Глава 17

Дорога отняла около пятидесяти минут, и мы с Зойкой и Петькой оказались перед воротами довольно внушительного вида, которые тут же распахнулись перед нашей машиной – словно по мановению волшебной палочки. Наверное, где-то сидели наблюдатели, заметившие нас издалека. Или тут какая-то хитрая электроника установлена, настроенная только на свои машины? Я решила не ломать голову: все равно не догадаюсь, да и какая мне разница по большому счету, и просто смотрела по сторонам.

Мы въехали в какой-то парк, в глубине которого виднелся особняк внушительных размеров. Между деревьев (похоже, растущих на этой земле с начала века, если не с конца прошлого, а то и с екатерининских времен) сновали крепкие молодцы в пятнистых комбинезонах с рациями в руках. Бока у них своеобразно топорщились.

«Хорошо живет наша мафия», – подумала я, разглядывая окружающую природу и домину, к которому по заасфальтированной дорожке неслась машина.

Николай Николаевич лично встретил нас на крыльце – дом принадлежал ему. Со мной хозяин расцеловался по-русски, Петьке пожал руку, сказав, что он на меня похож (габаритами, что ли, – хотелось уточнить мне, но я сдержалась), Зойку Коля осмотрел с интересом, как музейный экспонат, и облобызал ей ручку. Подобный жест в исполнении босса выглядел несколько странно, и вообще, пожалуй, такое ему было не свойственно, о чем я могла судить по лицам его молодцев, собравшихся на крыльце.

Затем нас быстро проводили в огромный зал. То, что я видела по пути, на меня не произвело особого впечатления, как, например, замок Айчила. Откровенно признаться, назвала бы комнаты в этом особняке большими сараями со знатным выпендрежем. Свое мнение я придержала при себе, чтобы не обижать Колю, наверное, он в свой дом вбухал немалые средства, на которые наша семья из трех человек могла бы жить несколько лет. Но моя уютная кухня мне все равно нравится больше – хоть тресни. Хотела бы я жить в этом особняке? Да нет, пожалуй, решила я. И ведь насколько мне известно, у подобных домиков хозяева меняются в несколько раз чаще, чем у «распашонок».

В огромном зале с куполом наверху уже был накрыт стол, из-за которого при нашем появлении, подобно резвой козочке (то есть козлику), выскочил Айчил, но опять же я не стала выдавать пришедшее мне на ум сравнение вслух, чтобы потом «за козла не отвечать». Айчил меня обслюнявил почище Коли, Петькой повосхищался («Какой джигит растет!»), а потом стал облизываться на Зойку и обхаживать ее, словно жеребец кобылу. Я оставила эту пару у входа в зал и двинулась вслед за Николаем Николаевичем к столу, за которым также сидели другие гости.

Это, к моему величайшему удивлению, оказались два китайца средних лет. Точный возраст определить не смогла. Китайцы встали и поклонились. Я тоже изобразила некое подобие поклона, вспомнив, что в доме Лима у меня это уже неплохо получалось, но отсутствие практики сказывалось, также несколько мешали мои многочисленные животики, не позволяющие сгибаться. У Петьки получилось лучше.

Китайцы были одеты в строгие деловые костюмы черного цвета, белоснежные рубашки с галстуками, никаких золотых украшений я не заметила: если какие-то цепи и висели у них на грудях, то все это скрывала одежда.

– Господин Цзян, – представил Коля одного из гостей, пожалуй, старшего из двух.

Китаец поклонился.

– И Леонид Чанг, – показал хозяин на второго.

Я изобразила на лице удивление.

– У меня отец – китаец, мать – русская, – сообщил Чанг, по внешности которого о присутствии русской крови догадаться не представлялось возможным. Говорил он без акцента, что тоже мне лично казалось странным – после общения с некоторыми представителями желтого племени.

Чанг сказал, что сегодня он будет выполнять роль переводчика при господине Цзяне, который, к сожалению, не говорит по-русски.

