Глава 21

Тимка подполз к краю какой-то трещины, опустил туда руку и чиркнул зажигалкой.

— Тим, что там? — плаксивым голосом спросил Шурка.

— Пещера опять.

— Спускаться будем?

— Будем.

Шурка осторожно повернул голову назад и передал:

— Сейчас начнется спуск.

Таня передала Петьке.

Тимка спустился первым и сразу же предупредил:

— Шурка, здесь камни нависли. Не касайся их, а то рухнут.

— Знамо дело, — ответил Шурка и, как ящерица, юркнул вниз.

Таня проскочила тоже удачно. Полез Петька и, соскользнув, задел ногами верхний рыхлый козырек. Тонны песка и щебня лавиной пошли вниз. Вспыхнул огонек зажигалки. Петька, как кузнечик, отпрыгнул в сторону. Тимка дунул на зажигалку. В темноте еще долго падали вниз пласты слежавшихся мелких камней. Ход, по которому только что ползли ребята, завалило. Ощупью отошли подальше от обвала и сели, прислонившись к сыпучей куче щебня.

Тимка попросил всех затаить дыхание, чиркнул зажигалкой и поднял руку. Бледный язычок пламени задрожал, но вытянулся и замер на месте. Тимка защелкнул колпачок и тяжело перевел дыхание. Подошел к куче и сел.

— Тимка, зачем ты это делал? — спросил Петька.

— Смотрел потолок пещеры, — ответил Тимка громко. А шепотом на ухо объяснил: — Из этой пещеры нет выхода. Пламя не колеблется — нет сквозняка.

Потрясенный Петька, забывшись, сказал громко:

— Мы же на большой глубине, может, поэтому и сквозняка нет.

— Глубина здесь ни при чем.

Но Шурка с Таней отнеслись к этому совершенно безразлично. Сейчас они хотели одного — спать. Беспробудно спать хоть тысячу дней и ночей.

Таня тихо зевнула и спросила печальным голосом:

— Сейчас день, вечер или ночь? — она опять сладко зевнула.

Петька представил сейчас Таню, худенькую, прижавшуюся к острым камням, не чувствующую уже ни голода, ни холода. Представил, как она сейчас зевает и закрывает рот исцарапанной ладошкой.

— Спать хочется… — сказала она и снова зевнула.

— Наверно, ночь, — произнес Шурка и зевнул.

Заворочался на камнях Тимка и сказал то ли себе, толи всем:

— Маленько можно и вздремнуть.

Зашуршал камнями, наверно, устраивался поудобней.

Петьке тоже захотелось спать. Он нащупал свободное место и лег на спину. Вытянул ноги. Глубоко вздохнул. Перед глазами поплыли цветные круги, Петька что-то пробормотал, но ему не ответили. Таня, Шурка и Тимка уже крепко спали.

Петька раскинул руки, и приятная истома затуманила сознание. Начинался красивый сон. Он, Петька Жмыхин, вращается на яркой карусели, и карусель, как воздушный шар, бесшумно уносится к звездам. Петька понимал, что это сон, и пытался отогнать его. Повернулся на бок, скатился с кучи, встал на колени и заставил себя проснуться. Вскочил на ноги, ощупью нашел Тимку. Стал его тормошить:

— Вставай, нельзя спать, Тимка. Давай искать выход!

Тимка, качаясь из стороны в сторону, не отвечал. Шурка тоже спал. Только Таня умоляюще, прошептала:

— Петька, я немножко посплю, совсем-совсем немножко, и заснула.

Петька сел. Опустил голову на колени. Ему вспомнились письма с фронта о гибели матери и отца. Вспомнилась тихо умершая бабушка Вера Ивановна. Голодная зима и то, как радовались все в поселке, когда узнали, что Петьку, Таню, Тимку и Шуру отправляют в пионерский лагерь. Петька почувствовал, что потекли слезы. Он представил, как осенью в поселке их будут ждать. А они… теперь уж никогда не вернутся. Тимкина мама каждое утро будет приходить на берег Байкала, держаться рукой за сердце, всматриваться в колышущую даль и ждать лодку. И вечно она будет ждать не только Тимку, но и Петьку, Таню и Щурку. А они? Они будут лежать умершие в этом проклятом лабиринте.

