Глава 13.

Удивительное сообщение оракула

На миг я даже забыл, что домино и маска надежно защищают меня от тяжелого взгляда старого вояки, и приготовился к ссоре. Граф де Сен-Алир благоразумно отступил на шаг. Наш друг в синем капральском мундире, белом жилете и белых гамашах, войдя в роль, держался не менее буйно и заносчиво, чем в реальной жизни. Его уже дважды собирались выставить за дверь за чересчур громкое восхваление подвигов великого Наполеона, сопровождавшееся грозными ужимками, после чего он едва не вступил в рукопашную схватку с прусским гусаром. Полковник с удовольствием затеял бы пару-другую драк с кровопролитием, не останавливай его мысль об истинной цели его прихода сюда: назначить свидание некой богатой вдовушке, которая, как он считал, поглядывала на него весьма благосклонно. Поэтому наш герой не мог допустить, чтобы какие-то глупые жандармы вывели его под руки с праздничной сцены, украшением коей он, несомненно, являлся.

— Деньги! Золото! Тьфу! — бушевал полковник. — Какие могут быть деньги у израненного солдата? Сами видите, у вашего покорного слуга осталась лишь правая рука, чтобы держать саблю, так что в пылу боя мне нечем было грабить имущество поверженного врага!

— Не брать с него денег, — приказал волшебник. — Он заплатил пролитой кровью.

— Браво, господин прорицатель! Брависсимо! Моту ли я, уважаемый оракул, не теряя времени даром, приступить к вопросам?

Не дожидаясь ответа, полковник зычным голосом начал допрос. Получив с полдюжины верных ответов, он спросил:

— Кого я сейчас преследую?

— Двух человек.

— Ха! Верно, двоих! И кто же они?

— Англичанин; если вы его нагоните, он вас убьет. И вдова-француженка; если вы ее найдете, она плюнет вам в лицо.

— Господин волшебник знает, кто находится под защитой маскарадного костюма, и не боится называть вещи своими именами. Ну да неважно. Почему я их преследую?

— Вдова нанесла рану вам в сердце, а англичанин — в голову. Они и порознь слишком сильны для вас; берегитесь, как бы ваша погоня не помогла им объединиться.

— Вот еще! Каким это образом?

— Англичанин защищает дам. Именно это он и пытался вбить вам в голову. Если вдова увидит его, она выйдет за него замуж. По ее расчетам, на то, чтобы выйти в полковники, требуется время, а англичанин еще очень молод, у него все впереди.

— Ну ничего, я ему подрежу крылышки, — злобно чертыхнувшись, пригрозил Гайяр, затем продолжил более спокойным тоном: — Где она?

— Достаточно близко, чтобы обидеться на вашу неудачу.

— Так ей и надо, черт бы ее побрал. Господин прорицатель, вы правы. Тысяча благодарностей! Прощайте!

Полковник вытянул тощую шею, огляделся по сторонам и гордо удалился, покачивая медвежьим кивером.

Я попытался разглядеть таинственного оракула, сидящего в паланкине. Лишь один раз мне предоставилась возможность на мгновение заглянуть за занавески. Зрелище поразило меня. Как я уже говорил, оракул был одет очень богато, в китайское платье.

Он был явно выше переводчика, стоявшего снаружи. Оракул низко склонил голову. Глаза его были закрыты, подбородок упирался в грудь, украшенную вышитой манишкой. Лицо с крупными тяжелыми чертами застыло в оцепенелом безразличии. Вся фигура оракула казалась преувеличенным повторением неподвижного медиума, поддерживавшего связь с бурным внешним миром. Лицо казалось красным, как кровь, однако я решил, что причиной этому был свет, пробивавшийся через алые шелковые занавески. Все эти подробности я ухватил одним-единственным взглядом: чародей быстро задернул занавеску, скрыв таинственного оракула от моих глаз. Круг возле паланкина освободился, и маркиз подтолкнул меня:

— Смелее, мой друг.

Я шагнул вперед. Поравнявшись с чародеем, как мы прозвали человека с черным посохом, я обернулся, чтобы проверить, слышит ли меня граф.

Нет, он стоял в десятке шагов позади, погрузившись в увлеченную беседу с маркизом. Последний, утолив, видимо, свое любопытство, завел разговор о чем-то не имеющем отношения к прорицателю.