– А вообще Леня – врач, – с улыбкой сообщил Коля и Чангу подмигнул.

Китаец поклонился.

Я поинтересовалась у Николая, где их третий друг, имея в виду Орангутана, но Коля только отмахнулся, заявив, что они с Айчилом общаются с Еремеичем только в случае крайней необходимости.

Затем хозяин предложил нам всем рассаживаться, обернулся к двери, у которой Айчил продолжал кружить вокруг Зойки, улыбающейся, словно кошка, объевшаяся сметаны, и предложил этой паре тоже проследовать к столу.

– Потом у вас будет много времени, – ухмыльнулся Николай.

Айчил подхватил Зойку под ручку и усадил рядом с собой. Я оказалась между Николаем и Петькой. Китайцы сидели напротив.

Меня, конечно, распирало любопытство. Эти-то двое откуда взялись? Кто на кого вышел? О чем беседовать будем? Но я решила пока никаких вопросов не задавать: все, что нужно, расскажут сами, а любопытство наказуемо. В общем, я сидела за столом и улыбалась, в особенности при виде тарелок, блюд, салатниц и прочего, его покрывающего. Впервые в жизни убедилась, что «стол ломится от яств» – не метафора. Эх, если бы они всегда так выглядели… Желудочный сок у меня стал активно выделяться, я держала рот на замке, чтобы слюни не потекли по подбородку, а глаза мои так и зыркали вдоль и поперек скатерти. Волю пришлось сжать в кулак, чтобы не дать рукам тянуться туда, куда они страстно желали.

– Танечка, что тебе положить? – проворковал над ухом радушный хозяин, выполняя для меня роль официанта. – Ты не стесняйся. Чего бы ты хотела?

– Всего, – честно ответила я.

– Ну давай тогда начнем с ближайшего, – решил Николай и соорудил мне на блюде небольшую горку.

Могу признаться, что в мафиозных домах (где мне уже довелось побывать) самым приятным оказалась величина посуды, с которой едят, – ну и количество яств, конечно. Только ради этого можно ездить в гости к крестным отцам – когда приглашают, конечно.

Тосты произносил Айчил, это у него хорошо получалось, чувствовался большой опыт, я к концу даже успевала потерять нить – и не совсем понимала, за что мы пьем, но это меня и не волновало. Я в основном налегала на пищу – за Колино здравие.

При виде же китайцев создавалось впечатление, что они на диете – в сравнении с остальными участниками пира. Айчил с Колей не отставали от меня, затем по количеству поглощаемого шел Петька (чувствовалось, что мой сын), за ним – Зойка, которая тоже себя показывала, в особенности после того, как Айчил заявил, что любит женщин, которые хорошо кушают. Правда, я успела заметить, что, несмотря на увлеченность Зойкой, Айчил также косил на мой бюст (как и во время наше прошлой встречи), в том же направлении то и дело смотрел Коля (в особенности когда в очередной раз наполнял мою тарелку). Туда же поглядывали и китайцы. Магнит у меня там, что ли? – даже призадумалась я, а потом забеспокоилась: как бы не схлестнулись мужики-то! Но потом успокоилась: они ведь деловые, для этих, пожалуй, внимание к женщине уступит место бабкам и карьерным побуждениям – если то, что у них, конечно, можно именовать карьерой. Но ведь каждый значение этого слова понимает по-своему. По-моему, так его синоним – власть. А ее эти волки жаждут даже больше, чем денег. Из-за чего же весь сыр-бор разгорелся? У них отнимают власть…

После насыщения наконец приступили к беседе. Эта традиция мне тоже пришлась по вкусу: вначале нажраться от пуза, а потом разглагольствовать. Но вообще-то на Руси всегда считалось, что гостя вначале накормить-напоить следует, а потом вопросы задавать (хотя русским среди любопытствующих был лишь хозяин). Их задавали нам с Петькой и Зойке. Может, и кормили меня досыта, зная уже, что, набив свой безразмерный живот, я стану добрая-добрая и сговорчивая?