Петька вытер кулаком слезы.

— Этого не будет! Я не хочу, чтобы умерли… чтобы Тимкина мама плакала и звала нас.

Петька встал. Нашел Тимку, вытащил у него из кармана зажигалку. Отошел в сторону, поднял рубашку, отмотал с пояса немного веревки и отрезал. Нож и зажигалку положил в карман, а отрезанный кусок стал раскручивать, теребить его. Щупая вокруг, нашел узкий длинный камень и, не торопясь, намотал на него распущенный в паклю кусок веревки. Вынул зажигалку, чиркнул. Факел вспыхнул ярким пламенем. Петька дунул на зажигалку, положил ее в карман и пошел осматривать последнее пристанище своего отряда.

Пещера походила на круглую и огромную как цирк комнату. С правой стороны — кучи камней и песка, и никаких дыр и трещин. Петька стал осматривать высокие стены, с которых сегодня осыпался спрессованный щебень.

Факел обгорел и светил плохо. Петька держал его у самого лица и щупал холодные стены. Выбоины. Рытвины. Царапины, но никаких крупных трещин. Петька раздул факел и пошел, щупая стены. Его рука скользнула по гладкому, почти полированному. Он приблизил факел. На стене виднелось изображение быка.

Сначала Петьке показалось, что нарисовано два быка, а потом он рассмотрел: был один, но у него две головы. Одна опущена, как будто щиплет траву, другая — поднятая, как будто он орет и зовет других быков.

Сердце у Петьки заколотилось. В этой пещере жили древние люди! Значит, как-то они отсюда выходили! Петька, постоянно раздувая факел, пошел вдоль стен. Шарил руками. Но никаких признаков выхода не было.

Факел уже не светил, а только тлел в темноте красным глазом. От спящих ребят Петька отошел далеко и решил вернуться обратно. Петька сделал два шага и почувствовал, как из дальнего угла на него пахнуло холодом.

Не поверив, Петька сделал еще три шага и остановился. Ему показалось, что рядом край обрыва. Быстро сел на корточки и протянул руку вперед. Пальцы нащупали острую кромку. Петька изо всех сил раздул факел. Он раскалился, вспыхивая, стреляя искрами.

Петька лег на живот, подполз к краю обрыва, наклонил факел и посмотрел вниз. И отпрянул обратно. Там внизу какой-то человек, очень худой, с взъерошенными волосами, тоже внимательно посмотрел на Петьку и тоже спрятался. Кто это мог быть? Петька вдруг рассмеялся. Сильнее раздул факел и, не боясь посмотрел еще раз. Внизу блестела вода, и в ней отражался сам Петька.

Яма, в которую заглядывал Петька, походила на треугольный глубокий колодец. Петька положил тлеющий факел, вытащил зажигалку. Свесился в колодец и крутанул рубчатое колесико.

Колодец образовался недавно, потому что две стены блестели искорками, как обсыпанные слюдой. Третья стена старая. Она, видно, опустилась во время землетрясения. На ней рисунок — тоже бык и тоже с двумя головами. Петька потушил зажигалку, встал, поднял едва светящийся факел. От волнения зазудились руки. Петьке показалось, что там под слоем воды, в старой стене, дыра, похожая на арку. «Может, она, — думал Петька, — ведет в другой колодец или в наклонный коридор. Проскочим через воду и… сразу на свободе».

Петька выставил руку вперед, как делают слепые, и поспешил к спящим. Факел вдруг осыпался искрами. Последний виток веревки упал на землю и в темноте светился, как крохотная ящерица из сказки. Чтобы не потерять направление, Петька оглядывался на этот светящийся кусочек веревки. Неожиданно запнувшись обеими ногами, Петька упал на бок, перевернулся через плечо и встал. Вгорячах сделал несколько шагов и сразу потерял ориентировку. Он, расширив глаза, смотрел по сторонам, но огненная ящерица куда-то исчезла. Словно была настоящей. Петька шагнул направо, но уперся в стену и растерялся. Повернул назад, осыпал ногой кучу щебня и понял, что заблудился. Петька полез за зажигалкой, чтобы сделать факел, но рядом раздался Тимкин голос:

— Кто ходит?

— Это я.

