3

– Слезайте. Живо! – Рокэ Алва, на котором из всей одежды была только расстегнутая рубашка, держал коня за уздечку, перехватив ее у самого мундштука.

Жеребец рванулся, зло всхрапнув, но рука талигойца была железной.

– Кому говорят! – злости в синих глазах хватило бы на всех фельпских кошек. Луиджи хотел огрызнуться, но осекся.

– Слезайте!

Жеребец снова дернулся и захрапел, Рокэ вполголоса выругался. Луиджи видел, как напряглась сжимавшая уздечку рука. Талигоец не имел никакого права приказывать гражданину вольного города.

– Капитан Джильди!

– Луиджи! – Молодой человек чувствовал, как дрожит прижавшаяся к нему Поликсена. – Мне страшно… Забери меня отсюда!

Конь еще раз попробовал вырваться, захрипел и замер, опустив голову. Его, как и Поликсену, и самого Луиджи, била дрожь. Что же делать? Спорить? Что-то доказывать? Драться? Он безоружен, талигоец тоже. Луиджи взглянул в безжалостное лицо, выбеленное лунным светом.

– Не смотри, – зашептала Поликсена, – не смотри на него… Не надо…

А что надо? Рокэ их не выпустит, хотя зачем они ему?

– Монсеньор… Монсеньор, я должен ехать… Вы не понимаете… Я… Я люблю ее…

– Трогательно, – темные губы исказила усмешка, – и удивительно вовремя. Что ж, отправляйтесь хоть в Закат, но не раньше, чем мы выпьем. Ваша дама подождет.

– Луиджи… Я боюсь…

Герцог Алва все знает о куртизанках и ничего о любви, да и откуда ему знать, что полуголая девочка на лошади ничем не похожа на спящих в доме похотливых дур.

– Монсеньор, я… Мы спешим, я вам все объясню. Завтра… Обязательно.

– Меня не волнуют ваши чувства, – хмыкнул талигоец, – но вы никуда не уедете, пока я вас не отпущу.

И он действительно не отпустит. Потому что пьян. Одних касера валит с ног, другие хватаются за ножи, а Рокэ Алва стал упрям, как сотня бергеров. Глупо, но ничего не поделаешь…

Луиджи обернулся к Поликсене.

– Я скоро вернусь, не бойся.

Оленьи глаза наполнились слезами, она не хотела, чтоб он уходил, но Луиджи осторожно разогнул холодные пальчики и спрыгнул на землю.

– Ну, где ваше вино?

– В доме, – откликнулся Рокэ Алва, – идите в дом.

– Хорошо, – Луиджи оглянулся на Поликсену и едва не упал. Девушка исчезла. Вместо нее кривила губы щербатая девчонка лет семи с жутким творожистым лицом. Изменилась и лошадь. Место белого скакуна заняла толстая пегая кобыла, из тех, на которых трактирщики возят винные бочонки.

– Создатель…

– Оставьте Создателя в покое, – Алва выпустил из рук уздечку, и пегая кляча медленно, словно засыпая на ходу, побрела среди отцветающих роз. Девчонка с хихиканьем развернулась и устроилась в седле задом наперед. В лунном свете глаза маленькой дряни светились, как гнилушки на болоте.

– Ты обещал вернуться, – провизжала чудовищная наездница. Кобыла медленно взмахнула хвостом, и жуткая пара исчезла среди олеандров.

– Никогда не бегите за женщиной, – Алва взял стоящего столбом Луиджи за локоть, – особенно ночью и сломя голову.