Я повторила все, что уже рассказывала и сообщала Николаю. Затем слово дали Петьке, потом Зойке, но от нее уже мало чего требовалось. Чанг переводил на ухо Цзяну. Тот кивал, глядя своими темными глазами то на меня, то на сына, то на Зойку. Иногда от этого взгляда становилось неуютно. Я помнила холодный Колин – во время нашей первой встречи, но тут было что-то еще… Создавалось такое впечатление, что взгляд Цзяна проникает внутрь, минуя кожу, в самое сердце, душу – или куда он там еще может проникнуть, что от него нет секретов, от него не скрыться, он не принимает во внимание внешнее обличье, а всматривается в сокровенное. Иногда мне даже казалось, что я сижу за столом совершенно голая, потом это ощущение проходило – и возникало вновь. Чувствовалось, что перед этим типом нельзя лукавить и изворачиваться и что ложь он заметит прежде, чем я ее произнесу (хотя я не собиралась врать). Странные ощущения, не правда ли? И как хорошо, что этот Цзян не знает русского языка! «Кстати, а на человека можно воздействовать на другом языке? – вдруг подумала я. – И может ли Цзян прочитать мои мысли, если не знает русского, а я не знаю китайского?»

– Господин Цзян спрашивает, о чем вы задумались? – обратился ко мне Леонид Чанг. Леонид говорил очень вежливо и негромко. Вообще по его речи создавалось впечатление хорошо образованного человека.

«Неужели все-таки прочитал мои мысли?» – поразилась я.

Возможно, на моем лице что-то отразилось, потому что Коля над моим ухом тоже попросил сказать вслух то, что пронеслось у меня в голове.

«А чего мне? – решила я. – А если мне любопытно? У кого я еще могу о таком спросить? Кто ответит-то? А тут, может, и знают».

Я и сказала. Зойка на своем конце стола крякнула что-то неопределенное себе под нос, но от комментариев вслух воздержалась. Петька на меня вылупился большими круглыми глазами.

– Ну, Таня, ну Таня, – качал головой Айчил.

У Николая на лице тут же появилось сосредоточенное выражение, а Цзян улыбнулся – по-моему, в первый раз за время застольной беседы.

– Насколько известно господину Цзяну, – заговорил Леонид, – читать мысли на другом языке невозможно, хотя наука постоянно идет вперед. Про то, что некоторые люди могут читать мысли других на своем языке, вы, вероятно, слышали?

Мы все кивнули.

– Про приборы тоже? К самым элементарным из них относится так называемый детектор лжи.

– Но он же… – открыл рот мой сынок.

– Нет, он не читает мыслей, – слегка склонил голову в сторону моего сына Чанг. – Он по изменению ряда параметров определяет, лжет человек или говорит правду. Но имеются и другие, гораздо более совершенные. Насколько нам известно, у вас в Петербурге есть ученые, разработавшие нечто из этого ряда. Человека также могут разговорить специальные препараты… Но нет, Татьяна Александровна, ваши мысли господин Цзян читать не в состоянии. – Чанг замолчал на несколько секунд, а затем заговорил вновь: – И таким образом мы подходим к теме нашей встречи.

Он посмотрел на Николая и уточнил от имени Цзяна, знаем ли мы с Зойкой и Петькой, зачем нас сюда пригласили.

«Интересно, а мы что, зря целый час развлекали мужиков байками? – подумала я. – Что мы тут разглагольствовали, если нас не за этим пригласили? Коля что, сам не мог все, что я вещала, китайцам заранее рассказать?»

– Лучше поясни вкратце, – сказал хозяин.

Китайцы перекинулись парой фраз на своем языке, и Леонид заговорил, вводя нас в курс дела. Я узнала весьма любопытную для себя информацию.