Оказалось, что Петька прошел мимо ребят. Слышно было, как Тимка зевнул. Но бодро спросил:

— Ты тоже проснулся, Петька?

— Я не спал вовсе. Я, кажется, нашел выход.

— Ура! — закричал Шурка.

Оказалось, что Шурка проснулся давно. Слышал Петькины шаги и шорохи, но от страха молчал. Пробудилась Таня.

Петькин рассказ поднял дух.

— Там выход! Это точно! — весело сказал Шурка. — Я сон видел. Птицы по небу летели и курлыкали. А птиц видеть, милай мой, воистину к слоботе, — закончил Шурка голосом своей бабки.

— И я видела птиц, — сказала Таня. — Цапель длинноногих.

В темноте без огня Петька повел ребят к колодцу. В том месте, где пещера поворачивала, он стал считать шаги. Досчитал до двадцати одного. Остановился. Вспыхнула зажигалка. На шлифованной стене явно, виднелся рисунок — бык с двумя головами. Петька потушил огонь:

— Пойдемте быстрее.

Петька тянул Таню, а за нее держались Шурка с Тимкой. Но вот Петька пошел медленнее, как будто стал подкрадываться, и, наконец, сказал:

— Стойте. Не двигайтесь.

Таня почувствовала, что откуда-то несет прохладой. Тишина. Слышно только, как Петька шарит рукой по камням. Чиркнул зажигалкой.

— Смотрите, колодец! Сейчас костер соорудим, попробуем спуститься.

Петька дунул на огонек и стал снимать куртку.

— Одежду сожгем, а потом мерзнуть будем, — сказал Шурка.

— Выберемся — зверья настреляем, понял! — закричал почему-то Тимка. — Штаны тебе из сурка сошьем. Понял?

Тяня представила Шурку в меховых штанах и засмеялась. Засмеялся Шурка.

Петькина куртка затлела, задымилась и вспыхнула ярким огнем. Тимка взял ее за рукав, лег на живот и стал смотреть в колодец.

— Ого, глубинка.

Вода в колодце отливала тяжелой синевой. У той стены, там, где говорил Петька, действительно виднелось черное пятно. Может, это было начало нового коридора, а может, всего лишь круглый рисунок на каменной плите.

Тимка положил горящую куртку на камни:

— Нужно спускаться.

— А если судороги скрючат?

— Тебя, Шурка, никто и не просит.

Тимка снял рубаху. Разулся. Петька смотал с пояса веревку, быстро ощупал ее, проверил узлы.

Тимку обвязали. На затухающий огонь бросили Танину куртку. Тимку стали спускать в колодец. Огонь высвечивал на стене причудливые движения ребят, убегающую веревку.

Из колодца донесся всплеск. Тимка ойкнул.

У Шурки, мерзнущего спросонья, застучали зубы.

— Слабину дай, — донесся снизу Тимкин голос.

Веревку ослабили. Таня взяла горящую куртку и стала светить вниз.

Видела, как Тимка, хватанув воздуха, нырнул. Заработал ногами. И пошел все ниже и ниже, щупая руками скалу. Поднялись пузыри, вода забурлила и Тимка вынырнул.

— Тяните!

Он сказал, что дыра действительно есть, но чтобы до нее донырнуть, нужен камень.

— Какой камень? — спросила Таня.

— Самый тяжелый, я его в руки возьму и запросто до дна опущусь. Осмотрю дыру. Постараюсь через нее пролезть. Там камень выпущу и всплыву.

— А если, Тимка, там некуда всплывать?

— Вытяните обратно. Два раза стукну камнем — тяните. Четыре — значит все хорошо.

— Воды не наглотайся, — наставительно сказала Таня.

— Я полторы минуты могу сидеть под водой. Считайте. Больше восьмидесяти будет, тяните сразу, а то мне каюк.

Шурка разыскал тяжелый камень, едва поднял на пояс, поднес к Тимке.

С камнем в руках Тимка пошел к колодцу, волоча за собой мокрую веревку.

Опустили Тимку благополучно. Шурка громко считал:

— Семнадцать, восемнадцать, девятнадцать…

Веревка безостановочно ползла вниз.

— Тридцать девять, сорок, сорок один…

Тимка не всплывал. Петька с Таней испуганно переглянулись, потому что веревка перестала ползти.

