3

Длинен подъем, ведущий из Верхних Ачалуков на Гайрбек-Юрт, что лепится на самом гребне хребта. Вверх по склону взбирается арба. Иногда ее покачивает в сторону – колесо попадает в рытвину. Местами подъем очень крут, и тогда лошадь кажется Эсет похожей на крадущуюся кошку.

Арба полна больших и маленьких ящиков. В них конфеты, вкусные красные коржики, табак, спички. Тут же и мешок с сахаром.

Эсет смотрит и смотрит на убегающую из-под колес дорогу, на Ачалуки, что остались внизу, в лощине… А подъем все не кончается…

– Дади, мы скоро проедем этот подъем?

– Скоро, дочка, – отвечает Соси, не оборачиваясь.

– И лошадь тогда пойдет быстрее?

– Ну конечно. А что это ты так торопишься?

– Уже скоро темно станет.

– И пусть себе темнеет. Мимо дома не проедем.

Эсет умолкает. Ясно, что домой они попадут только затемно. А как она хотела еще сегодня порадовать Хусена, угостить его конфетами. Потихоньку от отца взяла из ящика пять-шесть штук и спрятала их за пазуху.

Делать нечего, придется до утра закопать конфеты в огороде, у забора, а завтра она отдаст их другу.

Утром выезжая из села, Эсет с отцом встретили Хусена, он выгонял корову в стадо. Мальчик долго смотрел им вслед. Эсет подумала, что Хусен, может завидует ей. Ведь неудивительно – он никогда не был во Владикавказе и вообще нигде, кроме Сагопши, не бывал. А Эсет уже дважды ездила во Владикавказ. На этот раз отец взял ее с собой, чтобы купить ей пальто и ботинки…

…У Хусена нет ни пальто, ни ботинок. И лошади нет… А без лошади как съездишь во Владикавказ? Да хоть и съездишь, денег-то ведь все равно нет.

Эсет очень жалеет Хусена. Она часто задумывается, почему так получается: у них есть деньги, а у Хусена нет? Но ответить на этот вопрос не может.

Будь в ее силах, она купила бы Хусену пальто и ботинки. Тархану не купила бы, а ему купила. Но Эсет нечего не может. Разве только иногда конфетами порадовать Хусена. Да и то не своими – почти что крадеными.

А Хусен, между прочим, часто вовсе и не рад этим конфетам. «Подумаешь, хвастается своими конфетами!» – сказал как-то он сердито.

Эсет и не хвастается, но как это объяснить Хусену?…

Арба наконец вскарабкалась на вершину склона. Солнце еще не закатилось, и позолоченные лучами горы с венчающей их белой шапкой Казбека казались отсюда очень высокими, совсем не такими, как из Владикавказа.

– Дади, а на ту снежную вершину наша лошадь смогла бы подняться?

– На ту? Нет, не смогла бы.

Соси помолчал, а потом вдруг заунывно запел. Эсет прислушалась к словам песни и вспомнила: это назам, она слышала его и раньше, когда летом к ним приходили муталимы на праздник мовлат. Смысла слов Эсет не понимала ни тогда, ни сейчас. Отец повторил одно и то же раз десять кряду. Наверно, он и сам не понимал, что значат слова, пел просто от нечего делать.

Под уклон лошадь пошла быстрее. Скоро скрылись из виду горы и нависший над ними желтый диск солнца, похожий на медный таз. В лощине было сумрачно и прохладно.

– Тпру, – вдруг придержал Соси лошадь.

И вслед затем Эсет услышала, как он сказал кому-то:

– Салам алейкум.

– Ва алейкум салам, – отозвался уже другой голос и добавил: – Я ответил на твое приветствие не потому, что считаю тебя мужчиной.

Эсет повернулась и увидела человека с винтовкой в руках. Он стоял около кустов шиповника у самой дороги.

– А кто ты такой, что меня за мужчину не считаешь? – удивился Соси.

– Сейчас узнаешь кто. Слезай с арбы!

Соси все еще не узнавал говорящего, хотя смотрел на него пристально и долго, затем повернулся и полез за винтовкой, спрятанной между ящиками.

Человек у кустов навел на него дуло своей винтовки и крикнул:

– Соси, не двигайся! Не то все пять пуль пущу в тебя! Руки вверх!

Испуганная Эсет заплакала, а Соси, как в танце, поднял руки и замер.

– А теперь слезай с арбы!

– Прошу, не говори лишнего. Я такой же ингуш, как и ты. Нам лучше не враждовать. Да я-то и вообще ни с кем не враждую, не только с тобой!