Во-первых, о том, что у представителей Поднебесной уже давно созрела идея создания чайнатаунов в России. В шестидесятые годы китайцы предъявляли СССР территориальные претензии, теперь же стали просто оседать на наших землях, в основном, конечно, в приграничных областях, в Приморье и Восточной Сибири, но постепенно осваивают также Москву и Петербург. Несколько лет назад представители Пекина официально обратились к руководству ряда крупнейших городов России с инициативой создать чайнатауны. Положительный отклик был получен только из Петербурга, и по распоряжению тогдашнего мэра даже начались проектные работы по созданию китайского делового центра в Адмиралтейском районе.

Но масса эмигрантов осваивают российские земли самостоятельно, без участия властей.

Основная причина: перенаселенность соседней страны (в ряде мест плотность населения превышает российскую в сто двадцать раз) и высокий уровень безработицы.

– Простите, а наша безработица? – вставила Зойка. Я тоже могла бы на эту тему высказаться из личного опыта (с высшим образованием работаю уборщицей), но промолчала.

Словно поняв Зойкин вопрос, Цзян что-то быстро сказал по-китайски.

– Простите, – тоже извинился Чанг, – но выслушайте все, что мы хотим сказать.

– Да, да, конечно, – сказала Зойка. – Извините. Продолжайте, пожалуйста.

– Мы прекрасно понимаем, что вы не хотите, чтобы мы занимали ваши рабочие места. Сейчас я говорю от имени господина Цзяна. На вашу территорию хлынули сотни тысяч наших с ним соотечественников, и, как и в любой нации, среди нас, как это ни грустно признать, встречаются разные люди.

Мы все кивнули: а что тут было возразить?

По официальным данным на сегодняшний день в России осело около полумиллиона китайцев. Цзян оценивал их количество примерно в полтора. Осваивать рынок можно различными способами. Цзян – сторонник цивилизованного. Он хочет заполнить определенную нишу, одновременно помогая своим соотечественникам (тут я вспомнила, что про помощь соотечественникам уже слышала от Лима, но от каких-либо высказываний вслух в очередной раз воздержалась). Цель Цзяна – создание чайнатауна в Петербурге.

– Это как в американских фильмах, да? – спросил Петька.

– Не совсем, – с самым серьезным видом ответил Чанг. – Мы считаем, что эти фильмы дают не совсем правильную картину того, что в самом деле представляют из себя чайнатауны. Что показывает Голливуд? Узкоглазых драчунов, сплошные проблемы, преступления, ну и так далее. На самом деле это одни из самых спокойных районов. Китайские общины в любой стране, где они образовываются, ведут замкнутый образ жизни и сами улаживают конфликты, причем незаметно для окружающих.

Мы не хотим хлопот никому и, конечно, себе. У нас свой уклад жизни, и даже третье, пятое и десятое поколение китайцев, поселившихся по каким-то причинам в другой стране, старается не забывать язык, придерживается традиций и, в общем, не ассимилируется с местным населением, хотя межнациональные браки и возможны.

Леонид Чанг слегка улыбнулся, а затем снова вернулся к своему рассказу.

Господин Цзян собирался (и не только собирался, а уже начал) строить в Петербурге свои рестораны, увеселительные заведения, торговые и медицинские центры – на благо жителей Санкт-Петербурга независимо от национальной принадлежности, но работать в них должны китайцы. Да, конечно, он возьмет на работу и часть русских, станет заниматься (и уже занимается) благотворительностью, но его цель, кроме получения прибыли, естественно, – это дать работу своим соотечественникам. Господин Цзян знает, так сказать, наши условия игры – смог разобраться с нашей российской спецификой. (Тут Коля с Айчилом переглянулись и легонько усмехнулись, а Цзян слегка наклонил голову вначале в сторону одного, потом второго.)

«Понятно, – подумала я. – Нашел местную крышу дома своего. Вернее, игорно-ресторанно-обогатительного комбината».

И вдруг появилось одно «но». Господин Цзян ни в коем случае не хочет дискредитации, во-первых, образа китайца, а во-вторых, китайских товаров (и услуг) в глазах населения Петербурга и готов бороться за поддержание своей репутации на должном уровне всеми силами и средствами.