— Шестьдесят пять, — дрогнувшим голосом произнес Шурка.

И в этот момент, ребята услышали удары камнем. Один, два, три, четыре!

От радости закричали. Им уже казалось, что они на свободе. Что видят солнце.

Раздались два удара. Тук. Тук. Тяни. Забурлила от пузырей вода. Перехватывая мокрую веревку, быстро вытянули Тимку. Он рассказал, что нырнул в дыру, выпустил камень, три раза гребнул руками и его выбросило вверх. Там опущенный коридор. Тимка из– под воды прямо туда и выполз.

— А почему так долго был? — спросил Шурка.

— Камень искал постучать. И еще немного прошел, вроде там есть проходы в обе стороны. Дальше веревка не пустила. Я и вернулся.

От холода Тимка застучал зубами. Глядя на трясущегося Тимку, Петька сорвал с Шурки курточку и, наступая ногой, оторвал рукава и бросил в костер. Прямо в огонь Тимка засунул озябшие руки и ноги. Шурка от радости всю куртку положил в огонь:

— Грейся, тебе еще раз нырять.

Тимка, как шаман извиваясь над огнем, сказал:

— Сейчас сразу нырнем: я, Шурка и Таня.

— Втроем, Тимка, вам тесно будет, о стенки ударитесь.

— Сначала спустите меня. Я буду держаться на воде с камнем, по веревке спустится Таня, к ней мы тоже камень привяжем. Потом ты, Шурка, камень за пазуху и к нам. Как только в воде окажемся, Петька отпустит веревку. Мы пойдем на дно. Через дыру протолкнем Таню и вместе с ней там в коридоре вылезем.

— А Петька как? — спросила Таня.

— За Петькой я вернусь.

Петька подумал и сказал:

— Не надо, Тимка, не возвращайся. Я здесь привяжусь к этому концу, повисну — на руках и прыгну. Услышите шлепок — сразу тяните за свой конец.

— А если полетишь да о стенку шаркнешься?

— Не шаркнусь, не беспокойтесь. Таня, а тебе не страшно нырять?

— Страшно, Петька, — Таня, посмотрела на Шурку и поправилась: — Немного страшновато.

Шурка прибодрился:

— Держись, Таня, за меня, и ничего страшного не будет. Я в воде не теряюсь. Только рта не открывай.

Спуск прошел благополучно. Петька досчитал только до двадцати двух и услышал удары. Четыре. Еще четыре и еще. Все в порядке.

Петька стал собираться. Вынул из кармана зажигалку, завернул ее в шелковый пионерский галстук, снял рубаху, сбросил штаны и все это утрамбовал в котелок. Оставшись в одних трусах, надел на плечо лук, взял стрелы и подошел к колодцу. Обвязался веревкой, прикрепил к поясу котелок, стрелы, посмотрел на тлеющий костер и шагнул к холодной кромке. Повис на руках, втянул воздух и разжал руки.

Удар о воду с той стороны услышали, потому что сразу же веревка потянула Петьку вниз. На глубине он едва успел развернуться головой вперед — веревка с бешеной скоростью потащила его в темноту.

Вынырнувшего Петьку подхватили в коридоре Шурка и Тимка. Помогли выбраться на сухое. Петька вытряхнул из котелка одежду. Промокла только одна штанина, дальше в котелок вода не прошла. Выдернул рубаху, вытащил галстук с зажигалкой. Сказал:

— Таня, надень мою рубашку, она сухая.

— Лучше Шурке, он трясется.

— Шурке я дам свои штаны, они тоже почти сухие.

Шурка стал отказываться, но на него прикрикнул Тимка, и он живо переодел штаны. Свои мокрые выжал и обвязал вокруг пояса.

Шурка слушался теперь беспрекословно, потому что понимал: в беду ребята попали из-за его болтливости и доверчивости.

— Доверился, как слюнявый дурачок, — ругал сам себя Шурка.

— Смотрите по сторонам, — приказал Петька и чиркнул зажигалкой.

Ребята оказались в огромной пещере. Вправо, сразу от воды, шел куда-то высокий коридор. На полу его валялись глыбы. Они, наверно, упали с потолка, потому что стены были без трещин. В левом конце пещеры чернело овальное отверстие. Петька дунул на зажигалку и сказал:

— Пойдем направо, высоким коридором.

