34
Выслушав доклад о пузырьках и капсулах, Шеф приказал задействовать Виттенгера.
Инспектор был у себя в Департаменте и наводил порядок в умах подчиненных, «слишком много о себе возомнивших» за время его отсутствия.
— Срочное дело, — сказал я ему.
Подчиненные испарились.
— Выкладывай!
— Инспектор, вы согласны с утверждением, что порой мы совершаем поступки, последствия которых мы потом расхлебываем годы, а то и всю жизнь?
— Абсолютно согласен. Черт меня дернул связаться с вами…
— Этого уже не исправить. Вообще, традиционная наука утверждает, что сделанного не воротишь. Невозможно, утверждает наука, вернуться в точку бифуркации, когда своими действиями, или, применительно к вам, бездействием, мы отправили нашу фазовую траекторию к нелицеприятному аттрактору…
— Кончай демагогию! Говори, что надо.
— Надо вернуться в точку бифуркации, инспектор. Надо вернуться в девятое тире десятое июля и доделать то, чего вы тогда не доделали.
— Ильинский, не выводи…
— Терпение, инспектор, терпение. Я понимаю, что из-за несовпадения фаонских дней и стандартных, вы забыли, чем занимались вы и ваши сотрудники в последние часы девятого июля. Так вот, Шеф советует вам хотя бы сейчас — раз уж у вас нет машины времени — найти Бенедикта не ночью десятого июля возле общежития, а несколькими часами раньше, то есть девятого, и желательно в баре, в сопровождении его будущего убийцы.
— Что ты мелешь? — возмутился Виттенгер. — Бенедикта арестовали вместе с Шишкой. Ты хочешь сказать, что Шишка его отравила?
— Нет, Бенедикта отравил человек, с которым у него была встреча в одном из баров Фаон-Полиса, вечером во вторник, после семинара, в последние часы девятого июля по земному времяисчислению, без Шишки… черт, инспектор, я не знаю, как еще точнее выразиться…
Перебив, Виттенгер потребовал доказательств. Я рассказал ему о предпоследнем пузырьке и о незнакомце, толкнувшем Бенедикта под локоть.
— Значит, это была Шишка, — заключил он. Спорить с ним я устал.
— Если в баре подтвердят, что он был с Шишкой, значит она.
— Добро, отработаем эту версию, — деловито произнес инспектор.
Когда посторонний эксперт (в нынешнем случае — Гельман) затрудняется с выводами, я обращаюсь к своему, то есть — к Ларсону.
Ларсон и Яна просматривали иллюстрированные журналы о новинках в мире виртуальных игр. Не меняя серьезного выражения лица, Ларсон скользил взглядом от описания очередной игры к наглядной картинке, от картинки к рекламному развороту, от рекламы к помещенным в конце журнала анекдотам из жизни виртуальных героев. Ни разу не улыбнувшись, эксперт отложил журнал, взял вестник «Фундаментальные проблемы физики», открыл и расхохотался.
— Над чем смеемся? — я заглянул ему через плечо. Формула в прямоугольной рамке начиналась с трехэтажного интеграла от волновой функции Вселенной. — Хм, не нахожу ничего смешного…
— Смотри, вот тут… — Ларсон показал журнал Яне. Давясь от смеха, он ногтем подчеркнул выражение в фигурных скобках. — Как тебе это?
Яна хихикнула:
— Надеюсь, это опечатка.
— Хью, — сказал я, — ты июньский «Плэйбой» до сих пор не распечатал, всё тянешься к легкому чтиву. Брось развлечения, есть дело.
— Слушаю, коллега.
— А я заткнула уши, — сказала Яна.
Я изложил им беседу с Гельманом.
Ларсон засомневался:
— Я не спрашиваю тебя, рассказал ли ты всё. Ясно, что не всё. Я спрашиваю, всё ли из того, что ты мне рассказал содержится в том, что рассказал тебе Гельман?
— Хью, ты способен хоть раз обойтись без словесных выкрутасов…
Ларсон кивнул:
— Упрощаю вопрос. Ты ничего не приврал?
— Нарочно — нет.
— Уже хорошо. Мое мнение таково: сон Бенедикта выражает его страх перед Темпоронным Мозгом. Т-Мозг способен направлять события к определенному аттрактору. Это аттрактор известен только тому, кто запрограммировал Т-Мозг. А кто его запрограммировал? Сначала лаборант — и он выиграл в «ШДТ». Потом, в январе, — Чарльз Корно. Мы не знаем, какое задание он дал Т-Мозгу. Но вспомни, как назвал Т-Мозг Эдуард Брубер. Он назвал его «прибором чудовищной силы», «прибором, способным предсказывать будущее». С чьи слов он это сказал? Со слов Бенедикта. Уже отсюда видно, что Бенедикт боялся Т-Мозга, как собственной смерти. Он чувствовал, что не в состоянии противиться судьбе. Время неумолимо шло, и подсознание Бенедикта указало единственно возможное решение: обратить время, повернуть его вспять. Отсюда его кошмары.