Я облегченно вздохнул. Мудрец, похоже, без стеснения выдавал самые сокровенные тайны, а некоторые из моих секретов вряд ли пришлись бы по вкусу графу.

Я задумался. Мне хотелось проверить оракула. Человек англиканского вероисповедания был в Париже rаrа avis.

— Какова моя религия? — спросил я.

— Прекрасная ересь, — тотчас же ответил оракул.

— Ересь? И как же она называется?

— Любовь.

— О! Тогда, полагаю, я политеист и влюблен во многих богинь?

— В одну.

— Но, если говорить серьезно, — я попытался направить беседу в менее рискованное русло, — доводилось ли мне слышать сердечные признания?

— Да.

— Можете их повторить?

— Подойдите ближе.

Я склонился к паланкину. Чернобородый мудрец задернул занавески и внятно прошептал слова, которые, как вы понимаете, я тотчас же узнал: «Может быть, я больше не увижу вас, но никогда, никогда не забуду. Прощайте. Бога ради, прощайте!»

Я подскочил на месте. Если вы помните, это были те самые слова, что прошептала мне при расставании графиня.

Боже милосердный! Ну и чудо! Я готов был поклясться, что этих слов не слышал никто, кроме меня и дамы моего сердца!

Я вгляделся в бесстрастное лицо медиума. Казалось, он не осознавал, что слова, произнесенные им, могут заинтересовать меня; он даже как будто не понимал их смысла.

— Чего я хочу сильнее всего? — спросил я, едва шевеля губами.

— Увидеть рай.

— Что мне мешает?

— Черная вуаль.

Чем дальше, тем больше! Таинственный оракул был знаком с мельчайшими подробностями моего романа, о котором не догадывался даже маркиз. Да и сам я в маскарадном костюме и маске изменился так, что меня родной брат не узнал бы!

— Вы сказали, что я влюблен в единственную богиню. Отвечают ли мне взаимностью?

— Попытайте счастья.

Я заговорил тише и склонился к чернобородому мудрецу, чтобы тот не отвечал слишком громко.

— Любим ли я? — спросил я еще раз.

— Втайне, — был ответ.

— Сильно или не очень?

— Слишком сильно.

— Долго ли продлится эта любовь?

— Пока роза не сбросит листья. Роза — еще один намек!

— Дальше — темнота! — вздохнул я. — Но до тех пор я буду жить со светом в душе.

— Светом фиалковых глаз.

Да, любовь — удивительная штука. Если это и не религия, как утверждает оракул, то уж, по крайней мере, что-то сверхъестественное в ней есть. Она распаляет воображение, будоражит рассудок и делает нас такими легковерными!

Случись это не со мной, я бы только посмеялся; но любовь овладела мною до глубины души. Она разожгла во мне кровь, затуманила разум, я был сам не свой!

Организатор ловкого трюка — если это и вправду был трюк — сделал мне жезлом знак удалиться. Я отошел, не спуская глаз со странного паланкина, окруженного в моем воображении завесой тайны. Вдруг чародей повелительно поднял руку, давая команду глашатаю с золоченым посохом.

Глашатай ударил посохом оземь и пронзительно возгласил:

— Великий Конфуций будет молчать один час!

В тот же миг носильщики потянули за легкие бамбуковые жалюзи; те закрылись с тихим треском.

Чернобородый дервиш в высокой феске принялся топтаться на месте в причудливом танце. К нему присоединились сначала глашатаи с золочеными посохами, затем стоявшие кольцом носильщики. Танцоры кружились вокруг паланкина, постепенно ускоряя шаг, движения их делались все быстрее, лихорадочнее.

Подстегиваемые аплодисментами зрителей и всеобщим восторгом, они помчались по кругу, завертелись, словно подхваченные вихрем, и вдруг растворились в толпе. Необычайное представление окончилось, если не насовсем, то, по крайней мере, на время.

Маркиз д'Армонвилль стоял неподалеку, задумчиво опустив глаза. Я приблизился.

— Граф отошел поискать жену, — сказал маркиз. — Жаль, что ее не оказалось поблизости и она не поговорила с оракулом. Интересно было бы посмотреть, как отнесется к этому граф. Давайте пройдем к нему. Я просил его представить вас графине.

С бешено колотящимся сердцем я последовал за маркизом.