Неожиданно заспорил Тимка:

— По коридору не пойдем, там тупик.

— Откуда ты знаешь? — спросил Шурка.

— Тебе еще буду пояснять!

— Тимка, — сказала Таня, — по высокому коридору идти лучше, а если он завалился, прокопаемся где-нибудь.

— По высокому мы не пойдем, Таня, нет там хода, я знаю, и притом он идет на север.

Не вступая в спор, Петька заставил Шурку достать из брюк иголку и стрелку компаса. Приготовил зажигалку. И в этот момент в широком коридоре раздался шум осыпающихся камней. Там как будто кто-то затаился. Ребята замерли,

— Эй, кто там есть? — во весь голос крикнул Тимка.

— Бу-бу-бу, — непонятно отозвался коридор.

Словно испугавшись Тимкиного крика, в высоком коридоре опять осыпался щебень. Послышались звуки, похожие на шлепки, как будто кто-то убегал, шлепая босыми ногами по каменным плитам.

— Тимка, кто там мог быть? — прошептал Петька.

— Может, зверюшка какая во время землетрясения попалась и здесь у воды держится. — Тимка замолчал и опять, кажется, через целую вечность произнес: — А может, от наших голосов щебень осыпался. Такое тоже бывает. Я как-то крикнул на Онотском хребте — камни так и посыпались, так и посыпались, и сплошняком пошли…

— Да-да, — произнес в испуге Шурка, — такое сколь раз сам видел.

— Тимка, а может, человек? — спросила Таня.

— Откуда ему взяться, человеку-то, — неуверенно ответил Тимка.

Шурка — рукой нащупал Тимкино плечо:

— Тимка, а ты точно у зеленой скалы трещину обнаружил, которая сюда шла?

— Не обнаружил, не говорил бы.

— Тогда зачем же нам идти по этому высокому дурацкому коридору? Непонятно! — с возмущением произнес Шурка.

— Боишься? — спросил Петька.

— После такого будешь бояться. Свету белого, считай, сколько времени не видим. — Шурка расхрабрился: — Таня боится. Тимка, я его давно знаю, тоже боится, и ты, Петька… — Шурка подумал и подобрал слово помягче, — тоже осторожный бываешь.

— Я? Хочешь сейчас без всякого огня в тот туннель зайду?

Тимка нашел Петькину руку:

— Не надо, Петька. Давай лучше по узкому полезем. Не выйдет — вернемся. Чего нам стоит пролезть.

— Конечно, — сказал громко Шурка, — ничего не стоит. Я первый полезу.

Быстро отжали свои рубашки и трусики и, ухватившись за Тимку, прошли к узкой щели. Вспыхнула на мгновение зажигалка. Перед щелью оказался каменный небольшой козырек, похожий на маленький балкончик. Погасили зажигалку. В темноте подсадили туда Таню и Шурку. Подпрыгнув, ухватился за балкончик Петька, но подтянуться не смог. И попросил помочь Таню. К ним на балкончик Тимка подал котелок, лук и стрелы. Поднял кверху руки:

— Тяните меня.

Руки нащупали его и легко затянули.

В большом коридоре опять что-то зашуршало. Но здесь, на высоте, даже Шурка почувствовал себя в безопасности и сказал:

— Ишь расходился там кто-то. Был бы револьвер, пальнуть бы туда…

Прожужжало колесико зажигалки, слабый огонек осветил трещину. Она образовалась во время землетрясения. Низ был совершенно гладкий и поблескивал, как длинная лента размотанного на солнце рубероида.

Ползли быстро. Правый бок щупал рукой Петька. Левый обшаривал Шурка. Ребята боялись пропустить повороты. Чувствовалось, что низ щели, словно большие застывшие волны, то шел вверх, то уходил вниз.

Тимка остановился, крикнул:

— Тут поворот направо.

Подползли к Тимке.

— Шурка, сползай туда, — скомандовал Тимка, — проверь отворот.

— А почему я, Петьке там ближе.

— У Петьки коленки в крови, притом ты спал, а он нет.

— А ты что, не спал, что ли?

— Мальчишки, давайте я сползаю, — предложила Таня. И нащупав отворот, пролезла туда. Следом за ней, получив от Тимки тумака, полез Шурка.