— Ну ты и загнул! По-твоему, Корно приказал Т-Мозгу убить Бенедикта?
— А как еще все это понимать? Корно сказал Рунду, что последствия его задания для Т-Мозга станут известны через четыре — восемь месяцев. И что происходит через семь месяцев? Умирает Бенедикт. Если предположить, что Бенедикт догадался о задании для Т-Мозга, то у него возникает мотив для убийства Корно. Бенедикт убил Корно за то, что тот запрограммировал Т-Мозг убить Бенедикта. Свобода воли, будь она неладна! Своего рода петля событий — неминуемая вещь, когда о каких-то событиях известно заранее.
— А зачем Корно убивать Бенедикта?
— Чтобы тот не разболтал о Т-Мозге, разумеется.
— Тоже почти что петля. В таком случае, о какой игре Бенедикт проговорился доктору Гельману?
— Об игре с Темпоронным Мозгом. Об игре с судьбой, если угодно!
Я посмотрел на Яну. Та отвернулась, уткнувшись в журнал. Журнал мелко подрагивал.
На пороге лаборатории возник Шеф.
— Работаем? — строго спросил он.
— Шеф, — обратился я за поддержкой, — вы бы только знали, какой бред я только что выслушал. Не стану показывать пальцем, но кое-кто считает, что отравленную капсулу подбросил Т-Мозг. Темпороны подкорректировали работу фармацевтической фабрики, и там, вместо алфенона, в капсулу запечатали цианистый калий. Темпороны предопределил появление банки в мусоросборнике и заставили инспектора за ней слазить. Цианид в банке появился на той же фабрике: рабочие, после обеда, слили в банку остатки кислоты. Однако, как известно из большой науки, отдельная флуктуация может привести к последствиям, имеющим противоположное действие. В нашем случае, Т-Мозг заставил меня обратить внимание на найденный в номере Бенедикта видеопланшет, что, в свою очередь, разоблачило замысел Т-Мозга…
— Не оправдывайся, — неожиданно возразил Ларсон. — Не надо все валить на Т-Мозг. Никакие темпороны не заставят нормального человека, получившего в руки чужой видеопланшет, посмотреть в установочные файлы.
— Хью, я не понял. Это комплимент или наезд?
— Наезд. В установочные файлы смотрят в последнюю очередь.
— А в первую куда?
— В текстовые, разумеется. Для чего нужен планшет? Для хранения и чтения текстов.
— Бенедикт читал «Моролингов».
Ларсон и Яна перемигнулись.
— Федр, ты не нервничай, — сказал Яна, — Бенедикт читал не ТЕХ «Моролингов».
К слову, я не собирался нервничать. Я собирался выдернуть стул из-под Ларсона.
— Это был другой роман! — закричал Ларсон, хватаясь за сидение стула. — Понимаешь, другой!
— Хорошо, — я взял себя в руки, — и о чем он?
— О моролингах, но с «Морлингами» Брубера он не имеет ничего общего. Просто другой роман о туземцах с Ауры. Автор и название неизвестны.
— Брубер его передрал?
— Нет, я же сказал, между романами нет ничего общего. Кроме того, Брубер плагиатом не занимается. У него репутация и деньги. Не к чему ему это…
Шеф прокашлялся.
— Между прочим, — напомнила Яна, — босс все еще здесь.
— Федр, — сказал Шеф. — Когда ты приведешь ко мне Шишку?
— Не исключено, что она уже к вам приходила, только дома не застала…
— Что?!
— Шишка — бездомная. Для развлечения она ходит по домам, пока хозяева ходят где-то еще. И она всем приносит подарки. Мне, например, — продукты. У Виттенгера она прибрала в квартире и сварила ему вегетарианский суп. Он вам не говорил?
— Нет.
— В общем, ждите, скоро и вам что-нибудь принесет.
— Да сколько ждать-то! Зима на дворе…
Шеф помолчал, потом предложил Яне альтернативу: либо она говорит, кто убил Корно, либо делает ему кофе с коньяком.
— Рунд, — сказала Яна не раздумывая.
— Тебе лень сварить кофе? — возмутился Шеф.
— Нет, — ответила Яна, прижимая к уху наушник. — Просто Рунд просится к вам на прием.
Мы все застыли. Шеф пришел в себя первым:
— Скажи, чтобы впустили. А вы сидите в лаборатории и не высовывайтесь.