– Зато я с тобой враждую! Потому и поджидаю тебя с самого утра.

– Я не знаю тебя! Кто ты?

– Забыл человека из Бердыкеля? Может, вспомнишь день, когда соседа твоего хоронили, Беки?

Соси так и затрясся. Теперь-то он узнал Дауда. Попытался что-то сказать, но в горле словно комок застрял.

– Ты думал, что упек меня на всю жизнь?

Чуть придя в себя, Соси проговорил:

– Клянусь чем хочешь, я не повинен в твоем аресте!

– Ах ты продажная сука! Слезай с арбы, пока я не нажал на курок.

Соси послушно слез и встал посреди дороги. Глядя расширенными глазами на Дауда, захлебываясь, всхлипывала Эсет. А отец ее вдруг упал на колени и взмолился:

– Ради бога, пожалей! Не меня, так ребенка…

– Я поклялся вырвать из тебя душу, помнишь? Так бы оно и было, если бы не эта девочка. Ради нее оставляю тебе жизнь.

– Да продлит Бог твои дни и даст всего, что ты хочешь!..

Соси поднялся с колен и уже хотел забраться на арбу. И Эсет утихла.

– Нет, так ты не уйдешь, – сказал Дауд. Соси обернулся.

– Что тебе? Может, деньги нужны? Есть деньги. Или выпить хочешь, закусить? Тоже есть.

– Снимай сапоги!

Соси скривился в глупой улыбке и развел руками.

– Зачем они тебе? Я лучше денег дам, новые купишь…

– Снимай без разговоров.

Соси снял сапоги и положил их перед Даудом. Он рассчитывал, что на этом все кончится. Но Дауд снова приказал:

– А теперь штаны скидывай!

– Что?! – вырвалось у Соси. – Ну это уж слишком.

– Снимай, если жизнь дорога!

– Не позорь меня! – взмолился Соси. – Какая тебе польза от моих штанов? Возьми лучше деньги…

– По себе всех меряешь. Думаешь, одной только пользой да деньгами и живут люди.

– Проси что хочешь, но не позорь меня.

– Мне не штаны твои нужны и не лошадь, не арба с товаром. Я бы догола тебя раздел и пустил по дороге на посмешище людям. Да уж ладно. Скажи спасибо, что девочка с тобой. Ее только и жалею.

– Дади, иди садись… – позвала дрожащим голосом Эсет.

– Ну так, – сказал Дауд, – уйдешь сегодня от меня живым, а за это сделаешь вот что…

– Все сделаю, что скажешь, – поспешно согласился Соси. – Никаких денег не пожалею…

– Мне ничего от тебя не надо. А вот детям Беки ты купишь лошадь…

– Куплю!

Соси кинулся надевать сапоги.

– …И дашь арбу кукурузы.

– И кукурузу дам.

– Ну, а теперь лезь на арбу и достань свою винтовку.

– Какую винтовку? – прикинулся удивленным Соси. – Не требуй того, чего у меня нет.

– А если я найду? Отойди-ка от арбы.

Не сводя с него пристального взгляда, Дауд поставил ногу на колесо и сунул руку под ящик.

Соси стоял, прижав к груди сапоги, и не знал, что сделать, что сказать, когда Дауд вытянул пятизарядную винтовку.

– Мне она нужнее. Тебя власть бережет. Ты ей исправно служишь, тебе некого бояться. И меня можешь больше не бояться, если выполнишь все, что я велю, а других врагов, сам говоришь, у тебя нет.

– Все, что ты велел, я выполню. А винтовку зря отбираешь. У тебя же есть одна.

– Кому другому сгодится. Нашему брату без винтовки никак нельзя.

Соси тронул лошадь. Дауд уже вслед ему крикнул:

– Смотри, имени моего не произноси, если не хочешь, чтобы люди узнали, как ты штаны готов был снять передо мной!

Соси не ответил. Несколько раз остервенело стеганул лошадь и пустил ее рысью. Видать, не верилось, что Дауд не кинется следом.

Они уже были совсем близко к селу, когда Эсет наконец немного пришла в себя и спросила:

– Кто это был, дади?

– Абрек, – не сразу пробурчал в ответ Соси. И добавил: – Ослиный брат, ты еще заплатишь мне за эту винтовку… И за все.

– Это ничего, дади, что винтовку забрал, – сказала Эсет. – Хуже, если бы он штаны твои забрал…

Обернувшись к дочери, Соси погрозил кнутовищем:

– У, шайтан! Про какие это штаны ты говоришь? Прикуси язык, не то я тебе, как курице, срежу голову!