4

Наутро я с трудом оторвал от подушки голову, осторожно взял её двумя руками и бережно понес к телефону.

Я слушал гудки, морщился и приговаривал:

— Телефон, Ленка. Возьми трубку, Ленка.

Наконец она откликнулась:

— Алле. Детекгивное агентство эм-дэ-дэ. Я вас слушаю.

Я доложил, что сегодня не приеду — разумеется, у меня дела, после чего пошёл на кухню и припал к крану с холодной водой. Этот кран снился мне всю ночь, и всю ночь я решал проблему, как его открыть, не нарушив пломбу.

Приведя свой внутренний мир в относительный порядок, я позвонил Петровичу.

— А-а, здорово, Эдуардыч! Ну как, поправляешься?

— Водой отпиваюсь.

— Все верно, старик. Кто не знает вкуса водки, тот не знает вкуса воды. Старинная морская мудрость.

Голос Петровича звучал бодро, как будто не его я вчера тащил под руку до такси. Хотя, возможно, Петрович будет утверждать, что все было как раз наоборот.

— А я на работу собираюсь, — продолжал Петрович. — К двенадцати поеду. Тёмные очки надену и поеду.

— А очки зачем? — не понял я.

— Ты, Эдуардыч, в зеркало сегодня смотрел? Нет? Вот и правильно, не смотри как можно дольше. Темные очки отбивают запах, Эдуардыч, ещё одна морская мудрость.

Я хмыкнул.

— Ее, конечно же, адмирал Пиночет придумал. Что, Петрович, погружение продолжается?

— Погружение не кончается, старик. Вот ты, наверное, теперь считаешь, что на флоте только и делают, что пьют?

— Да нет, Петрович, с этим всё ясно. Я бы тоже не стал вспоминать, как сидел в кресле и ручкой в носу ковырял. Или по джунглям с автоматом бы бегал, или громил коррумпированные отделения милиции.

— Ну, суть ты ухватил верно. А вопросы возникли?

— Возникли. Ты про фокус с водкой в контейнере действительно не знал?

— Да не знал, конечно! И не догадался бы ни за что. Век живи — век учись… А-а, вот ты к чему, Эдуардыч…

Именно к этому. После вчерашнего общения я еще больше склонился к версии Чарика. И Петрович здесь ни при чем. Если эти ребята смогли отжать ведро водки, и, наверное, не одно, из железного контейнера, то они вполне способны выжать несколько тонн баксов из нескольких тысяч тонн риса на очередном фокусе, которого Петрович не знал.

И вдруг я испугался. Испугался до озноба и мурашек. Сейчас Петрович скажет: «А ведь ты прав, старик, не надо тебе никуда ехать…»

— Может, ты и прав, старик. И дай Бог, чтобы ты был прав. Но лучше в этом убедиться наверняка, согласен?

— Конечно, согласен, Петрович! — подтвердил я несколько бурно. — Вот только для полноты погружения не хватает ещё одной истории.

— Это какой ещё? — не понял Петрович.

— А что там у тебя все-таки было с джинсами?

Петрович долго молчал. Потом очень натурально развеселился:

— Это в Гаване, что ли? Ну да, в Гаване! Я тогда в первый раз на Кубу попал. Совсем еще пацаном был, только после училища… Поехали мы на пляж. Ох, Эдуардыч, ты не представляешь, что такое пляж на Кубе! Пальмы, море, какие девочки! Ну, пока я там по сторонам глазами хлопал, у меня джинсы и спёрли. Пришлось так вот, в рубашке и плавках, возвращаться. А на пароходе ещё и первак накинулся: «Вам доверили нести лицо штурмана советского флота, а вы — в таком виде! Что подумают кубинские товарищи?!» А я ответил, что они мне больше не товарищи, так тот вообще на пену изошёл… Ну, ты силён, старик! И где раскопал-то?

— Не бери в голову, Петрович. У нас тоже свои фокусы имеются. Когда отправление?

— Завтра начнем тебе документы делать. Потом визирование продвинем. Как ответ придет, покупаем билет, и лети, Эдуардыч, флаг тебе в руки…