– Татьяна Александровна, Зоя Леонидовна, – обратился прямо к нам Чанг, – мы с вами сегодня встретились впервые, я вкратце обрисовал нашу позицию. Я могу спросить, как вы к ней относитесь?

Я не совсем понимала, зачем этим двум наше с Зойкой мнение. Кто мы вообще такие? Я, конечно, комплексом неполноценности не страдаю, да и Зойка тоже в этом замечена никогда не была, но тем не менее. А соседка уже пела, что наши новые знакомые мыслят правильно и мы это одобрям и принимам. Я кивнула. Петька тоже, хотя его и не спрашивали.

– На сегодняшний день вопрос репутации для нас стоит наиболее остро, – продолжал Чанг. – Вам, я надеюсь, не надо объяснять, почему?

– «Китайский культурный центр»? – подала голос я.

Чанг кивнул.

– Мы не знаем, кто является его инвестором и с какой целью этот центр был создан.

– А Лим? – хором спросили мы с Зойкой.

– Лим – директор. И этого центра, и… в общем, он имеет довольно много интересов в вашем городе. Но он – не главное лицо в цепочке. Он… как бы выразиться поточнее? Выдвинут в первый ряд – вот так, наверное, будет правильнее всего. Но кто-то стоит за его спиной. Кто-то исключительно сильный.

– Простите, ваш или наш? – влезла Зойка.

– Мы не знаем, – сказал Чанг.

Коля с Айчилом с грустным видом покачали головами, показывая нам, что и они тоже не в курсе.

– Господин Цзян решил выйти на нашего уважаемого хозяина, – Чанг, а вслед за ним и Цзян склонили головы в сторону Николая, – и его уважаемого друга, – поклоны Айчилу, – чтобы вместе решать эту проблему. А она у нас общая.

«Выжать Лима с рынка и поделить последний между собой?» – хотелось спросить мне, но я опять сдержалась. Сейчас влезать со своими комментариями было бы лишним. Но Лим-то, наверное, очень силен, также подумала я, если уж вы все решились объединиться против него одного. Или кто там за ним.

– Но все-таки поясните нам, пожалуйста, – встряла Зойка, – что делают с людьми в этом центре? Куда пропадают подростки? Зачем они Лиму или кому-то там еще?

Чанг быстро перевел Зойкины вопросы Цзяну, тот что-то ответил.

– На сегодняшний день у нас есть несколько версий. Мы не уверены ни в одной, так что пока, простите, не скажем ничего. Мы не привыкли бросать слов на ветер.

– Есть шанс найти исчезнувших подростков живыми? – прямо спросила я.

– Шанс всегда есть.

– То есть мы правильно догадались, что все зло идет из этого самого «Китайского культурного центра»? – спросил мой сын.

Чанг ответил, что не стал бы так формулировать вопрос. Формально центр занимается благим делом: там множество кружков, в которые русские дети ходят бесплатно. Но все же то, что делается под его крышей, попахивает гнильцой. Мы же согласны, что исчезают далеко не все, кто туда ходит? Да можно сказать, что почти никто и не исчезает – иначе центра бы давно не было, какие взятки ни давай. Исчезают единицы. Каким образом их отбирают, остается тайной.

Я напомнила про тесты.

Чанг тут же сообщил, что они «вживили» в центр доверенных людей. То же самое сделали и Коля с Айчилом. Но ни представители китайской общины, ни люди наших мафиози ничего выяснить не смогли. И те, и другие передали своим начальникам списки вопросов, для изучения которых были наняты самые лучшие специалисты. Но эти специалисты пришли к одному выводу: тесты составлены таким образом, чтобы выявить способности и склонности интервьюируемого.

– А книжки, которые там дают читать?

Мужчины за столом покачали головами.

– Но музыка-то! – воскликнул Петя. – Я сам ее слышал!

– Это лечебная музыка, – вздохнул Чанг.

