27

Время было около четырех часов утра, динамик находился где-то за задним сиденьем "Крайслера", а внутри него Модерн Джаз Квартет занимался психоанализом "Звездной пыли". За исключением этого на заднем сиденье этого лимузина царила уютная атмосфера ночной поездки. Фары автомобиля выхватывали из темноты кучи песка за обочиной дороги и каменные строения, но сейчас они не вызывали у меня никаких эмоций: металлический корпус и полумрак кабины создавали иллюзию безопасности.

С переднего сиденья послышался голос Китсона.

– По моим прикидкам до него около шестисот морских миль, а может быть немного меньше, – на его коленях была расстелена карта, и он рассматривал ее в тусклых отблесках приборной панели. – Крейсерская скорость "Пьяджио" равна ста восьмидесяти узлам, так что полет займет три часа и двадцать минут. Если мы поднимемся в воздух в четыре пятнадцать, то будем на месте еще до восьми часов.

– Как насчет ветра? – спросил я просто для того, чтобы показать Кену, что уже проснулся. Я действительно проснулся, но толку от этого было мало. В моем желудке плескался итальянский виски и тонкий слой сигаретного дыма не смог бы удержать его в повиновении.

– Про погоду мне пока ничего не известно, – отозвался Китсон. – Если не ошибаюсь, у "Дакоты крейсерская скорость сто тридцать пять узлов?

– Около ста двадцати пяти, – пояснил я. – Она давно уже не новая.

Он снова погрузился в вычисления. Пусть занимается. Ему все равно не удастся доказать, что мы сможем добраться туда раньше них.

– Да выключи ты это проклятое радио, – сказал я, и Кен выполнил мою просьбу. Водитель начал было поворачиваться, чтобы выразить свой протест, но вспомнил, сколько ему заплатили за его услуги в это время ночи, и вернулся к своему занятию, стараясь удержать машину на узкой полосе недостроенной дороги.

– Им потребуется четыре часа пятьдесят минут, – снова заговорил Китсон. – Они вылетели около двух часов, так что будут там к семи. Мы опоздаем на час. Удастся им обнаружить драгоценности за это время?

"Крайслер" свернул на прямую, гладкую дорогу к аэропорту, я встряхнулся и снова пожалел о том, что мой желудок был полон виски.

– Часа им не хватит, – успокоил его я. – Они не знают, где нужно искать. Но с другой стороны они могут рассуждать нашим путем, как ты считаешь?

Кен молча свернул карту и запихнул ее в куртку. Мы обогнули пустые будки охраны и вырулили за ангарами к контрольной башне.

Китсон помчался в башню и я затрусил за ним вслед, застегивая на ходу свою кожаную куртку, под ней была тиковая, цвета хаки униформа молей компании, а меня окружала холодная, темная ночь. В дальнем конце летного поля, вдоль главной взлетной полосы проплыли два мерцающих огонька. Я закурил сигарету и постарался сосредоточиться на погоде, но безрезультатно. Последнее время мне не доводилось видеть ничего, кроме местных прогнозов. Небо могло провалиться в Эгейское море, и я никогда не узнал бы об этом.

От мысли, что Роджерс будет сажать самолет на Саксосе на узкой дороге с боковым ветром, мне стало не по себе. Я вовсе не был уверен в осуществимость этой затеи, но он просто старался делать свою работу и заработать лишний доллар для нашего босса. С его точки зрения я просто сошел с ума.

Кен вернулся с представителем таможни и кучей бумаг. Мы все загрузились в "Крайслер" и отправились к дальнему ангару. Таможенник закутался в свое пальто и молчал с кислым, сонным видом.

"Пьяджио" стоял рядом с ангаром, толстый и сверкающий в свете фар нашего автомобиля. Китсон подошел к нему, распахнул дверь кабины потом багажный люк и оставил представителя таможни осматривать самолет, а сам в свете фар снова стал изучать карту и прогноз погоды. Позади нас водитель снова включил радиоприемник.