Ожидая их, Петька лег на спину. Очень ныли коленки. Пощупал руками — липко.

— Тимка, а почему ты в высокий коридор не захотел идти? Может, там бы тоже какую-нибудь трещину обнаружили.

— Там, Петька, трещин нету.

— Ты же не ходил.

— Вот именно не ходил, а знаю. Там росомахи.

— Кто?

— Росомахи. Четыре штуки. Я когда первый раз вылез, они отбежали. Глаза зеленые светятся. Но не бросились на меня. Я понял: боятся. Я же на костре коптился. Паленым от меня пахло. А когда второй раз мы полезли, я в карманы горелых тряпок наложил и разбросал там. Росомахи попрятались. Через них я, Петька, и понял, что выхода там нет. Был бы выход, хотя бы заваленный щебнем, они бы за десять метров учуяли его и лапами разгребли.

— Они там сдохнут?

— Сдохнут.

— А если к нам в щель запрыгнут, сожрут?

— Запрыгнуть не должны, больно уж тощие.

Послышалось пыхтение, вылезли Шурка с Таней.

Шурка торопливо заговорил:

— Ничего нет. Делается под конец узкая. Ладошка аж не пролазит.

— Давай зажигалку,

— У Тани она.

— Мальчишки, я отобрала у него, а то он трусит и чиркает постоянно.

— Я чиркал, потому что…

— Молчи, — перебил его Тимка, — ты свои штаны тащишь?

— Тащу. Вот они вокруг пояса привязаны.

— Давай сюда.

— Зачем, Тимка?

— Тебе говорят, давай.

— На возьми и не кричи, здесь глухих нету.

— Они у тебя все равно рваные. Сейчас повязки из них сделаем, а то коленки в кровь истерли.

— Делай, что хошь, а не кричи.

Тимка и Петька словно видели в темноте. Лежа на боку, они надрезали ножом гачи и дальше рвали их руками на широкие полоски. Всем обмотали туго колени и поползли дальше.

Внезапно Петька почувствовал, что засыпает. Он с силой сжимал зубы. Крутил уши. Но желание заснуть не проходило. И теперь Таня ползла сзади и беспрерывно толкала Петькины ноги.

— Ползи, Петька, ползи.

И Петька полз. Полз, как заведенный, ничего не ощущая.

Неожиданно трещина сделалась совсем узкой, круто поднялась вверх и закончилась тупиком. С левой стороны Тимка нащупал небольшую дыру, влез туда. Кажется, это была старая пещерка. Протащил в нее остальных. Стал ощупывать дно. Сплошные камни. До верха рукой не достал. Щелкнул зажигалкой. Слабенький огонек осветил шершавые стороны, поросшие лишайником. Впереди, до самого потолка, куча свежего мелкого щебня. Выхода не было.

— А во сне птиц видели, — сказал Шурка и всхлипнул.

Петькина рука, державшая потухающую зажигалку, мелко задрожала.

Тимка прополз вперед, лег лицом на кучу щебня и тоже, наверно, заплакал. Вдруг он как сумасшедший, с диким криком бросился на верхушку кучи и стал ее швырять и сталкивать щебень ногами вниз. От его движений затрепетал огонек зажигалки и потух.

Тимка остервенел. Горсти щебня летели на ребят.

— Стой, Тимка, стой! — закричала Таня. — Остановись!

Петька снова чиркнул зажигалкой. Ребята увидели искаженное Тимкино лицо. Он тянул из кучи огромный камень. Напрягшись, откатил его. И сразу солнечный луч ударил по глазам.

ЦЕНТРУ (ИЗ ТОКИО)

По совету Тимки ребята, чтоб не ослепнуть от солнца, завязали глаза черными матерчатыми полосками из Шуркиных брюк и вылезли на волю. Сразу же наступила слабость. Они легли на спины и пьянели от земли, от солнца, от ветерка, который приносил откуда-то запах леса.

Стрекотали кузнечики. Пели птицы. Слушая оживший мир, Таня чувствовала, как из глаз катятся слезы.

Шурка что-то крикнул. Не расслышали. Быстро сорвали повязки. Мимо ребят, как пушечные ядра, пронеслись четыре росомахи и в мгновение скрылись уже как будто за горизонтом.