– Но этого не может быть! – на этот раз воскликнули уже мы хором с Зойкой и Петькой. – Ведь мы же сегодня вам рассказали…

– Ну неужели вы думаете, что мы не раздобыли пары кассеток? – спросил Коля. – Старых кагэбэшных спецов привлекли. Они нам технику подобной записи объяснили. У нас в стране ее применяли – для внушения гражданам информации по радио. В общем-то, это довольно простой способ управления поведением, мыслями, чувствами человека. Не буду вдаваться в технические детали записи, но эта музычка ориентирует только на расслабление. Нет там ни пропаганды, ни агитации. Я себе оставил для отдыха. Очень, кстати, эффективно действует.

Зойка высказала предположение, что, давая послушать подобную музыку, в центре определяют склонность того или иного подростка и молодого человека к внушению для использования в дальнейшем. Ведь не сто процентов слушателей на нее реагируют?

– Реагируют почти все, – заявил Николай. – В особенности если не знают, что идет воздействие. А если знать… Нужно отключиться, правда, это умеют делать единицы. В комитетских школах обучали подобным приемам, но и техника воздействия все время идет вперед, так что в большинстве случаев человек все равно подвергнется нужной обработке.

– А по первому вопросу вы правы, Зоя Леонидовна, – обратился к моей соседке Чанг. – Наверняка там каким-то образом выявляют склонность к чему-либо. Вот только мы никак не можем выяснить, как и к чему.

– Но кто-то же в центре должен знать! – воскликнула я. – Ваши же люди там, наверное, не бездействуют!

Я обвела взглядом сидевших за столом мужчин и обратила внимание на то, что их лица стали суровыми, причем даже слишком.

– Ваши люди еще там? – тихо спросила я.

– Мы отозвали практически всех, – сказал Николай. – А оставшимся дали четкие указания не задавать никаких вопросов и не проявлять никакого интереса, только смотреть и слушать, но никуда не лезть.

– Ваших что… убили? – дошло до нас с Зойкой и Петькой.

Чанг с Цзяном и Коля с Айчилом кивнули. А мне (и как я понимаю – Зойке) стало понятно, почему нас тут потчуют.

– Так, – взяла инициативу в свои руки Зойка, – четко скажите, что вам нужно от нас троих. И еще мы хотели бы знать, что нас ждет в худшем случае.

Меня, как и обычно в самый неподходящий момент, разобрало любопытство, и я, не дав Зойке получить ответ, поинтересовалась пятью молодыми парнями, пострадавшими от красной, трудно смываемой краски, а также компьютерным королем Турчинским, про которого мы сегодня поведали за столом. В принципе, если нас ожидает какая-нибудь подобная экзотика (неприятно, но терпимо), то за определенный процент (холодильник, микроволновка, морозильник, унитаз с двойным сливом и японская печь) я бы, конечно, могла и согласиться поработать. Да и цель, в общем, благородная, как я уже неоднократно думала.

Как пояснил господин Цзян, явно предпочтя ответить мне, а не Зойке, в Китае, как и в любой стране, есть определенные традиции. Если в русских деревнях ворота дегтем мазали бабе, то у наших желтокожих соседей, наоборот, считается, что виноват мужчина, и долг отца и братьев – наказать обидчика дочери или сестры, причем есть одно обязательное условие: ни в коем случае нельзя наносить телесных повреждений. Насильника (и просто прелюбодея) связывают, мажут ему детородный орган яркой краской (необязательно трудносмываемой), а потом оставляют где-то в людном месте. В прошлые века английских моряков, любивших поразвлечься в Китае, оставляли на набережных перед их судами, неоднократно доставалось и «благородным» господам, по крайней мере, после такого позора отцы белокожих невест не хотели отдавать дочерей за этих господ.

– Я всегда уважала китайскую культуру, – вставила Зойка. – К нам бы ваши традиции.

– У них и другие есть, – зло сказал Коля, глядя на Зойку холодными глазами. – Например, связать голого человека, обсыпать красным перцем и завернуть в одеяло. Не желаете попробовать?