– Я оформил полет до Рима, – тихо сказал Кен. – По моим предположениям это вызовет меньше шума, чем наш полет в Грецию.

– Вряд ли это введет в заблуждение греческого детектива, Анархоса.

– Может быть, но все равно я не вижу причины вопить на всю округу, куда мы направляемся.

– Как с погодой?

Он снова развернул карту и положил на нее папиросный листок с прогнозом.

– Не слишком здорово. Вот здесь чертовски огромная зона низкого давления над Адриатикой со всеми вытекающими последствиями.

– Каковы ее размеры?

– Понятия не имею. Она никак не влияет на маршрут до Рима, так что они не стали вдаваться в подробности, а я просто видел отметки на их карте.

– Куда она смещается?

Он провел пальцем вниз по линии север-юг в ста милях западнее Греции.

– Как датирована карта?

– Она отражает ситуацию, сложившуюся к полуночи, – его палец остановился посреди Адриатического моря между Югославией и Италией.

– Здесь давление около девятьсот семидесяти. Ты знаешь Средиземноморье получше меня, что это может значить?

Это значило, что до тех пор, пока мы доберемся до границы этой области, ветер будет позади нас, но с этого момента могут начаться неприятности. Внешнее, штормовое кольцо можно обогнуть, перелететь, проскользнуть под ним, но лучше через него не прорываться.

– Все зависит от ее местонахождения, – не спеша процедил я, – если она останется по эту сторону Греции, то на островах будет все спокойно, А если придется перелететь через нее... как у тебя там с кислородом?

– Не здорово. Почти ничего не осталось. Я собирался перезарядить баллоны в Афинах, но их пришлось покидать в некоторой суматохе.

– Так что при встрече будем стараться проскочить под ней.

Он не спеша кивнул и в свете автомобильных фар по его лицу пролегли резкие тени.

– Возможно нам удастся перехватить точный прогноз уже во время полета. Что толку сейчас гадать на кофейной гуще. – Кен похлопал меня по животу. – Убери свой пистолет за спину, а то слишком смахиваешь на беременную женщину.

Он вернулся к своему "Пьяджио", а я вышел из полосы яркого света и передвинул "Беретту" по поясу за спину. Теперь мне можно было, не вызывая подозрений, ходить в расстегнутой куртке. Какая-то машина прошуршала у контрольной башни, и свет ее фар быстро скользнул по летному полю.

Один из двигателей "Пьяджио" заурчал, завелся и загудел; загорелись бортовые огни и свет в кабине. Второй двигатель нехотя провернулся, резко набрал обороты и вышел на режим. Пропеллер позади крыла превратился в почти невидимый диск.

В сопровождении парня из таможни вернулся Кен.

– Я оставлю двигатели включенными, пусть прогреются. Нам нужно вернуться в башню и получить благословение для наших паспортов. Мы снова забрались в лимузин и покатили вдоль ангаров. Китсону карта по-прежнему не давала покоя, и он возобновил свои манипуляции.

– А у твоей машины есть хоть какое-то автоматическое навигационное оборудование? – поделился я с ним своим последним озарением.

Не отрываясь от карты, он отрицательно покачал головой.

– До сих пор не требовалось.

Вероятно, это было правдой: там, в Пакистане, где у них не было наземной поддержки соответствующим оборудованием. Здесь же в Средиземноморье мы могли пользоваться радаром, полет вести по ориентирам, что удается снять с радиокомпаса и не больше. Мы не могли себе позволить выйти в эфир и запросить ориентиры – для этого надо будет представиться кто мы и куда направляемся. Оставалось только надеяться, что этот шторм, где бы он ни находился, не будет создавать слишком сильные радиопомехи.

"Крайслер" подкатил к башне и мы снова высыпали на улицу. Возглавлял наше шествие парень из таможни, потом он постучал в дверь, кивнул головой, исчез за дверью и мы пошли за ним.