Коллеги послушно уткнулись в журналы. Я заметил на столе экземпляр «Вестника Фаонского Университета», раздел «Текстология и лингвистика». Открыл на загнутой странице. Имя автора статьи было заключено в черную рамку.
Бенедикт Эппель. «Динамическая лингвистика и ее приложения к анализу первобытных мифов».
— Отдал в печать в июне, — пояснил Ларсон, — если что непонятно, спрашивай…
— Справлюсь, не физика…
После первого прочтения, я пришел к выводу, что понимаю процентов десять. Перечитав, я увеличил КПД с десяти процентов до двенадцати. Третье прочтение накинуло еще один процент. Выходит, сколько бы я не перечитывал, выше четырнадцати процентов мне не подняться.
В понятных мне тринадцати процентах Бенедикт рассказывал о том, как из одного мифа возникает другой, — на первый взгляд, совсем не похожий на оригинал. Взаимосвязь двух отдельно взятых мифов раскрыть невозможно, однако сравнивая и находя различия между несколькими парами историй, легенд и даже рисунков, исследователь не только находит искомую связь, но и приближается к пониманию истинного смысла всей группы изучаемых «семиотических объектов». Процесс сравнения и нахождения различий был облечен в математическую форму и назвался «вычислением гомологий».
Делая вид, что читает физически вестник, Ларсон тайком следил, на каких страницах я спотыкаюсь. Заметив, что я вернулся к «Введению», он пояснил:
— Как для расшифровки одного слова или даже одной буквы в тексте, написанном на неизвестном языке, требуется текст достаточно большой длины, так и для расшифровки смысла одной легенды требуется проанализировать и сравнить несколько подчас абсолютно непохожих легенд. Кто поймет, почему в одном мифе любвеобильный муж вдруг потерял собаку, а в другом — ленивая дочь, выйдя замуж, рожала только мертвых детей и в конце концов вернулась к отцу, тот и получит шанс догадаться, что на самом деле… впрочем, — он снова уставился в свой журнал, — читай дальше.
Сколько я не искал в статье, что же на самом деле произошло с любвеобильной, но ленивой собакой, ничего толкового не обнаружил. Следовать ссылке на работу Леви-Строса я поленился.
Через некоторое время Ларсон осчастливил меня новой аналогией:
— Метод, используемый Бенедиктом, смахивает на решение системы уравнений со многими неизвестными с той разницей, что Бенедикт искал не неизвестные числа, а скрытые «смыслы» и «понятия».
Я ответил, что статью Бенедикта надо лечить тем же способом, а именно: взять несколько статей — его собственного сочинение, его единомышленников и оппонентов — и вычислить гомологии. И только тогда станет ясно, что же он имел в виду на самом деле.
Ларсон пустился в пространное объяснение, что, мол, метод гомологий антропологи применяют давным-давно, у него есть сторонники и противники. Противники не особенно возражают против «первых гомологий», но про вторые и выше говорят, что это поиск иголки закономерности в стоге случайностей. Если и найти эту иголку, то она скорее скажет о закономерностях в мышлении исследователя («вторичный фольклор», по выражению Сёмина), но не о смысловых закономерностях «семиотических объектов».
Гомологии Бенедикт вычислил вплоть до четвертых, однако об аттракторах и темпоронах не написал ни строчки — или так зашифровал в недоступных мне восьмидесяти семи процентах текста, что без помощи специалиста никак не разобраться. Ларсон ждал, что я обращусь к нему, но я сказал, что под «специалистом» я подразумеваю Цанса.
От Шефа Рунд ушел в седьмом часу вечера. После того как с проходной сообщили, что посетитель сел в арендованный флаер с таким-то номером, я зашел к Шефу и спросил, зачем Рунд тащился в такую даль. По началу Шеф наотрез отказался вдаваться в подробности их разговора. Рунд вроде бы хотел получить гарантии, что Шеф не станет чинить препятствий, если Рунд побудет какое-то время на Фаоне.
— Он что, в отпуск прилетел? — удивился я.
— В долговременный, — уточнил Шеф.
— А еще точнее?
Шеф снизошел и дал мне посмотреть видеозапись беседы.
Сначала Рунд достаточно подробно описал, как развивались его отношения с Корно. По сути он повторил уже рассказанное мне на Ауре. Затем он сделал попытку как-то прокомментировать ту программу, которую Корно написал для Темпоронного Мозга. Попытка была неудачной Рунд явно не понимал, чего добивался Корно.
Выслушав сбивчивые объяснения, Шеф согнул проволочу буквой "К" и подал Рунду.
— Зачем? — спросил Рунд.
— Это вам орден. Носите на груди. "К" означает «кретин».
Рунд орден отверг. Тогда Шеф потребовал, чтоб тот поскорее переходил к Евклиду.