Мы с Зойкой и Петькой раскрыли рты.

– Вот это, красотки, худшее, что вас ждет, – продолжал говорить Николай. Так поступили с кем-то из его людей? – Возможно, Лим придумает что-то еще из той же оперы, не знаю. Господин Чанг вам лучше ответит на эти вопросы. Но, насколько мне известно, в Китае в плане пыток – многовековая практика. Традиции. Мы вам все равно все не сможем перечислить. Времени не хватит. Но общее впечатление у вас сложилось? Это не хиханьки с хаханьками. Восточные методы всегда отличались действенностью. Книжки читали какие-нибудь? Художественные? Сейчас ведь много чего издают. Так вот в них нет описания и сотой доли того, что известно на Востоке – из всех областей. Ясно?

Мы кивнули. Я сглотнула комок, вставший в горле.

– А мазали все-таки ваших парней? – спросила Зойка, которой все надо разложить по полочкам, и посмотрела вначале на Николая, потом на Айчила.

– Нэт, нэ наших, – покачал головой Айчил.

– Нет, – подтвердил Николай, – но мы знаем чьих. Они поиздевались над девками из китайского борделя. Думали, что с теми можно делать все, что с нашими. Возили их на какую-то дачу, купали в озере… Ну все по своей обычной программе. Потом девок бросили. Или девки оказались слабее наших… Я не знаю точно. А Лим – или кто-то из той же компании – показал, что с его товаром так обращаться нельзя. В принципе, правильно сделал. Другим неповадно будет. Мы возьмем на вооружение такой подход к делу. Ну и метод, конечно.

Чанг тихо переводил Цзяну то, что говорил Николай. Цзян кивал.

– То есть эти парни в центре не шпионили и вам информацию не добывали? – уточнила Зойка.

– Нет, – повторил Николай.

Зойка спросила про компьютерного короля. Он тоже с кем-то из китаянок определенным способом поразвлекался? Мей Лу она не назвала, я тоже пока решила попридержать эту информацию – и ведь я не уверена, чью машину видела в ту ночь, когда подобрала дочь Лима. Но сделанное с Турчинским укладывалось в схему – если за насилие над дочерью отец мстит именно таким способом.

– Мы точно знаем, что у Турчинского и Лима возник конфликт на почве деловых интересов, – заявил Чанг. – Лим гнал ему компьютеры китайской сборки, которые Александр Федорович продавал то ли за европейские, то ли за американские. Потом Турчинский решил действовать в обход Лима. Турчинский также объявил Лима виновным в завлечении его дочери в секту, – а Лим и понятия не имел, что девочка ходит в его центр. Он же просто не может знать всех, кто там кружки посещает.

Мы с Зойкой переглянулись: про деловое партнерство с Лимом Турчинский ей не сказал ни слова. Хотя ведь и Коля с Цзяном могут ошибаться…

А до Мей Лу кто-то добрался…

На мой незаданный вопрос ответил Коля: Турчинский, по его словам, свято верил в русские народные традиции, а если конкретнее, то в ту, что требует око за око, зуб за зуб. Больше нам с Зойкой и Петей можно было ничего не объяснять.

Из праздного любопытства я поинтересовалась, как теперь, по мнению господ, будут складываться отношения Лима и Турчинского. Станет ли Турчинский продолжать войну? Не хотят ли господа пригласить его, как обиженного, в свою команду?

– Они с Лимом сегодня уже встречались, – сообщил Коля.

Мы с Зойкой и Петькой раскрыли рты.

– Наверное, договорятся, – добавил Чанг. – Это выгодно обоим.

– Но если Турчинский все-таки его дочь… – не унималась Зойка. – Да я бы, если бы у меня была дочь… Да какой бизнес…

Чанг очень внимательно посмотрел на Зойку.

– Не лезьте в эти дела, – мягко, но твердо сказал Чанг. – Турчинский с Лимом разберутся без вашего участия.