У небольшой печурки напротив двери на корточках сидел Юсуф.

Я извернулся штопором и попытался дотянуться до рукоятки своей "Беретты", торчавшей из-за пояса на моей спине, и только тут я понял, что в комнате находятся еще два человека, а Юсуф мог угрожать мне только своей грязной ухмылкой.

К счастью, Китсон был немного впереди меня, так что мои имитации поз Дикого Билла Хикока остались незамеченными, а я водворил свой пистолет на место и выпрямился.

Остальные двое были представителями из иммиграционного контроля и администрации аэропорта. Мы выложили наши паспорта на откидной столик и иммиграционная служба приступила к работе. Юсуф не спускал с меня глаз, с его лица не сходила грязная ухмылка, а свою правую руку он держал под джинсовой курткой. Кен даже не обратил на него никакого внимания, вероятно ему просто было неизвестно, что это за тип.

Чиновник проштамповал мой паспорт и взял в руки паспорт Китсона. Когда он заметил его пакистанское гражданство, то поинтересовался, не имеет ли тот отношение к джентльмену из Пакистана, который улетел пару часов назад.

Мой приятель любезно объяснил, что этот джентльмен является его боссом, и вообще-то им нужно было лететь вместе, но он попал в сети опьяняющих услад прекрасного восточного города и опоздал на встречу. Теперь они встретятся только в Риме.

Иммиграционный чиновник бросил на него красноречивый взгляд, было видно, что он не прочь послушать про опьяняющие услады. У представителя администрации аэропорта такого желания не было: огни на взлетно-посадочной полосе расходовали горючее, да и он сам транжирил время, отведенное на сон. Ему в два и без грубых окриков удалось убедить иммиграционную службу заткнуться и поставить штамп в паспорт.

Тот подчинился, и путь перед нами был открыт.

Уже на улице я схватил Китсона за плечо.

– Забирайся в машину и потуши свет в салоне, встретимся у самолета. Этот арабский парнишка хочет преподнести нам сюрприз.

Он понял меня с полуслова, нырнул в "Крайслер", два раза хлопнул дверями, и машина как перепуганная кошка сорвалась с места. А я остался прижиматься к стене за углом с пистолетом в руке. Мне даже удалось осмотреться: в нескольких ярдах был припаркован полуразвалившийся старый "Фиат", которого не было при нашем первом посещении башни. Стало слышно, как хлопнула дверь, и ко мне направились быстрые шаги.

Он срезал угол слишком близко и прошел в нескольких дюймах от меня, но почувствовал мое присутствие, когда моя правая рука была уже в полете. Удар стволом пришелся где-то в районе виска. Юсуф прервал свою погоню, рухнул на бетонную дорожку лицом вниз и затих.

Я склонился над его телом, но делать, по-видимому, было уже нечего, а быть замеченным возле бессознательного тела этого юноши мне совсем не хотелось. Я обогнул контрольную башню и побежал к ангарам.

По хвостовым огням "Крайслера" было видно, что он как раз огибает дальний ангар, когда я подбежал к самолету, осторожно обошел вращающийся диск правого пропеллера и направился к открытой дверце рядом с местом второго пилота.

– Все в порядке? – прокричал Кен.

– Я оглушил его.

Он удовлетворенно кивнул и снова закричал:

Подожди минуту. Тормозные колодки. Я проверяю переключатели.

На проверку работы генератора не было ни времени, ни места, но мне не удалось перекричать два взревевших двигателя после того, как он передвинул дроссели в крайнее верхнее положение.

Китсон пощелкал переключателями, похоже, что это просто было привычкой, убрал задвижки на место и кивнул мне. Я обежал левое колесо, схватил тормозную колодку, потом проскочил под носом самолета, взял такую же из-под правого колеса, бросил их за кресло второго пилота и влез вслед за ними в кабину.

Два снопа света от близко посаженных фар автомобиля обогнули угол ангара и направились прямо на нас.

