым). Так вот, а про Стругацких любой школьник вам точно скажет, что «это фантасты такие». И прекрасно! Пусть школьники знакомятся с ними как с фантастами. Они ещё успеют узнать, что Стругацкие — это уникальнейший общекультурный феномен минувшего столетия, феномен планетарного значения.
Как-то в Польше я говорил с одним весьма образованным человеком, преподавателем истории в университете, паном Вальдеком, фамилию не помню. Я попросил его навскидку перечислить десяток самых знаменитых русских. Никаких границ я не задавал, он мог бы начать и с Петра Великого. Но пан Вальдек начал с Пушкина. В итоге чуть-чуть сбился — фамилий получилось одиннадцать, но у меня рука не поднялась вычеркнуть хотя бы одну. Вот этот список: Пушкин, Достоевский, Чехов, Набоков, Пастернак, Солженицын, Сахаров, Стругацкие, Бродский, Тарковский, Высоцкий. Нет смысла обсуждать, насколько этот подбор субъективен, тенденциозен, а может быть, в чём-то и случаен, в контексте этой книги важно другое: в сознании европейского читателя Стругацкие попадают именно в этот ряд, а вовсе не в компанию других фантастов. Собственно, других наших фантастов на Западе (даже в Польше) толком и не знают…
Тот, кто прочитал хотя бы несколько повестей Стругацких, уже не сможет записать их просто в фантасты. Но и отделять их от фантастики, включать просто в общий поток, оценивать по традиционной шкале прозаиков — тоже не получается. Писателей, по-настоящему владеющих языком, во все века было мало, но это лишь одно из их достоинств. Писателей, которые одновременно могли увлечь всех сюжетами и темой, — таких уж совсем мало. А писателей, которые при всём при этом поднимались на уровень не только социальных обобщений, но и обобщений онтологических, общемировых, вселенских — таких, по-моему, просто не встречалось больше. Разве что Лем… Но Лема читать не так легко и приятно. Через Лема иногда продираться надо. А Стругацкие доступны каждому. Вчера, сегодня и завтра. В любой стране.
Стругацкими пестрит Интернет, включая молодёжные форумы и блоги. На русском языке уж точно у них один из самых высоких индексов цитируемости во всемирной сети.
Из всей огромной советской литературы уцелели до дня сегодняшнего единичные имена. А прошло-то всего двадцать лет новой эпохи. Подозреваю, что ещё через двадцать уцелеют только Стругацкие. Почему? Да потому что ни у кого, кроме них, не было за эти двадцать лет таких стабильно высоких тиражей. На остальных — мода, а на Стругацких — неизменный спрос. И чтобы другим советским писателям не обидно было, поясню, что сегодня даже на Достоевского мода — в зависимости от выхода на экран сериалов. Стругацкие меньше других от этого зависят, впрочем, ни одного сериала по их книгам ещё не сняли. Всё впереди. Выйдут — посмотрим.
Ну и последнее: количество их переводов на языки мира сопоставимо только с переводами классики. Не пора ли сделать из этого правильный вывод?
Вот, наверно, и всё, что я хотел сказать о них. Не знаю, сумел ли объяснить, в чём причина, каковы истоки этого феномена? Сам для себя я пытался найти ответ, и желательно краткий, ещё очень давно, лет двадцать пять назад, когда запоем читал и перечитывал все их книги, новые и старые, и вместе с миллионами других поклонников нетерпеливо ждал самых новых. Я был наивен тогда. И вот я попробовал ответить на этот вопрос сейчас, когда уже можно подвести черту, оглянуться назад, задуматься, осмыслить масштаб пройденного пути. Я опять попробовал ответить коротко. Одной фразой не получилось. И тремя фразами тоже ограничиться не удалось. Я набросал тезисы. Десятка два-три. За ними потянулись абзацы цитат и страницы рассуждений. Каждый тезис превращался в главу. Вот так и получилась эта книга.
Стругацкие — это феномен, которым мы будем гордиться ещё долгие годы, пока само понятие «культура» не исчезнет или не трансформируется во что-то иное.
Более яркого, более необычного, более удивительного явления в отечественной словесности второй половины двадцатого столетия не было. Я готов ответить за каждое слово в этой фразе. Здесь нет преувеличения. Мне кажется, я попытался доказать это.
Книга, которую вы держите в руках, читатель, безусловно, о людях, о двух Человеках, которых зовут Аркадий Стругацкий и Борис Стругацкий, однако хотелось мне этого или нет, она всё равно получилась ещё и о феномене писателя, мыслителя, общественного деятеля по имени Братья Стругацкие. Да, именно о феномене. Это слово в меру научное и в меру доступное широкой публике. Сказать, цитируя самих авторов, «гигантская флюктуация» было бы слишком вычурно и потребовало бы комментариев. А сказать просто и по-русски «чудо» было бы неточно и, как это ни странно, снизило бы пафос, заузило бы тему и увело бы нас не в ту степь. Феномен — он для всех феномен. А в чудо ещё надобно поверить. Далеко не каждый верит в чудеса.
Стругацкие не верили в чудеса. Они чудеса создавали и профессионально эксплуатировали их — и собственные, и созданные другими. Они блестяще сформулировали однажды своего рода «три источника и три составных части» настоящей фантастики: чудо — тайна — достоверность.
По этому принципу они действительно строили все свои произведения. Как прост этот принцип на первый взгляд и как нелегко следовать ему на практике. Увидеть чудо, придумать чудо, убедить читателя в том, что это чудо. Затем обозначить тайну, увлечь читателя тайной, предложить ему сюжет разгадки. И, наконец, сделать это всё с предельной, максимальной, абсолютной достоверностью. Они умели это — сделать любое чудо реальным. Правдоподобным. Ощутимым. Их тайны раскрывались или не раскрывались, но каждый сюжет, каждый персонаж и каждая деталь были достоверными на сто процентов.
Вот такой они создали феномен — литературный, культурный, уникальный.
Писатели. Пророки. Человеки.
Братья Стругацкие.