Такова спортивная жизнь

Двадцать лет назад жизнь была очень трудной. Надвигался нефтяной кризис, во Вьетнаме бушевала война, а у человечества еще не имелось стирального порошка, который предотвращал бы возникновение затхлого запаха во время глажки. Но сколь ни ужасны были эти международные кризисы, моей молодой жизни они не затрагивали. Мою двенадцатилетнюю душу снедала только одна проблема: как увильнуть от занятий спортом.

Я знаю: вы, и мужчины и женщины, люди все до единого подтянутые, чистые, свежие – достойные обладатели здорового румянца и крепких, цветущих тел. Вы никогда не испытывали счастья большего, чем в те мгновения, когда прорывались в штрафную площадку или налетали всем скопом в раздевалке на капитана команды «Новичков» и сдирали с него спортивный костюм. Я же, напротив, был мальчиком чувствительным, видевшим в соревнованиях по крикету лишь возможность плести веночки из маргариток, мальчиком, которому «фланелевый фраер у крикетных воротец и чумазая чурка у футбольных ворот» никакого уважения, как и Киплингу, не внушали. Подобно герою «Странного мальчика» Вивиана Стеншэлла, я предпочитал лежать в траве с томиком Малларме и слушать далекие крики болельщиков. Ну, если честно, скорее с томиком Дорнфорда Йейтса,^[151] чем Малларме, однако принцип был тот же самый.

Ваши честные английские лица уже багровеют от омерзения. «Я полагал, что типы вроде этого давно уже пустили себе по пуле в лоб», – думаете вы. Не волнуйтесь. Я вовсе не собираюсь писать нечто мстительно-ядовитое, изображая себя ожесточенным, воинствующим эстетом, а спортсменов – грубыми, твердолобыми филистерами. Отнюдь. В настоящую минуту мой ум занимает совсем иное – тот факт, что ныне я без ума от всех видов спорта.

Что сказало бы мое юное «я», увидев меня теперешнего, сидящего с шестью бутылками пива перед телевизором и жадно глотающего любые спортивные состязания, какие тот может предложить? «Я» это выпрямилось бы во весь его долговязый рост и презрительно усмехнулось бы. Фрай, нескладеха из четвертой сборной школы, следит за каждым ударом, сделанным во время чемпионата по гольфу? Фрай по прозвищу Жердь, который однажды вышел на поле для регби в меховых перчатках и шарфе, орет: «Да не было там никакого офсайда!»? Фрай, совавший голову в кусты цветущего ракитника, чтобы вызвать у себя приступ астмы и отмазаться от крикета, всеми правдами и неправдами добивается возможности представить зрителям Дениса Комптона, который собирается рассказать им о сравнительных достоинствах Миллера, Хедли и Ботбэма?^[152] Немыслимо.

И тем не менее я люблю спорт. Первым у меня идет, опережая на мили все остальное, крикет, однако в моем списке присутствуют также футбол и регби. Я люблю дартс, кегли, бильярд, бейсбол, автогонки и бадминтон. Я даже в спортзал хожу. Честное слово. Дважды в неделю я кряхчу и потею под присмотром тренера. Я, падавший некогда в обморок при виде суспензория, балабоню теперь о дельтовидных мышцах и анаэробном тонизировании. Да что же это такое творится на свете?

Нет, я, разумеется, не собираюсь изображать себя этаким всесторонне развитым героем в духе Хемингуэя, одновременно и мужественным, и утонченным. Ну, вы их знаете: подъем в шесть утра, десять коротких раундов рестлинга со вчерашним собутыльником; легкий завтрак, состоящий из мескаля, жареной оленины и прислоненного к перечнице томика сонетов Суинберна; час игры в теннис на закрытом корте, в ходе которой он успевает надиктовать статью о датской эмалированной посуде; затем ланч – абсент и сырое филе нарвала в сопровождении струнного квартета, исполняющего позднего Куперена. Все это не совсем в моем духе. И все же я изменил моему подростковому «я», поклявшемуся, что рано или поздно он поквитается c донимавшими его спортивными грубиянами однокашниками.

Не в пример большинству любителей спорта, я получаю извращенное удовольствие от поведения Hooligani Inglesi,^[153] сколь бы мерзостным оно ни было. Это удовольствие предвкушения. Всякий раз, видя на экране, как итальянские полицейские бьются с нашими кошмарными соотечественниками, я стараюсь представить себе, что произойдет в 1994-м, когда чемпионат мира по футболу пройдет в США.

Американская полиция и Национальная гвардия не проявляли приметных симпатий к демонстрантам, выступавшим против войны во Вьетнаме. И я уверен, когда им представится возможность показать себя английским футбольным фанатам «категории один», последние столкнутся с обращением, подобного коему они еще не встречали.

Мне не терпится увидеть завернутого в «Юнион Джек» багроворожего придурка, столкнувшегося нос к носу с не склонным к всепрощению инспектором сан-францисской полиции Грязным Гарри.^[154]

– Я знаю, о чем ты сейчас думаешь, подонок… Выстрелил я шесть раз – или только пять? Честно говоря, от волнения я и сам это забыл, однако у меня в руках «Магнум» 44-го калибра, самая мощная пушка в мире, и она может подчистую снести тебе башку, поэтому задай-ка себе вопрос: «Такой ли уж я везунчик?» Ну так что, подонок?

– Мы идем, мы идем, мы идем! Аан-гли-яяя!

Бабах!

Вот такой спорт полюбило бы даже мое юное, чувствительное «я».