– О, Боже! – вырвалось у Китсона и он схватился за дроссели. Самолет немного накренился вперед и повернул налево к ангару. Машина тоже прижалась к нему, чтобы отрезать нас от взлетной полосы. Кен дал газ, двигатели заревели, и мы повернулись вокруг левого колеса. Но путь был отрезан, нам пришлось сделать еще четверть оборота и повернуться к ангару носом. Китсон рванул на себя тормоза, и самолет замер на месте.

Машина подъехала сзади и замедлила свой ход.

Я схватился за рукоятку "Беретты", шагнул в открытую дверь и едва не сломал себе шею, свалившись на бетонную дорожку. Но мне все-таки удалось сохранить равновесие, рукоятка пистолета плотно лежала в моей руке, а чья-то худощавая фигура обошла хвостовое оперение "Пьяджио" и направилась в мою сторону. На уровне ее талии появилась яркая вспышка, звук выстрела почти утонул в грохоте двигателей. Я отпрянул назад, но затем взял себя в руки. Ну, хорошо, сынок, ты все-таки решил выполнить свое обещание. Но на этот раз я был с оружием. Оно было куплено именно для этого случая.

Но нас разделял вращающийся пропеллер, а стальная пуля могла повредить лопасть. Раздался еще один выстрел, а сзади меня выпрыгнул из кабины Китсон. Я тоже нажал на спуск, целясь ему под ноги просто для того, чтобы заставить его увернуться, а затем отбежал в сторону и зашел к нему с фланга.

Мой противник решил, что я убегаю, и нырнул под крыло мне наперерез, но путь ему преградил пропеллер.

Раздался глухой удар, тело моего врага кувыркнулось в воздухе, отлетев ярдов на двадцать в сторону от самолета. Пропеллер продолжал крутиться как ни в чем не бывало. Я медленно выпрямился, в ушах все еще стояло эхо этого удара. Наконец ко мне вернулось самообладание, и я осторожно пошел к нему, хотя опасаться было уже нечего. Рядом с телом поблескивал ствол оружия: все тот же украшенный слоновой костью небольшой пистолет калибра 0.22. Я запихнул его в карман куртки и зашагал назад.

Кен прислонился к открытой двери, скрючился и держался за свою левую руку. У его ног валялся "Вальтер".

При моем приближении он выпрямился.

– Рука, – послышался его сдавленный голос.

Я расстегнул его куртку и стянул ее с него. На его рубашке виднелась небольшая дыра, окруженная темным пятном. С другой стороны рукава было еще одно отверстие, значит извлекать пулю не требовалось. Спасибо и на этом.

– Как рука? – спросил я.

Он поднял руку и подвигал пальцами.

– О'кей, все... – его лицо исказила гримаса боли.

– У тебя есть аптечка первой помощи?

– На кухне, в буфете.

Я слазил в самолет, нашел аптечку и наложил ему на рану плотную повязку. Там еще были одноразовые шприцы с морфием, типа тех, что носили с собой экипажи бомбардировщиков. Я взял его в руку.

– Тебе сделать обезболивающий укол?

На его лице появилось нечто похожее на улыбку.

– Лучше виски. Та на кухне есть шотландский.

– Ну, что, летим?

– Какого дьявола, конечно летим. Но за штурвал сядешь ты.

– Ладно. Ты уверен, что сможешь?

Китсон кивнул головой. Я залез в кабину, пощелкал выключателями и перекрыл подачу топлива. Двигатели покрутились и смолкли.

– Зачем это? – заволновался Кен.

Я махнул рукой в сторону того, что раньше было Юсуфом.

– Нам нужно сообщить об этом. Всего несколько минут – тогда мы сможем все списать на несчастный случай. Только не мозоль им глаза своей рукой. Не его теле нет следов от пуль, мне даже толком и стрелять-то не пришлось.

– А что ты скажешь по поводу той отметины на голове от твоего удара?

– Какая еще голова?