— Я не снимаю своей вины, — поспешил заявить Рунд лишь для того, чтобы затем сказать «но»:
— Но это был не мой план. В апреле этого года мне стало известно, что как только технология создания Т-Мозга будет полностью разработана, лабораторию уничтожат. Центр Радиокосмических Наблюдений, где впервые в мире были обнаружены темпороны, слишком известное научное учреждение. За его работой постоянно наблюдают агенты промышленных разведок других планет. Поэтому, считали в правительстве, все доказательства существования Т-Мозга необходимо уничтожить. После уничтожения ЦРН лабораторию воссоздадут в более безопасном месте. Кто из ученых будет допущен в новую лабораторию, а кто погибнет вместе с ЦРН — решали люди из правительства Ауры. Несколько человек из Службы Безопасности задумали нанести упреждающий удар. Так возник полоумный террорист, позднее получивший кличку «Евклид».
— То есть, — прервал его Шеф, — взрывы в вершинах тетраэдра они устроили, чтобы все поверили, что Евклид — сумасшедший?
— Да, для этого.
— Продолжайте.
— Когда план провалился, заговорщики ушли в тень. Как меня и предупреждали, второй корпус ЦРН, в котором находился Темпоронный Мозг, смели направленной лавиной. Мне позволили уцелеть. Наверное, они считали меня слишком ценным работником. В тот день я выехал на переговоры к моролингам; узнав о взрыве, бежал на Фаон. В правительстве считали, что я по-прежнему нахожусь у моролингов и не стали меня искать. Потом я получил сообщение, в котором мне гарантировалась во-первых неприкосновенность и во-вторых — возможность продолжить работу над Т-Мозгом. Поэтому я вернулся на Ауру.
— Кажется, нечто подобное вы теперь хотите получить на Фаоне?
— Да, я на это надеюсь.
— Чем вас не устроила Аура?
— Моролинги не хотят продолжать исследования. Без подключения их мозга к вычислительному контуру Т-Мозг беспомощен. Вину за их отказ возложат на меня. В живых меня не оставят.
— Разве у вашего правительства не хватит сил заставить моролингов сотрудничать?
— Нет, они не заставят. Морлингов нельзя заставить что-то делать против их воли. Кроме того, об участии моролингов в создании Т-Мозга теперь известно вам, профессору Цансу и Бруберу из комитета «В защиту договора». Вероятно — и Вейлингу из «Виртуальных Игр». Если правительство применит против моролингов силу, немедленно поднимется шум, и ООН возьмет Ауру под свой контроль. Нет, с моролингами больше ничего не выйдет.
— Если без моролингов Т-Мозг невозможен, то чем же вы планируете заняться на Фаоне. Неужели фаонцы вам заменят моролингов?
— У нас с моролингами общие предки. В своей массе человечество утратило восприимчивость к темпоронам, но я уверен, кто-то из людей сохранил эту способность.
— И у вас есть кандидаты?
— Есть, — кивнул Рунд. — Но я о них я сообщу вам только в обмен на гарантии.
— Я не уполномочен, — развел руками Шеф.
Не монтаж ли, подумал я, ибо произнесено это было с невероятной для Шефа скромностью.
Рунд возразил:
— Вы способны оказать содействие.
Лицо Шефа вдруг прояснилось.
— Кандидаты… Точнее, кандидатка… Шишка!
Рунд промолчал.
— Она? — настаивал Шеф.
— Нет, не она.
— Рунд, я хочу услышать пра…
С полуправдой на устах голограмма моего босса замерла. Заслушавшись сам себя, Шеф опоздал с нажатием на кнопку «пауза».
— Дальше неинтересно, — пряча лицо сказал мне Шеф. — Ты все понял?
— Да. Корно он не убивал. Быть рядом с Бенедиктом девятого июля не имел возможности. В любом случае, он слишком ценный тип, чтобы навешивать на него два убийства…
— Достаточно! — Шеф пожалел, что у него нет дистанционного пульта для меня. — Ты слишком понятлив.
— Да, Шеф. Кстати, не переоцените его ценность. Т-Мозг у Рунда получился так себе. Я одним своим обошелся, чтобы найти четвертую бомбу.
— Ну, — развел Шеф руками, — против лома нет приема.
Вот это меня задело.
— Не лом, о мой прораб, а свобода воли.
— Ладно, — отмахнулся Шеф. — К черту метафизику! Под большим секретом, вот это место…
Шеф промотал запись почти до самого конца. Рунд стоял в дверях. Говорил Шеф.
— Рунд, я подозреваю, что Темпоронный Мозг не только дошел до шестого уровня, но и успел немного поиграть непосредственно на шестом. Чем закончилась игра?
— Моролингами, — ответил Рунд.